Я задумалась. Неужто его могло так прельстить место в круге или совете, что он решился пойти в ученики? И почему не убил Алого, когда тот решил напасть, не дожидаясь официального поединка? Ведь, если я правильно поняла, у него был шанс победить? Неужто пожалел? Я по-новому посмотрела на Вейра. И засомневалась. Да нет, меня вон как приложил, до сих пор челюсть побаливает. Так и лучился добротой, мерзавец-рукоприкладник! Но я отвлеклась, кажется.
Вернувшись к своим баранам, я попыталась уложить в голове сведения, которые Ольга щедро вывалила мне на голову, и то, что знала сама.
Если подвести итог, есть некий Круг колдунов, о котором я немного слышала, и в который можно попасть, только победив другого члена Круга в смертельном поединке. Бросить вызов может любой. Это и спасает Круг от постепенного вырождения. Кровавый отбор. А вот про учеников я слышала впервые. Значит, колдун из Круга может взять за всю жизнь всего двух адептов. Стараются выбирать слабее себя, но существуют правила отбора, и выбрать заведомо слабого не позволит некий кодекс. Если побеждает учитель, забирает всё, что есть у ученика. Такие мелочи, как годы жизни и силу. Я задумалась. Тогда что может помешать учителю забрать силу тайком? Выловить талантливого мальчишку и втихую сожрать всю его молодость и магию? 'Если колдун хапнет много, он в один миг потеряет всё, что имел. Поэтому он трижды подумает, прежде чем решиться на обряд передачи силы. Ты же слышала о самовозгораниях?' Слышала. Такой конец грозил любому, обладающему силой. И сверхжадностью. Меру надо знать — золотое правило и вед, и жрецов, и колдунской братии. Невольно передернув плечами, я продолжила размышления.
Если побеждает ученик, который почти равен учителю по силе, то занимает место в Круге и может наслаждаться властью и злотыми. А, в дальнейшем, заполучив уже себе в ученики какого-нибудь бедолагу, может забрать его силу и стать окончательно равным остальным. Если жив останется. Риск, говорят, дело благородное. Но в этих каннибальских обычаях я ничегошеньки благородного не видела. Победить можно не только с помощью силы и знаний. Обычная хитрость и подлость сводили на нет любые ухищрения, кодексы и правила, поэтому, если быть честной сама с собой, шанс у учеников был. Тогда почему колдуны не забрали в свои руки всю власть в королевстве? Поломав голову, пришла к выводу, что не они одни на Земле- Матушке нашей воздух портят. Есть ещё жрецы, эльфы, да те же вампиры, у которых имелись свои сильные стороны. 'А то!' — передразнила меня Ольга. Более-менее уяснив для себя колдунскую незатейливую жизнь паучков в банке, я задала давно мучивший меня вопрос:
— Может, знаешь, почему заболела одна я?
Она замерла посреди комнаты, обернулась и уставилась на меня разноцветными глазами:
— Ложка дегтя портит весь мёд. А от ложки меда дегтю ничего не будет. Как пример — у жрецов один крошечный грех перевешивает все добрые дела. Так и у вас. Я категорически не согласна, что тьма — плохо, а свет — хорошо. Нет абсолютно черного и белого, так называемые добрые дела тоже могут идти во вред. Тьма — не зло, а всего лишь сон дня. Твой волк — зло? Для овцы и крестьянина — зло в чистом виде. Для леса и даже для овец — средство выживания. Благодаря волку не вымирает и не вырождается род травоядных. Или другой пример. Что хуже — жрец, желающий якобы только добра и поэтому насильственно сгоняющий в храмы народ? Жрец, выжигающий огнем капища древних богов вместе с верящими в них людей? Ради спасения и добра, как они утверждают! Тот самый добрейший жрец, уничтожающий каленым железом и мечом саму память о древних и насилующий душу верующего — добро? Да? А твой Север, зарезавший больную олениху в королевском лесу — зло? Что скажешь, веда? — Ольга почти кричала. В её голосе звучали такие боль и гнев, что я растерялась. Не знаю, сколько ей лет, но, видно, глубокая рана давно кровоточит и рвет душу на части, раз она так близко приняла к сердцу мой вопрос. Какой спокойной и невозмутимой она казалась на совете, и насколько сейчас ей было больно… — Я не могу понять, почему отец, убивший насильника своей дочери, считается преступником и злом. Я не понимаю, почему, занявшись любовью по велению сердца, а не по указке жреца, связавшего меня с нелюбимым, я совершаю грех. Зачем мы клеймим собственную жизнь!?!
