Когда его толкнули в плечо, он застонал и, не открывая глаз, определил — часа три дня. Дымом не пахло, про пожар никто не кричал. Переворот? Да перевернись оно все пятками кверху…
— Вставайте, сокровище. Поучительное зрелище пропустите. У нас тут все притчи и чудеса сразу.
— Что такое? — простонал Саннио. Реми Алларэ — враг человечества и апостол Противостоящего. Вечно вот он будит спозаранку… — Где?..
— В гостиной этажом выше, — со смехом объяснил враг и апостол. Алессандр открыл глаза. Реми с трудом удерживался, чтобы не заржать в голос, его аж шатало от усилий. — У нас король в доме.
— Кто?
— Его величество Араон. Третий. Собственной персоной.
— Зачем?
— Из дворца сбежал, — терпеливо объяснил Реми. — И прямо к нам. К Фьоре, точнее. В грехах каяться.
— Он попозже не мог?!
— Четвертый час, самое время! — Алларэ плюхнулся на кровать рядом с Саннио и все-таки заржал, как жеребец. — Ох… боюсь, сокровище, самое лучшее вы все-таки пропустили! Такое покаяние… слезу вышибет из камня! Молодой человек лениво подумал, что смеющийся до слез Реми определенно лучше Реми вчерашнего, ледяного от злости — так что из явления короля все же проистекло что-то хорошее. Правда, не очень ясно было, что тут смешного, и что теперь с Араоном делать.
— Зачем он сбежал-то? — Саннио искал рубашку, но, кажется, слуги утащили его костюм чистить, и еще не принесли. В одних подштанниках из спальни выходить не хотелось. Пришлось потянуться и дернуть за шнур. — С какой стати?
— С такой, что господин Кертор — предпоследний дурак, а последний — я, что его послушал, — непонятно объяснил Реми, потом посмотрел в круглые от изумления глаза юноши и смилостивился. — Записи по делу об исповеди. Вчера их подбросили в «Разящую подкову», а сегодня уже вся Собра на ушах. Дворец осаждают, короля свергают. Скоринг пропал, комендант Делаг почему-то не спешит усмирять бунтовщиков… В общем, веселье в разгаре.
— А принца Элграса мы не получим, — напомнил Саннио.
— Именно. Так что или водворять во дворец этого несчастного кающегося грешника, или я не знаю уж, что делать. Тащить Жерара в столицу — пусть посмотрит, что тут делается? Гонца я к нему послал, но его высокопреосвященство…
— Может, и вправду обитель приступом взять? Нельзя же так…
— Нельзя, — серьезно кивнул Реми. — Из-за причуд Руи и упрямства архиепископа у нас тут невесть что начнется. Одеваться господину Гоэллону, и быстро, — это уже сунувшемуся в спальню слуге. — А то глядите, вас коронуем!
— Не шутите так, пожалуйста, — попросил Саннио.
— Да я и не шучу, — Реми смерил молодого человека очень жестким взглядом. — Элграс в обители, Араон сбежал, Фьоре — Алларэ…
— А я Гоэллон! — обиделся предполагаемый король. — Будете так смотреть, и я сбегу.
— Там, кстати, две фрейлины с королем вместе прибыли. Ханна Эйма и Фелида Скоринг. Советую с обеими познакомиться. Прелестные, доложу вам, девицы! — мечтательно сообщил Алларэ.
— Вы еще и сводничаете. Сами-то что?
— Девицы, увы, слишком юны, а я, к счастью, и без того не одинок. Вот вам же рекомендую…
— Вам пустырника не налить? — озабоченно поинтересовался Саннио. — Что-то вы так веселитесь… нездраво!
