что казалось твердым, оказалось бесформенным, плотное — прозрачным, прозрачное — бесплотным, а через распавшееся на обломки сущее бил ослепительный пронзительно-синий свет… Все это было некстати, невозможно некстати, хуже и не придумаешь. Господин комендант Геон поначалу попросту велел не пускать королевского представителя, регента и сопровождающих в ворота. Обещание Гильома привести полк городской стражи произвело на него впечатление, Геон приказал открыть, даже вышел сам, придирчиво оглядывая пришедших, словно пытался высмотреть некие свидетельства государственной измены. Фиор предоставил право вести разговор королевскому представителю.
— Я говорю от лица его величества, — скипетр Гильом держал прямо перед носом коменданта. — Считайте, что вам приказывает сам король. Здесь же его регент. Господин Геон, я отстраняю вас от командования крепостью. Отдайте ключи и отправляйтесь в свои покои.
— Устав позволяет мне подчиниться только королю и главе тайной службы. Он же приказал до полуночи не впускать любых посторонних, кем бы они ни были. Вы не король, господин казначей, и господин регент — не король, — толстяк был бледен, виски намокли от пота, но он изо всех сил старался держаться уверенно. Если бы он еще не был почти по пояс Гильому и по грудь Фиору. — Я впустил вас только чтобы сообщить это. Покиньте крепость, господа, или я вынужден буду применить силу.
— Силу, — Гильом слегка повел плечом, — вынужден буду, — коменданта взяли за ухо, развернули вокруг своей оси и перехватили за горло, — применить я. На башне кто-то коротко крикнул, Фиор не услышал — нельзя было, — но кожей почувствовал скрип арбалетных тетив, впивающиеся в грудь злые взгляды опытных стрелков. Он шагнул в сторону, загораживая собой Клариссу.
— Опустите оружие! — велел невидимым арбалетчикам Аэллас. Голос разнесся по всему двору, ударился о серый камень. — Я — королевский представитель! – свободной рукой он поднял к небу королевский скипетр; герцогу Алларэ показалось, что по камням побежали золотистые блики. — Господин Геон нарушает волю короля! Все его пособники будут наказаны! Я приказываю спуститься ко мне его старшему заместителю. Пятиминутная заминка — придушенный комендант тяжело дышал, обвисая на руке Гильома, пот катился по лицу уже струями, — и из внутренних ворот вышли трое. Искомый заместитель, надо понимать, и двое солдат со взведенными арбалетами. Заместитель, чернявый молодец не ниже самого Фиора, двинулся вперед, солдаты держались на пару шагов сзади.
— Ваш начальник отказался выполнить мой приказ, а я говорю от лица короля, — вполне добродушно сказал казначей. — Надеюсь, вы окажетесь более благоразумны.
— Устав крепости… — набычился чернявый.
— Устав требует от вас представиться, — напомнил Гильом. — Далее, я повторю то, что сказал. У меня королевский скипетр и открытый лист на любое, я подчеркиваю, любое действие.
— Я Адриан Комьяти, старший помощник коменданта, — процедил чернявый. — Что вас сюда привело?
— Его величество распорядился доставить к нему одного из ваших заключенных, — не моргнув глазом, соврал Гильом. Или не соврал? — Мы прибыли за ним.
— Что-то этот заключенный всем нужен, — Комьяти прищурился. — Господину Алларэ, теперь вам…
— Разве это удивительно? — казначей умел делать глаза невинного младенца. – Этот заключенный натворил немало интересного, но он — глава Старшего Рода, и его величество желает лично вершить правосудие. Расследование господина Алларэ не должно происходить в противоречии с законом Собраны. Проводите нас на этаж, где находится герцог Скоринг, а господина коменданта проводите в его покои. Я отстраняю его от командования крепостью. На лице чернявого керторца отобразилась явная бессильная ненависть ко всем, кто нарушал распорядок в крепости, к герцогам и королям, к правосудию и законам, но в устах королевского представителя все звучало весьма осмысленно, логично и верно — а господин Геон молчал, ему лишь изредка позволяли вздохнуть. Уже внутри коменданта отпустили, но было поздно — следом за ним шли люди Тейна, и двое двигались впритирку, так, что реши Геон хотя бы открыть рот, ничего хорошего с ним не случилось бы. Лестница, еще лестница, поворот, коридор, опять лестница…
У входа на этаж располагался пост. Четверо дежурных встали при виде Комьяти и его спутников, изумленно вытаращились на господина казначея, поигрывавшего скипетром, но больше всех внимания привлекла Кларисса. Должно быть, дамы поднимались на четвертый этаж крепости крайне редко, а если и поднимались, то в виде арестованных, а не посетительниц.
