— Очень остроумно, дальше некуда! Петросян отдыхает!
Кузьменко отбивался с ленцой, Каплю на помощь не звал:
— Уберите ее от меня! Что это с ними сегодня? Ты что, на голову упала?.. — но под конец сдал позиции и нестройным галопом припустился к двери, вот это зрелище! И братанА-дружбана своего неразлучного забыл — кстати, что-то он, дружбан-то, не торопится… Наконец ушел. Ну что ж, с сегодняшнего дня роли круто поменяются: Янка сама будет за ним издали наблюдать во избежание всяких неожиданностей, не повредит! Хотя… Не исключено, что именно этого он и добивается, поэтический вопль о внимании. С трудом очнувшись от тяжелых свинцово-серых мыслей, она развернулась к довольной своей сокрушительной победой Гальке:
— Это не Денис.
— А кто?
— Другой человек. Я увидела.
— Кто?
— Все ответы есть внутри тебя, — Яна без тени смущения принялась цитировать Мартына, руководителя Клуба кастанедовцев, куда они с девчатами иногда бегают на тренинги.
— Ну да, рассказывай! — недоверчиво затянула подруга, с остервенением вытирая с запястья не оправдавшую себя английскую шпаргалку.
— Хочешь, сейчас сделаем? — Янку внезапно 'понесло', или это шок от почти выплывшего на поверхность воспоминания про Каплю?.. Хорошо, что не пустила его наружу, загнала обратно внутрь.
Галя смотрела на нее, приоткрыв в задумчивости ярко-вишневый рот, на удивление беспомощно и немного снизу вверх, хоть и была значительно выше. (Кажется, в первый раз за всю их с Яной лицейскую практику, ни-че-го ж себе!..) Янка, и без того сбитая с толку, от сделанного ею невероятного открытия раскомандовалась вовсю: никогда еще не замечала у себя такого авторитетного уверенного голоса! В точности, как у Мартына:
— Закрой глаза, расслабься!
Подруга без пререканий закрыла рот и покорно зажмурилась, нахмурив тонкие угольно-черные брови под паутинками упавших на лоб темных волос. Чтоб Галина батьковна да слушалась беспрекословно — вот это дожились!
— Попробуй остановить поток мыслей… хотя бы их замедлить. Чтоб внутри была тишина… Ну, ты знаешь, как мы у Мартынова делали. На это надо время… Теперь спроси свое внутреннее 'Я'…
Методика была наполовину Мартыновская, спионеренная с последнего кастанедовского тренинга, наполовину придуманная Яной прямо на ходу. И что непонятней всего, откуда-то взялась непривычная для нее уверенность и хвалёный Галькин кураж — слова вырываются изо рта раньше, чем успевает их осмыслить. Галя немного помолчала с закрытыми глазами, подрагивая щедро накрашенными синей тушью ресницами, и тоненьким жалобным голоском пропищала:
— Молчит…
— Не напрягайся так! — Яна едва удерживалась от смеха, до того забавно было на Галину смотреть: как та стоит, зажмурившись изо всех сил и наморщив крутой лесенкой лоб — восстанавливает внутреннюю тишину! — Извилины скрипят. Расслабься…
Галька театрально вздрогнула и широко раскрыла бедовые темно-карие вишни-глаза, будто с местным привидением нос к носу столкнулась. И зловещим шепотом сообщила:
— Петя!
После изнурительно долгого трепа девчонки с трудом собрали всю компанию и выбрались на улицу под неяркое вечернее солнце. Капля караулил внизу: стоял себе в небрежной позе и набирал что-то длинное на мобилке, вальяжно привалившись спиной к недавно покрашенным перилам. (Так и подмывало заглянуть ему за спину: не отпечаталось ли чего?..) На них подчеркнуто не взглянул, и вытянутую вперед ногу не удосужился убрать, чтоб освободить проход. Идущая впереди Юлька с редким хладнокровием наступила на его притопывающий кроссовок всей ступней, но Капля даже не поморщился. Разыгрывает из себя стоика!.. Хотя обувку свою с дороги благоразумно прибрал, одного раза хватило. (Ну да, пусть скажет спасибо, что Юлия каблуков не носит!)
