Когда у него спросили, что за травму он получил, Гриня соврал: поскользнулся этой ночью, неловко упал… вот и сломал палец!..
Команьон Витаса нашел пустую дорожную сумку и сгрузил туда весь найденный на квартире «матерьяльчик». Гриня заглянул в ванную, где его бывшая любовница, уже полностью одетая, подкрашивала губы перед зеркалом.
— Хорош! — сказал он. — Тебя не на «трах» приглашают… а для серьезного разговора!
Они привезли подругу Шимкуса в казино «Лас-Вегас», как им и было велено. Хотя на дверях учреждения и не висела табличка «Закрыто», оба игровых зала временно не функционировали. На входе стоят двое крепких ребятишек, которые нынче пропускают в здание только «своих». Их сопроводили в ту часть здания, где расположены несколько служебных кабинетов. В этом офисе, надо сказать, довольно часто собирается ядро «бригадных», чтобы перетереть какие-нибудь актуальные темы, здесь же устроен малый «банкетный» зал, функционирующий исключительно для «своих». В кабинете администратора расположились четверо: Лапинский, смахивающий сейчас на Гектора из знаменитой голливудской трилогии про интеллектуала-людоеда (врачи подремонтировали ему разбитый нос и соорудили некое подобие маски), грузный, лысеющий мужчина лет сорока пяти, слегка прихрамывающий при ходьбе на левую ногу (в одной из давних уже разборок ему прострелили ногу, из-за чего впоследствии этот один из самых авторитетных «бригадных» получил прозвище — Кривой, трансформируемое иногда на литовский лад — «Крива»), а также пара бригадиров калибром помельче. Все четверо прикинуты в цивильную одежду преимущественно темных тонов, у Лапы и Кривого под пиджаки пододеты синие кевларовые бронники, которые они не снимают даже здесь, в надежно охраняемом месте.
— Ну чего, привезли подругу Шимкуса? — спросил Кривой, когда Гриня просунул голову в дверь кабинета администратора казино. — Фотки, записи, документы? Все забрали? Давай-ка, пригласили ее сюда! —бросив эту реплику, он посмотрел на бригадиров, которые разом поднялись с офисных стульев. — Короче, мы обо всем договорились, так? Обойдите по второму разу всех своих знакомых… сервисы, авторынки, частные мастерские, платные стоянки, гаражные кооперативы!.. Говорите так, как я вам сказал… и ничего лишнего! За любую наводку на эту гребанную «лагуну» — двадцать тысяч зеленых рублей. Причем без кидалова… если кто-то даст полезную наводку, выплатим обещанную премию до последнего цента! Все, идите…
Когда те вышли из офиса, в кабинет сопроводили подругу Витаса Шимкуса, отбывающего ныне заключение в одной из литовских тюрем.
Та, когда увидела своего знакомого Лапинского в жутковатой маске, испуганно охнула.
— Ниче, Лора, все путем! — заметно гундося, сказал Лапа. — Прозводственная травма… млин! Спасибо, что приняла наше приглашение… присаживайся!
Кривой велел принести кофе. Нынешним утром, по ходу «летучки», он сказал, что лично прибьет любого, кто позволит себе выпить хоть каплю спиртного или накуриться травкой…
— Значит так, лялька! — Кривой уселся на край стола и уставился тяжелым взглядом на подружку Шимкуса, которую усадили на освободившийся офисный стул. — Разговор у нас будет серьезный… и не дай бог тебе соврать хоть одно слово! У твоего Витаса есть младший брат! Так?
— Э-э-э… — Лоретта посмотрела на Лапинского. — Но мы ведь, вроде, говорили на эту тему? Поза… позавчера, когда встречались в кафе!..
— Есть основания считать, что ты не все рассказала! — Кривой по-прежнему смотрел на нее не мигая. — Еще раз спрашиваю: когда ты в последний раз видела Йозаса Шимкуса, известного также по прозвищу «Шумахер»?!
Охранник принес поднос с кофе. Лапа, посмотрев на Гринявичюса, который все еще торчал возле двери, недовольно прогундел из-под маски:
— Гриня, ты чего «завис»?! Займись делом! Просмотрите фото и видео… может, чего интересного нароете про этого гребанного Шумахера и их гребанную родню?!
