странное ощущение, что за ним наблюдают. Смешно, решил он. Не конь же, в самом деле. Тут конь повел ушами и сделал несколько шагов по направлению к дальнему концу поляны. Впереди что-то шевельнулось, метнулись зеленые блики, и Тар увидел ее.
Девочка. Русые волосы заплетены в косички, кожаная рубаха и подвернутые по щиколотку штаны. Она сидела на траве, скрестив ноги, а перед ней лежал большой — в два кулака — хрустально-зеленый шар, от которого струился мягкий, но сильный свет. Тар не сразу понял, что это было, а когда понял — задохнулся от изумления. Он видел это сотни, тысячи, миллионы раз — в небе у себя над головой! Перед ним была самая настоящая звезда.
Тар соскочил с коня и шагнул к девочке. Та не отстранилась, не заслонила от него свое сокровище — сидела и смотрела по-прежнему спокойно. Тар, расценив это как молчаливое разрешение, присел и протянул руки к шару.
Тот заколебался, запульсировал, а потом внезапно разгорелся ровным и ярким светом. Ощущение было совершенно необычным — не тепло, а какое-то покалывание в ладонях, а еще — словно опустил руки в быструю холодную речку.
«Ты мне нравишься,» — вдруг разобрал он слова. — «Как тебя зовут?»
— Тар, — ответил он вслух, не успев понять, с кем говорит.
«А меня Эйни,» — прозвучал ответ. И вслед за этим пробился другой голос, будто бы издалека: «А меня — Ферре. Привет.»
— А меня — Ферре. Привет, — повторила девочка уже вслух.
— Привет, — ответил Тар, присаживаясь на траву. — Какой красивый, — невольно вырвалось у него.
Блики снова качнулись на лесных сводах.
— Да, — серьезно ответила Ферре. — Он, правда, не самый большой…
«Зато самый непоседливый,» — подал голос Эйни.
— И уж наверняка самый разговорчивый, — фыркнула Ферре. — Я еще не встречала звезд, которые подпевали бы моим песенкам.
«Сыграй,» — попросил Эйни, прежде чем Тар успел хотя бы заикнуться об этом.
— Сыграй, — сказал и он тоже.
Ферре достала из рукава рубахи дудочку — похоже, из того же черного блестящего дерева, что росли вокруг них, с выжженным на поверхности узором.
Полилась мелодия. Тар подумал, что она очень подходит к этому лесу и к его мыслям. А Эйни прямо- таки сиял от удовольствия, в глубине его пробегали искорки в такт музыке, а чуть позже Тар, прислушавшись, понял, что он мурлычет себе под нос какую-то песенку. Слова звучали странно и немного знакомо. Но еще бы не странно звучать тому, что напевают про себя звезды…
Я найду долину рассветную,
Знаю, есть такая нa свете.
Там растут цветы разноцветные
И веселое солнце светит.
Под птиц перезвон поется легко,
Смеется ручей, листва шелестит.
Пускай это сон, пускай далеко,
Пускай говорят, что мне не дойти.
Разойдутся тени с туманами,
Над холмами — синее зарево.
Этот свет над дивными странами
Я увижу своими глазами.
Стрелой по степи несется мой конь,
Дорогу во тьме сумею найти.
Пускай далеко, пускай это сон,
Пускай говорят, что мне не дойти…
Смолкли последние переливы, и Тар удивленно спросил:
— О чем это, Эйни?
«Не знаю. Пришло что-то… Погоди, а не ты ли это думал, когда шел сюда по лесу?»
Они немного помолчали.
— Так вы не знаете дорогу в Синюю Долину? — с ноткой безнадежности спросил Тар.
Ферре покачала головой.
— Так вот о чем была песня. Нет, я не знаю. Эйни, ты вроде пел, что это очень далеко, да?
«Мне показалось, что ты туда попадешь,» — задумчиво отозвался тот.
Тар затравленно огляделся по сторонам.
— Я даже не знаю, куда идти сейчас. Тропинка была ужасно путаная, боюсь, что я заблудился. Вообще-то мне сказали, что в лесу я узнаю дорогу дальше…
Ферре звонко расхохоталась.
— Заблудился? Тут? В этом лесу? Брось, не смеши нас. Лес ведь сам вывел тебя сюда, верно? Выведет и дальше, куда тебе нужно, тут тропинки не путаются.
— А когда я выйду из леса? По слухам, там такая же степь, как и до него. Надо идти прочь от Края Света — а Долина может оказаться где угодно.
Тар посидел еще немного, грустно думая, а не пора ли собираться в путь. Внезапно Ферре поднялась на ноги.
— Вот что: мы идем с тобой. Если, конечно, ты не возражаешь. Нам тоже надо очень далеко, и почему бы не в эту сторону?
Серые глаза девочки смотрели серьезно и решительно. Тар подумал, что лишняя ноша его коню нипочем, а потом вдруг понял, что долгий и темный путь его уже не пугает.
3
Всадники летели стрелой, серебристая трава легко и ровно ложилась под копыта, а рядом — не дальше протянутой руки — всегда была хрустально-зеленая звездочка. На привалах Ферре иногда брала ее на руки (если руки у нее не были заняты флейтой), и Эйни светился еще мягче и ласковей, чем обычно.
Однако вскоре Тар стал замечать, что Ферре все чаще сидит одна, глубоко задумавшись над чем-то, флейту берет в руки все реже и реже, а мелодии у нее получаются все грустнее и тревожнее. На его вопросы она отвечала только: «Нет, ничего. Все в порядке,» — но однажды она первая заговорила с ним.
— Я боюсь, Тар. Боюсь, что напрасно пошла с тобой. Мне легче будет одной… Я хочу попрощаться.
— Но, Ферре… — Тар ожидал чего угодно, только не этого. — Чем я тебя напугал? Почему? Что я сделал не так? Если не хочешь говорить — не надо, но только ты знай — я не хотел тебя обидеть, честное слово!
— Да нет же! — голос Ферре зазвенел, словно от боли. — Ты не понял, Тар! Я бы очень хотела с тобой остаться, но — не могу! Меня ищут. Извини, что сразу не сказала. Понимаешь, я думала, что в лесу погоня отстанет, но они все-таки вышли на след. Эйни они ничего сделать не смогут, даже если поймают, но тебе — тебе придется плохо. Уходи! Отправляйся дальше один, оставь меня. Я бы очень хотела, чтобы все получилось по-другому…
Тар обнял плачущую девочку, пытаясь ее успокоить.
— Погоди немного, не надо так сразу… Неужели ты думаешь, что я тебя брошу, если тебе что-то угрожает? Наш конь быстрее ветра, мы ускачем от них, и никто нас не сможет догнать. Мы не остановимся ни в одном замке, не свернем ни на одну дорогу, чтобы не оставить следов. Так не бывает, чтобы ничего