— В какой камере Скоринг? — спросил Комьяти. — Дайте ключи.
— Господин Алларэ забрал ключи.
— Запасные!
— И запасные забрал, — испуганно пролепетал старший охранник. — Мы не хотели отдавать, но он велел…
— Ур-роды! Позовите смену — и под ар-рест! — рявкнул Комьяти, потом обернулся к казначею и пожал плечами. — Простите, господин Аэллас, это не моя вина…
— Ваша, — все так же добродушно ответил алларец. — Ведь это ваши подчиненные нарушили устав. Так в какой камере герцог Скоринг?
— В семнадцатой, это в тупике, — быстро ответил старший. — С ним еще двое пришли, так они у двери стоят. Да вон там, взгляните!
Палец с обгрызенным ногтем указал на коридор слева. Фиор выглянул из-за угла. Длинный не слишком хорошо освещенный проход заканчивался тупиком и дверью, обитой полосами железа. Рядом с дверью, в нишах, вытянувшись по струнке, замерли Бернар Кадоль и Бертран Эвье. Поначалу герцог Алларэ обрадовался — старые знакомые, с ними нетрудно будет объясниться, но двинуться с места он не сумел: мэтр Тейн вцепился в запястье, и оказалось, что длинные ногти — хорошее оружие. По крайней мере, остановиться боль заставила сразу, не думая.
— В чем… — сердито начал Фиор, но серый человечек махнул рукой, и язык прилип к небу сам собой.
— Приказу они не подчинятся, а запасной ключ у одного из них, — тихо сказал Тейн. — Обезоружить или убить их без шума вы не сможете. Внутри вы найдете два трупа, господин регент. Вы уверены, что вам нужно именно это?
— Нет! — воскликнули хором все трое, потом Фиор спросил: — Но что же делать? Оглушить тупой стрелой?
— Я бы не надеялся на два равно удачных выстрела, — сказал Дерас. — Один может подать сигнал. Тейн потер узкой ладошкой лицо, покачал головой.
— За то, что я сделаю, я буду грызть железо и пить огонь в Мире Воздаяния, — сказал он шепотом. — Но… Фиору хотелось возразить, что никакого Мира Воздаяния нет, но сейчас было не время и не место. Тейн шагнул вперед, рукой показал, чтобы остальные отошли поближе к постовым, потом поднес к лицу сжатые ладони. Казалось, что ничего не происходит, и герцог досадовал, что даром тратятся драгоценные минуты; он не понимал, что творится, что делает человечек, почему нужно ждать. Только слипались глаза, клонило в сон куда сильнее, чем за весь день, и совсем утихла боль в ноге, до сих пор обжигавшая при каждом шаге. Вялое блаженство снизошло на регента, и он досадовал только, что нет стула присесть, а то заснул бы немедля. Ленивый покой, отсутствие желания двигаться, полное равнодушие волнами растекались от молившегося неведомой силе Тейна, и герцог Алларэ беззвучно зевнул, забыв прикрыть ладонью рот, потом попытался сосредоточиться — ничего не вышло. Неслышная колыбельная укутывала разум плотным пледом.
— Можно идти, — сказал Тейн. — Они будут спать, кроме… Договорить он не успел. Воздух налился ослепительной лазурью, пронзительной синевой, раскалился добела, а мир начал растворяться, таять, распадаться на обломки. Подобное Фиор уже пережил в день смерти отца, тогда тоже показалось, что земля уходит из-под ног, а мир прекращает существование — но все это кончилось достаточно быстро, просто легла на плечи тяжесть, и с тех пор уже не исчезла. Теперь же из Фиора выдирали самую суть, все, что было им, и это никак не хотело прекращаться, но сильнее всего мучили даже не страх, не тошнота и не потеря равновесия — изумление: в чем дело? Что за сила в очередной раз перемешивает бытие, словно стряпуха — венчиком? Тейн же сказал — все, о высших сферах можно больше не печалиться, ни Противостоящего, ни сизоглазой твари больше нет; так что же это?! Только нужно было идти вперед, с трудом разбирая, куда это — вперед, по каменному коридору, сейчас казавшемуся туманным маревом, и на
