вниз — на водителя… Но тяжелый приклад не успел опуститься на стриженную черепушку, потому что водила тут же — перемежая слова стонами и рыданием — выдал наконец то, чего от него требовали эти двое:
— Н-нас Лапинский… сюда послал!! А с н-ним Кривой в казино… этим вот утром подьехал!! У Лапы половина лица… того… в маске… он прямо из больницы п-подьехал… велели нам брать тачку… и ходом на этот хутор!..
(сделать пробел)
После того, как Слон рассадил прикладом увесистого ППШ ключицу «старшему», бролюкасы стали давать весьма содержательную информацию.Чтобы ускорить процесс, Стас шмальнул из трофейной «беретты» — пуля зарылась в землю рядом с коленной чашечкой водителя… Тот, надо сказать, после интересного, многообещающего начала, стал вдруг сбиваться, а потом и вовсе «завис», как гребанная контрафактная дискета! Ну вот! Дело теперь пошло еще веселее, а разговоры стали еще более содержательными…
Когда картинка более или менее прояснилась, детективы наконец дали избитым в кровь «бролюкасам» чуток отдышаться. Стас вытер трудовой пот со лба. Полез за сигаретами, прикурил сразу две — себе и напарнику. Сделал пару глубоких затяжек, потом задумчиво произнес:
— Дела наши обстоят очень паршиво.
— Да куда уж хуже, нах, — подтвердил напарник. — Кто-то, млин, замутил… дал на нас с тобой наводку по Бугру!
— Да и Лапа на нас осерчал…
— А говорил, курвец,что мы с тобой хорошие люди! — поглядывая в сторону бролюкасов, сказал Мажонас. — И если отпустим… точнее, наоборот, если не отпустим его «полетать» — он будет каждую неделю за нас свечку в костеле ставить! Клятвы давал!! Верь после такого людям…
— Приедем в Вильнюс, нас вычислят… как два пальца об асфальт! — Стас задумался еще пуще. — Если что-то резко не придумаем, братва не даст нам работать! Надо что-то придумать, дружище…
Они многозначительно переглянулись, после чего Стас пнул ногой «водилу».
— Так вам, значит, дана команда… если увидите, что я и «мордоворот» на хуторе… сразу прозвонить Лапе?! Можешь сесть… и ты тоже!
Бролюкас попытался усесться на «пятую» точку, но охнув — у него был порядком отбит крестец — опять завалился на бок…
— Да… сказано — с-сразу п-прозвонить! — сплюнув розовым комком, выдавил из себя «водитель». — Н-но не на личную «трубу»… а на один из к-казиношных телефонов…
— Ну вот и ладненько! — определившись с решением, сказал Стас. — Подбери сопли!.. Соберись с духом.!.. И звони в свое гребаное казино: пора сообщить уважаемой братве «хорошие новости»…
ГЛАВА 21
ТЫ, ЗИН, НА ГРУБОСТЬ НАРЫВАЕШЬСЯ
Лоретта, гражданская жена Витаутаса Шимкуса, который в настоящий момент отбывает срок в Правенишской тюрьме (пять лет за рэкет и торговлю краденными автомобилями), собиралась встать в восресенье пораньше, чтобы отстоять утреннюю мессу в ближайшем к ее дому костеле. Она хотела помолиться Деве, чтобы ее супругу — а она считала Витаса мужем, пусть они и не повенчаны — скостили срок. А еще лучше того, чтобы его вообще выпустили из тюрьмы, где ему предстоит париться на нарах еще почти четыре года… если, конечно, не дадут «досрочно-условное» освобождение…
Адвокаты, крапивное семя, так ничем и не смогли помочь в этом случае. Они строчили аппеляции, но толку было ноль. Шимкуса, во-первых, взяли на горячем, имея против него стропроцентные улики и доказательства его вины. А во-вторых, имел место рецидив, а потому скидок от правосудия ожидать не приходится (Витас уже имел за плечами одну ходку, причем судимость у него по тем же статьям УПК, что и нынче)…
Двое компаньонов Витаса по основанному ими легальному бизнесу, — две автомастерские, магазин автодеталей и еще какая-то мелочь — делились доходами крайне неохотно. И их не пугало даже то, что Шимкус слал из Правенишкиса грозные «малявы», требуя от них делиться «по-честному» — они сами принадлежали к кругу «бригадных» и не очень-то боялись угроз своего загремевшего в зону компаньона… К счастью, на момент ареста вся собственность была переписана на Лоретту, деньги — хотя и не очень большие по нынешним временеам — частично переведены на зарубежные счета, частично обналичены и вложены в покупку еще одной трехкомнатной квартиры в Вильнюсе, которая сейчас сдается в аренду. А поскольку они официально не расписаны, то судебные приставы — суд постановил взыскать с Шимкуса денежные средства для выплаты компенсации потерпевшим — так ничего и не смогли «накопать»; и даже из этой трехкомантной квартиры с недавно сделанным евроремонтом в Антакальнисе [65], где сейчас проживает Лоретта, они ушли несолоно хлебавши, потому что все это добро оформлено на ее имя…
Ну так вот: она уже месяц как собиралась в костел; и даже намеревалась сходить в православную церковь, — хотя сама и католичка — чтобы поставить свечку за Витаса (может, подумала, их православные святые — сильнее?). Но заболталась с подругой, на пару с которой было выпито три бутылки шампанского… короче — проспала. Разбудил ее звонок в дверь — трезвонили долго, настойчиво, и не отпускали кнопку до тех пор, пока она не выползла из спальни, и, запахнув халат, приникла к панорамному дверному глазку.
