(Которую, надо заметить, всегда считала лучшей в своем гардеробе.) Да что ж это с нею творится, отродясь такого не случалось! Раньше-то уверенности в себе было не занимать: по лицейским меркам она суперзвезда крупного масштаба…
'Я — Клеопатра! Янка ведь не зря говорила,' — Галина царственно вскинула черноволосую голову, как это сделала бы (в ее представлении) легендарная египетская царица, гроза неверных мужчин. Заметив, по всей вероятности, произошедшие с ней загадочные превращения, Андрюша с опаской покосился на подругу. При одном взгляде на его смазливую физиономию с лукавой улыбкой, что шла ему до невозможности, у Гали в голове забрезжило смутное подозрение: именно к этой живописной троице Андрюша и направлялся, импровизированное свидание два на два! А ее, Галино, неожиданное появление смешало все карты. Доказательств у нее, конечно, никаких, но дать по шее по-любому не помешает — чисто в целях профилактики.
— Вот все Янке расскажу! — с бессильной злостью пригрозила она непонятно кому, а Андрей посмотрел на нее с жалостью, как на безнадежно тронутую умом. Но до комментариев не опустился, в знак примирения пожал плечами:
— А что тут такого? Девчонок подвезти — это ж святое! Блондинка, конечно…
— Что — 'блондинка, конечно'? — взвилась Галя и размахнулась для крепкого подзатыльника.
— Да тихо ты! — привычно уклонился Андрей. — Блондинка так себе: если ее умыть и раздеть, от этой красоты мало что останется. А рыжая, скажем, ничего…
— Я те умою!.. — но углубиться в подробности Галина не успела: вся троица во главе с Богданом уселась в машину и укатила в неизвестном направлении. (Причем рыжая по-свойски устроилась на переднем сидении, хохоча во весь рот, как невоспитанная зубастая лошадь.)
— Может, на хвост упадем? — без особой надежды в голове предложил Андрэ, будто и впрямь собирался за ними бежать, догонять пешкарусом.
— И не мечтай! — Галька негодующе фыркнула и потащила его прочь от корпуса, к примелькавшейся троллейбусной остановке.
— Вот что я теперь Янке скажу? — завздыхала на ходу, забыв на секунду, рядом с кем идет.
— Твоя Яна тоже хороша, — Андрей взглянул на нее неприязненно, точно в этом была Галина заслуга. Да что за день сегодня дурацкий, у всех она получается крайней!
— А Янка, между прочим, своего Сережу бросила, и все из-за него!.. — запальчиво выдохнула Галя, и, спохватившись, дернула Андрея за руку и развернула к себе лицом. Затараторила без передышки: — Только ты никому не говори, о'кей? Теперь все равно поздно, никакого резона. А то Янка еще обидится, если узнает, она мне запретила информацию сливать. Опять я буду крайней!.. Скажет, кроме тебя некому, как я потом докажу?
Не потрудившись дослушать до конца ее горестные излияния, Андрей небрежно отмахнулся рукой c зажатой в ней тетрадью и потянул Галю за собой по асфальтовой дорожке, ведущей обратно к лицею. 'Неужели ему и в самом деле все это до лампочки — что я думаю, что я говорю? Может, права была Янка… — от этой мысли Галю пробрал ледяной озноб: — Что же теперь делать? Без него я не смогу…'
— Что-то ты сегодня молчаливая, — юмористическим тоном поставил в известность Андрюша. — Заболела, что ли?
Когда Володя вернулся домой, родителей еще не было, Ярослава тоже. Одна Янка, уютно устроившись на диване в гостиной, бренчала на гитаре что-то до боли знакомое. Негромко и трогательно напевала своим полудетским сопрано (петь на полную громкость она обычно не решалась, считала, что голос у нее не настолько выдающийся. Им с Яриком никак не удавалось ее переубедить). Володя прислушался, стараясь остаться незамеченным, чтобы ее не смущать:
Заметеливался снег пеной,
Расплывались, как во сне, стены.
И свисала с потолка лампа,
И лежала на руках Ланка.
Помнишь, Ланка, пузыри пара,
Маяковку, фонари, фары?
А лохматую, как плед, полночь,
Два коктейля на столе, помнишь?
Он замер у двери, оглушенный и ослепленный ворохом воспоминаний. Именно эту песню со времен своей студенческой молодости он часто пел для Марины, в самые первые их годы, когда все было по- настоящему. Марина эту нехитрую песенку особенно любила, да и он сам иногда под настроение называл жену Ланкой — как давно это было… А Янка все выводила, старательно перебирая струны и терзая его душу:
Отпечатались следы в слякоть,
Было столько ерунды всякой.
Было столько всяких ссор, Ланка,
Ты прости меня за все, ладно?
И задумчиво назвав другом,
Разреши поцеловать руку,
Просто так поцеловать, просто,
За горчащие слова в прошлом.
Сердце жжется под рукой ранкой,
Я не знаю никакой Ланки.
И ни ямочки у рта хмурой —
Это так я наболтал, сдуру…
Прозвучал последний аккорд, дочка медленно отложила гитару и, приподнявшись с дивана, заметила его у порога. Затрещала взволнованно:
— Помнишь, ты нам эту песню еще в детстве пел? Я ее так запомнила… И запись на кассете была, я потом не могла ее разыскать, все перерыла. Даже ночами эта Ланка снилась. А сегодня в Интернете аккорды нашла — здорово, да?.. Пап, почему ты молчишь? Не помнишь?
— Конечно, помню, — улыбнулся он через силу и потрепал ее по голове. Не так уж это просто — стереть начисто из памяти двадцать лет жизни и начать все с чистого листа…
— У меня после Рейки руки стали горячие, я тебе не говорила? — похвасталась Янка и в доказательство протянула ему сложенную дощечкой ладонь сомнительной температуры. Володя послушно пощупал ее пальцы и пробормотал что-то невразумительное. — Ну, не совсем горячие… — признала дочь с сожалением. — Зато не ледяные, как раньше, так что начало уже положено. Хорошо, да? — Видя, что он не отвечает, упрекнула с досадой: — Какой-то ты сегодня не контактный!
— Пошли что-нибудь перекусим, — очнулся он, отгоняя от себя призраки прошлого. — Наши скоро вернутся, не знаешь?
После ужина Янка терпеливо дождалась, пока все разбредутся по своим делам. (Благо, бабушка тотчас же засуетилась по хозяйству, а Ярик с дедом с азартом приступили к ремонту вполне исправного дедушкиного 'Москвича' — нечем больше заняться!) Папа, в свою очередь, выудил из книжного шкафа толстенный фолиант со скучным названием и с довольным видом устроился на диване, неразборчиво мурлыкая себе под нос. Улучив свободную минутку, Янка присела рядом и как можно более небрежно поставила его перед фактом:
— Пап, тебя наша классная в лицей вызывает.