С удивительной ясностью Яна вдруг припомнила, как часто за прошедшие месяцы натыкалась на этого Каплю в самых неожиданных местах: на углу возле дома, или в супермаркете по соседству, или на рынке через дорогу… И ни разу ни малейшее подозрение не промелькнуло в голове, неужели так сильно была занята собой? А еще считала себя дико прозорливой и наблюдательной — как любит поддразнивать братец Ярослав, 'глаз-алмаз'. Вот те и алмаз, прохлопала ушами элементарнейшие вещи! Совсем как у любимых Стругацких, 'Волны гасят ветер':
'Видит горы и леса,
Облака и небеса,
Но не видит ничего,
Что под носом у него!'
'Ну, хоть тайна с телефонным Воздыхателем прояснилась, уже плюс', — утешила себя. И проходя мимо Стаса, как бы ненароком выпустила из рук эту наделавшую шума записку, куцый бумажный огрызок плавными кругами опустился на ступеньку у самых авторских ног. Даже оборачиваться на него не стоит, еще чего! За такое свинство!..
Галька единственная из всех девчонок разглядела ее хитрый маневр и трагически забормотала над Яниным ухом:
— Кажется, мой внутренний голос начинает говорить…
Дома царили тишина и идиллия: казалось, сам воздух неуловимо изменился, стал прозрачным и легким. Утром он был совсем не таким… Мама с папой по-родственному сидели рядышком на кухне, как пара голубков, интимно соприкасаясь плечами и расслабленно друг другу улыбаясь. При виде нее вскочили с табуреток и неестественно засуетились, напоминая нашкодивших первоклашек — до чего же смешные! Неужели помирились?
На Янкиной памяти уже раза три так бывало: после самых страшных скандалов и, на следующий день, усталых переговоров о разводах и разъездах… Когда уже ничего, казалось, не могло спасти и Яна падала всё быстрее и быстрее в невидимую пропасть, и уплывала из-под ног земля, как в кошмарном сне наяву… Когда возвращаться в эту угрюмую квартиру было превыше ее сил и она бесцельно бродила по городу до позднего вечера, беззвучно кого-то упрашивая и умоляя неизвестно о чем… Даже вспоминать не хочется, снова тоска хватает. Рано или поздно приходилось идти домой (не бомжевать же целую ночь на лавочке!). С замирающим сердцем Янка открывала дверь и обнаруживала их такими умиротворенными: мама смотрит на отца влюбленными глазами, а он, вставая, случайным жестом касается ее руки…
— Проголодалась? Разогреть тебе? — мамин голос зазвучал с живейшим участием — как будто забыла, что они уже третий день принципиально не разговаривают. Отец по привычке насторожился и машинально (скорей всего) расставил в стороны руки, готовый их разнимать. Как же ему, наверно, осточертели эти вечные ссоры-пререкания с утра и до вечера без выходных!
— А что у нас есть? — после короткой звенящей паузы нарушила молчание Янка. Мама заметно обрадовалась и тотчас засуетилась, забегала из угла в угол, пытаясь эту радость скрыть:
— Есть борщ и жаркое, будешь?
'Подожди, не бегай! Посмотри на меня', — попросила мысленно Яна. Мама словно по мановению волшебной палочки остановилась посреди кухни и обернулась к ней, их взгляды наконец пересеклись и друг на друге задержались. Отец всегда называл мамины глаза 'кошачьими' — круглые, золотисто-зеленые с темными крапинками, разве что зрачки не в поперек. А Янку еще в детстве сравнивал с Бэмби из диснеевского мультика — она потом этот мульт смотрела десятки раз, пытаясь уловить то самое таинственное сходство. 'Мы с тобой одной крови — ты и я! — выплыла изнутри достаточно дурацкая мысль. Мамины глаза в ответ слегка улыбнулись. — Только смотри, будешь его обижать…'
Но мама ее не дослушала. Отвернулась расцвеченной тигровыми полосами спиной в домашнем халате