В квартиру вошли двое: компаньон Витаса, довольно грузный мужчина с оттопыренными ушами и перебитой переносицей (ему под сорок), и еще один знакомый — это был известный вильнюсский катала Гринявичюс (с этим типом Лоретта раза два или три переспала… еще в ту пору, когда она работала стриптизершей в ночных клубах столицы, то есть, незадолго до знакомства с Шимкусом). Она рассчитывала, что «компаньон» принес деньги, — что-то около семи тысяч евро — которые он обещался выплатить еще в прошлом месяце. Вот только спросонья не поняла: почему он пришел не один, а с Гриней, который, в принципе, никогда не имел с Витасом никаких общих дел…
— Присаживайтесь, — сказала Лоретта, убирая со стола пустые фужеры со следами помады и пепельницу с окурками. — У меня тут подруга вчера гостила… Сейчас я кофе сварю!
— Не парься с этим делом, лялька! — сказал Гриня. — Мы за тобой приехали! Давай, в темпе одевайся… тебя приглашают к себе серьезные… деловые люди!
— Че-его? — удивилась смазливого вида блондиночка, на которой из одежды были лишь бордовый халат и пушистые тапки. Она уставилась на «компаньона». — А я думала, что ты обещанные бабки привез!
— Ты че, глухая?! — сказал тот грубым голосом. — Быстро одевайся, млин… а то поедешь с нами, в чем есть!
— Я пожалуюсь Витасу! — Лоретта на всякий случай подпустила слезу в голос. — Что вы себе позволяете?! Да я сейчас… сейчас… позвоню кое-кому из его друзей… я вот только позавчера с Лапинским разговаривала!
Гриня, у которого было какое-то уставшее, землистого оттенка лицо, — мизинец левой руки у него был зафиксирован лангеткой и замотан эластичным бинтом — с неожиданной злостью в голосе процедил:
— Положь мобилу на место, дура! Мы тебя как раз на свиданку с Лапинским и повезем!..
Пока хозяйка квартиры переодевалась в ванной, двое мужчин в темпе обыскали квартиру. Их интересовали вполне конкретные вещи: документы, письма, если таковые имеются, фотоснимки — они изьяли три «книжки» с фотографиями — и кассеты с «домашним» видео.
Гриня чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке. Мажонас сломал ему палец и грозился — если он не будет и дальше стучать на «братву» — сдать его «бригадным» со всеми потрохами. Ну а те, если узнают, что он уже давно сотрудничает с Нестеровым и его корешом Мажонасом, что он «стучит» на братву, закопают его живым в землю, или придумают еще какую-нибудь лютую казнь…
Только на утро он смог посетить травмопункт, где ему наложили лангетку на сломанный мизинец. Гриня хотел сказаться больным (он вообще подумывал всерьез над тем, чтобы на время перебраться за кордон, в тот же Лондон, где образовалась немалая колония из литовцев), но Кривой и Лапа, которому кто-то минувшей ночью — Гриня догадывался, кто именно — разбил лицо, обьявили «всеобщую мобилизацию». Ему тоже прозвонили из «Вегаса», и сказали: никого не е…т, как ты себя чувствуешь! Бери ноги в руки и бегом приезжай в казино — нынче каждый человек на счету!..