— А что у тебя с рукой, Алоизас? — остановил его Кривой. — Да нет, не с этой… что у тебя с левой клешней?
— Да палец вывихнул… млин! — Гриня вымученно усмехнулся. — Поскользнулся на ровном месте… о-от невезуха!
— Да, чего-то нам непруха пошла, — пробормотал Кривой. — Не бригада, а инвалидная команда! Ладно, Гриня… займись-ка, действительно, делом! Если увидишь на фотках этого парнишку… принесешь, покажешь нам!
Когда Гриня закрыл за собой дверь, вильнюсский авторитет вновь уставился на привезенную только что в казино двадцатипятилетнюю девушку блондинистой масти.
— Если хочешь, лялька, можешь снять плащ.
— Спасибо… но мне как-то зябко.
— Я могу позвать своих ребятишек… они тебя согреют, курва! — процедил Кривой. — Так когда ты видела в последний раз Шумахера?!
Лоретту действительно начал бить озноб, но — хотя ей было не по себе — она все же старалась держать себя в руках и даже выдавила из себя непкое подобие улыбки.
— Вы напрасно на меня ругаетесь, господа, — сказала она. — Я ничего не вру… я готова искренне вам помочь… тем более, что слышала о вас от Витаса много хорошего. Теперь — про Йозаса. Я уже говорила, что мы виделись в последний раз почти месяц назад, в середине апреля. Да… примерно пятнадцатого числа! Мы разговаривали у меня, в квартире на Антакальнис. Йозас интересовался тем, как обстоят дела у Витаса, какие есть новости из «крытой» и чем он может помочь. Я сказала, что еще не выплатила часть денег адвокатам. Йозас дал мне наличку… пятнадцать тысяч литов. Сказал, чтобы половину отдала адвокатам, и чтобы не забывала передавать Витасу посылки и снабжать его всем необходимым, пока сидит в тюрьме. Он пробыл у меня не более часа. О делах мы не говорили… Йозас вообще никогда и ничего о себе не рассказывает. Витас тоже не говорил, чем занимается его младший брат. Иногда они перезванивались, иногда встречались, но при мне это случалось крайне редко…
— Пока, млин, ничего нового ты нам не сказала, — угрюмо процедил Кривой. — Лапа, она тебе тоже самое говорила, когда вы базарили в пятницу в кафе?
— Да, — прогундосил тот. — Слово в слово.
— Кто еще, подруга, есть у твоего Витаса из родни? — поинтересовался авторитет. — Кроме брательника?
— Да кажется, никого…
— Кажется… или точно — никого?
— Мой Витас — сирота, — после паузы сказала бывшая стриптизерша. — Матери своей он вообще не помнит… Бросила, или погибла… не знаю! Сам он не рассказывал, а я не стала у него выпытывать…
— Хреново, что ты такая… нелюбознательная. А что про отца рассказывал? Тот ведь тоже был человек непростой?
— Отец… он был каким-то известным спецом по воровской части… пропал куда-то… Это случилось лет двадцать с лишком тому назад. То ли его убили, то ли он сам так все организовал, чтобы его считали покойником… Не знаю…. Но Витас считает, что его папаши нет в живых, иначе он давно бы дал о себе знать… наверняка бы обьявился, когда закончилась советская власть… Они с Йозасом находились в детстве по «соцопекой». Кантовались по детским домам и интернатам, частенько сбегали оттуда на волю… но их ловили и возрващали обратно. Вот. Так что сироты они… оба! Если и есть где-то родня, то она отказалась от ребят еще в прошлом… И те, повзрослев, впоследствии, насколько мне известно, ни с кем из них не поддерживали никаких отношений…
— Ладно, поверю тебе на слове, — сказал Кривой. — В том смысле, что ты не виделась с Шумахером со средины апреля. Но он ведь тебе звонил?
— Я могу закурить?
— Валяй! Тем более, что я сам курящий…
Крива передвинул пепельницу на край стола. Девушка достала пачку каких-то дамских сигарет, закурила, выпустила струйку ароматизированного дымка. Она даже вроде как-то подуспокоилась. Подумала, наверное, что ей зададут еще пару-тройку вопросов, а потом отвезут обратно в ее комфортно обустроенную квартиру…
