— Более справедливым — это уж точно. — Да Силва повернулся в зал. Куда это сегодня все запропастились? Слушай, Уилсон, дружище, не сходить ли тебе к метрдотелю и не попросить ли его прислать нам официанта?
— Нет, вы только посмотрите на него! — воскликнул Уилсон. — Мало того что я до сих пор не услышал от тебя извинений, так ты ещё полностью проигнорировал тот факт, что именно я помог тебе раскрыть это дело, и забыл, что когда-то я был твоим напарником, потом вдруг стал подозреваемым, и вот наконец я опустился на презренный уровень слуги! Как это понимать?
Да Силва усмехнулся.
— Помнишь, я спрашивал у тебя, отчего это Соединенные Штаты не посылают к нам побольше Уилсонов, а ты ещё обвинил меня в том, что мы не знаем, как распорядится уже имеющимися у нас Уилсонами?
— Помню.
— Ну вот, я просто пытаюсь найти разные применения для имеющихся у нас Уилсонов…
Сотрудник посольства США некоторое время ошеломленно молчал, но потом все же не удержался от улыбки.
— А, ну вот я все-таки услышал от тебя долгожданное извинение! — с этими словами он поднялся из-за стола и пошел искать метрдотеля..
Стивен Марлоу
Риск — мое призвание
Глава 1
Они выплыли из тумана, словно два призрака. Только инстинкт мог подсказать им, что я был здесь, в клубящейся влажной мгле за Bundeshaus[2]. Работали они профессионально. Они налетели на меня не сказать, чтобы грубо, но явно показывая, что знают, как это делается. Один из них, как клещами, сжал мою руку выше локтя, а второй принялся обыскивать. В этот момент они уже совсем не походили на призраков.
Опытная рука нажала на застежку моей наплечной кобуры, и пистолет выскользнул, слегка оттянув лацкан пиджака.
— Маузер? — спросил один из них.
— Nein,[3] — ответил второй по-немецки, — «Смит-Вессон Магнум», американская пушка.
К тому времени я пробыл в Бонне всего три дня, и немецкий язык звучал для моего уха грубо и непривычно. Я понимал все, что мне говорят, и знал достаточно слов, чтобы понимали меня. Однако до дома было три тысячи миль, и я почувствовал, что теряю почву под ногами.
— Вы — Herr[4] Драм? — спросил Знаток Оружия. Его приятель все еще сжимал мой бицепс. Они угадали. В Парламентский клуб, где обосновался Вильгельм Руст, я приходил пять раз за три дня. Herr Руст со мной не встретился. Herr Руст не встречался ни с кем, кроме тех, кто был лично рекомендован самим Стариком. Парень из ЦРУ, с которым мы лет сто назад работали вместе в ФБР, сказал мне, что Руста возят на моторной лодке в отель в Бад-Годесберге, городке милях в двух от Бонна ниже по течению Рейна.
— Ну, и кто это? — раздался из тумана высокий плаксивый голос.
Я сказал:
— Ja,[5] я Драм.
Знаток Оружия громко сказал:
— Опять этот американский частный сыщик, Herr Руст.
— Я не хочу его видеть. Вы знаете, что я не хочу его видеть.
Знаток Оружия ткнул большим пальцем в сторону Bundeshaus, который возвышался над водой в паре сотен футов от нас. Сквозь туман его не было видно, не пробивался даже свет его окон. Это был тот еще туман. Он имел более темный оттенок, чем белые, пахнущие морем туманы, которые временами накатывают на Вашингтон со стороны Тайдуотера, что в Вирджинии, и он не имел запаха моря.
Я пожал плечами и спросил:
— А «Магнум»?
— Nein, он останется у меня.
— А что, herr Руст платит вам недостаточно, чтобы купить собственный?
Herr Руст проскулил:
— Скажите американцу, пусть убирается.
Я протянул руку к «Магнуму», но Знаток Оружия отдернул его в сторону. Что-то обрушилось на мою голову сзади, ноги стали ватными, и в следующий момент я осознал, что втянут в драку. Второй парень снова замахнулся обтянутой кожей дубинкой, я уклонился, и дубинка просвистела мимо моего уха, ударив в пустоту. Я ухватился за протянутую руку и упал на колени. Меня тошнило. Знаток Оружия пробормотал по- немецки что-то такое, чему меня не учили в школе, когда второй парень налетел на него поверх моего плеча. Они оба упали, и я упал прямо на них.
— Hier! — закричал Herr Руст. — Sofort hier![6]
Мгновение абсолютной тишины, и, словно удар грома, — Знаток Оружия щелкнул предохранителем «Магнума». Со стороны причала донесся гулкий звук шагов. В ладони Знатока «Магнум» выглядел, как «Большая Берта». Я первым опомнился и попытался выбить пистолет ногой. Он со стуком отлетел в сторону, и я пополз к нему на четвереньках. Знаток Оружия тоже бросился за ним, словно большой проголодавшийся водяной жук за чем-нибудь съестным. Я опередил и, взмахнув «Магнумом», приставил дуло к лицу Знатока. Я поднялся и приказал:
— Встать.
Я согнал их всех вместе: Знатока Оружия, ошеломленного парня, который размахивал дубинкой, еще одного, подбежавшего с моторной лодки, и Руста. Моя голова пульсировала от боли.
— Вот черт, — сказал я по-английски. — Я только хотел получить обратно свой пистолет и вовсе не собирался кого-либо трогать.
Однако теперь я был намерен кое-кого тронуть. Если Вильгельм Руст столь горячо не желал меня видеть, значит мое предчувствие меня не обмануло, и стоило проторчать три дня в Бонне и заработать порядочную шишку на голове, чтобы все-таки поинтересоваться, какой информацией он располагал об американце по имени Фред Сиверинг, на поиски которого я и приехал в Германию.
В наплечной кобуре Знатока Оружия был маузер. Я извлек его и еще большой «Люгер», засунутый за пояс второго парня, и бросил оба пистолета в реку. Парня с лодки я избавил от здоровенной дубины, которая полетела вслед за пушками.
— Пошли к лодке, — сказал я. Я все еще говорил по-английски.
— Что вы от меня хотите? — тоже по-английски спросил Herr Руст.
Это меня удивило. На Нюрнбергском процессе Вильгельм Руст получил десять лет отсидки. Я видел его фотографии: некогда гордо поднятые плечи опущены, подбородок подпирают неожиданно тонкие руки, голова опутана проводами от наушников для перевода. Прошло десять лет, и теперь Вильгельм Руст, который, по свидетельству репортеров, ни разу за время процесса над военными преступниками не снял этих наушников, говорил со мной по-английски.
Мы прошествовали сквозь туман по грязным доскам причала. Туман, как это бывает, казалось,