Север, положив голову на лапы, только прядал ушами каждый раз, когда Ольга называла его имя, не сводя внимательных глаз с вампирши. Вейр молча потягивал вино, так и не повернув головы, и ни разу не вмешавшись в нашу беседу.
Она подошла к столу, отпила из кубка, и продолжила хрипловатым голосом:
— Ради добра на земле творятся самые страшные преступления. Что касается Вейра, то у него всё впереди. Только медленнее, чем у тебя, — тусклым невыразительным голосом закончила Ольга и устало села в кресло.
Я глубоко задумалась. На тему добра и зла ломали копья и мечи столетия. В целом, я была согласна с Ольгой. Во всем. Кроме одного. Простить смерть родителей я никогда не смогу. И для меня это клеймо всегда будет гореть на лбу убийц синим пламенем. Мера зла и добра своя у каждого. И свою меру я менять не собиралась. Слишком дорога цена. Я закрыла глаза и долго молчала, пытаясь приглушить старую боль. Добро-зло, жизнь-смерть, черное и белое кружили смертельным хороводом. С трудом отогнав кошмарные тени, только сейчас осознала, как же тихо и мирно мы жили с Лидой. Никаких интриг, шантажей, и убийств. Кстати, о птичках. Да и тему сменить не помешает.
— Скажи, а тебе не жалко было… потратить на нас такие сильные поводы для шантажа?
— Мы давно ждали способа пробраться в хранилище. Для открытия прохода необходимо тайное слово, а у нас его нет. Каждый из трех советников знает только одну часть, да и открыть дверь можно лишь в присутствии хранителя ключа. Ты его знаешь, это Коллозий, — ответила Ольга уже спокойным голосом. Я с облегчением вздохнула. — Попытки прочитать мысли советников окончились ничем, эти знания защищены от проникновения извне. Ваш случай ничуть не хуже и не лучше любого другого. Мы бы воспользовались этими признаниями и долговыми расписками и сами, но почему бы не помочь заодно и хорошим друзьям?
Ну да, друзьям, как же. Судя по синяку на шее и растрепанной одежке, дружба была ближе некуда.
— Какие у нас планы? — наигранно бодро осведомилась я.
Парочка переглянулась. Судя по взглядам, на уме у обоих была вовсе не библиотека и не поиск заклинаний с рецептами. Я встала.
— Покажите дорогу в хранилище, и хоть залюбите друг друга до смерти, — насупилась я.
— Уже вечер, — возразил колдун, скользя взглядом по стройным бедрам вампирши. Ожил, черт сероглазый.
— И что? Нам всего три дня дали, — уперлась я. Ноги гудели, спина болела, но смотреть на этих двух озабоченных было выше моих сил.
— Во-первых, три дня начинаются завтра. Во-вторых, советники на ночь глядя и пальцем не пошевелят, а в третьих, разве ты не устала? — нарочито спокойно ответила Ольга, словно увещевала капризного ребенка.
Я прошла к кровати, стащила сапоги и легла на атласное покрывало, заложив руки за голову и демонстративно закрыв глаза. Постель заходила ходуном. Рядом со мной разлегся Север, почти размазав меня по стенке, и жарко задышал прямо в ухо.
Спустя недолгое время позвякивание тарелок и кубков, интимные смешки и шепотки стихли, наступила тишина. Открыв глаза, я успела увидеть закрывающуюся дверь в стене. Потайная плита давно вернулась на свое место, а я всё смотрела и смотрела в одну точку. События сегодняшнего дня совершенно меня вымотали. Я чувствовала себя половым ковриком, о который вытирали ноги все, кому не лень. Затем постирали, выкрутили и повесили сушиться. Усталость взяла свое, и я провалилась в сон. Без сновидений. Кошмаров. И боли.
Глава 11
В которой герои весело проводят время в книжном хранилище
Я успела умыться, соорудить амулет из ольхи, позвонить в колокольчик и заказать завтрак на троих, я даже успела выгулять Севера, а Вейра с Ольгой всё не было. Ассия сегодня выглядела намного лучше, чем