— Это я чтоб не плакать, — признался зеленоглазый сводник. — Очень хочется. Шутка Реми насчет девиц обернулась истиной. Обе гостьи и бывший, надо понимать, король сидели в гостиной, на всех одежда — сразу видно, что с чужого плеча, но вполне подобающая (Алларэ по дороге рассказал, в каком виде явилась троица). Умытые, причесанные и вцепившиеся в кубки с вином, как утопающий в соломинку. Увы, Араона и светловолосую девицу Эйма Алессандр разглядеть не смог. Как увидел фрейлину Фелиду Скоринг, так и уставился на нее — понимая, что дурак дураком. Нужно думать о том, что творится в столице — о королях и престолах, полках и горожанах, а он вот пялится на девчонку своих лет, бестолочь этакая. Однако ж, молчаливая брань, которой покрыл себя Саннио, не помогла. Во всей гостиной он видел только рыжеволосую девушку с косой, свисавшей через поручень кресла до самого пола. Не спасла и мысль о том, что она — родственница герцога-регента, а, значит, представительница враждебного лагеря. Это на ней регент хотел женить Араона? Кого-кого? Вот это зареванное красноглазое недоразумение, сжавшееся в своем кресле, словно его собирались бить толпой? Ну-ну. Четыре с половиной раза, господин герцог Скорийский…
— Сандре, — на ухо сказал Реми. — Вы вообще слушаете?
— Нет…
— Понятно. Северянка или скорийка?
— Господин Алларэ!..
— Что, неужели Араон? — Реми сделал страшные глаза. — Я до сих пор считал, что у вас несколько иные вкусы…
— Перестаньте вы издеваться!
— Сандре, сокровище мое! Девицы эти премного претерпели, и нуждаются в утешении. Сердце девицы, жаждущей утешения, благосклонно к достойному юноше, — высокопарно прошептал алларец. — Так ловите момент… а то найдутся другие утешители!
— Вам бы все шутить! — вздохнул Саннио. Девица Скоринг повернула голову и посмотрела на них, стоявших у двери. Молодой человек понадеялся на то, что у нее не слишком уж хороший слух. Ну, не настолько хороший, чтобы разобрать, о чем они с Реми шепчутся. Какие глаза, Мать Милосердная, какие у нее глаза — теплый янтарь, играющий сотней золотых бликов… Саннио прикусил изнутри щеку и уставился на Фиора, который беседовал с Араоном. Вот достойный человек, настоящий герцог. Разговаривает с младшим братом, задает какие-то вопросы, наверное, дельные. Расспрашивает его и обеих фрейлин. И ничьи глаза его не смущают. Попытавшись прислушаться к разговору, молодой человек решительно ничего не понял. Какие-то детали вчерашнего разговора с герцогом Скорингом; кажется, ничего в том разговоре не предвещало сегодняшнего исчезновения регента.
— Он уехал, — сказала Фелида. От звуков ее голоса по спине пробежали мурашки.
Богохульство, конечно, но так, наверное, говорила Мать, откликаясь на молитвы. — Я не знаю, куда и почему, но уехал точно. Нет, он никуда не собирался еще вчера… но я просто чувствую. Лучше поверьте мне.
— Я вам поверю, конечно. Только попробуйте припомнить, не удивило ли вас вчера что-то, не насторожило ли? — мягко попросил Фиор.
Араон молча пожал худыми плечами, Фелида слегка склонила голову. Ярко-зеленое платье удивительно шло к ее каштановым волосам, а золотая отделка отражалась в глазах. Да уж, серое с серебром ей пойдет куда меньше, но женщины обязаны носить родовые цвета только по праздникам… «Ой! — изумленно осознал Саннио. — Я ведь, кажется, жениться собираюсь… Да мне же еще три года… да она же меня… мне… пяльцы на голову наденет!»
— Господин герцог-регент делился со мной только планами, касающимися моего замужества.
— Господин герцог-регент погорячился. И кто же это сказал? Неужели некто по имени Алессандр Гоэллон? Ой…
— Благодарю вас, — девушка еще раз повернулась к Саннио и слегка улыбнулась.
— Так, — встряхнул головой Фиор. — Я уверен, что вы голодны, а потому прошу к столу. Простите, я должен вас ненадолго покинуть. Реми, пойдемте со мной. Алессандр, будьте любезны, проводите наших гостей.
Саннио помнил, что дамам надо подавать руку — но что делать, если дам двое, а он один? К счастью, Гильом разрешил его затруднения, предложив руку светловолосой девице Эйма. Когда та поднялась, оказалось, что воистину к счастью: рядом с огромного роста алларцем северянка смотрелась весьма изящно, но… она же на ладонь выше Саннио! Сложена фрейлина короля была на редкость ладно, но все
