— Пошли, Шиля, — потянул друга за рукав Гаврош. — У тебя галлюцинации. Сейчас это пройдет...
Настроение у всех было подавленное. Вдоль колонны пробежал пулеметчик горняцкой роты Шкрбо, спрашивая на бегу, не видел ли кто-нибудь командира бригады. Он был крест-накрест перетянут пулеметными лентами, на груди его висел ручной пулемет. О командире бригады ему никто ничего сообщить не мог, и он спешил дальше, в голову колонны.. Через минуту его голос раздался уже далеко впереди:
— Где командир бригады? Кто знает, где командир бригады?
В эту минуту Гаврош увидел, что Лека идет назад, пытаясь подбадривать измученных бойцов.
— Держитесь, держитесь, товарищи! — говорил Лека слабым голосом. — Еще немного, и мы одолеем эту чертову гору! Пронесем наше знамя! Держитесь!.. — Тут он запнулся, его лицо исказилось, как от боли, и он вдруг, захлебываясь, дико захохотал, как безумный. Смех его гулким эхом отдавался в скалах.
У Гавроша по спине побежали мурашки. Он почувствовал себя совершенно беспомощным. «Неужели и Лека? — мелькнуло в его мозгу. — Он, Лека, который всегда был одним из самых выносливых и мужественных!»
Подбежала Рита, ласково положила руку на плечо товарища и негромко сказала:
— Успокойся, Лека, не надо так...
Подчинившись ей, Лека замолчал и, резко повернувшись, быстро зашагал вперед.
— Смотри, послушался! — удивился Гаврош.
— Все-таки я комиссар! — улыбнулась Рита. — Между прочим, я думала, что это ты здесь шумишь.
Будто не услышав ее последних слов, Гаврош покачал головой и ответил с легкой улыбкой:
— Да, Рита, ты наверняка войдешь в историю нашей революции. Первая девушка-комиссар!
Она досадливо передернула плечом:
— Не говори глупости!
— А я вполне серьезно...
Шиля опять остановился.
— Вперед, товарищи, вперед! — раздался голос комиссара бригады. — Не останавливайтесь!
Колонна сомкнулась и в молчании продолжала свой путь.
Гаврош нетерпеливо поглядывал вверх, туда, где, цепляясь за вершину Игмана, ползли по темному небу облака. Далеко еще!.. Ему пришло в голову, что эти скалы никогда не видели такого количества людей. Гаврош шел тяжело, то и дело поправляя трущий плечо ремень винтовки. При этом он постоянно помогал Шиле и Хайке, поддерживая их, когда они были готовы упасть. Мысли его путались, вызывая в памяти далекие, казалось бы, давно забытые картины. Вспомнились родной город, Дунай, институт, замелькали лица старых друзей. Погрузившись в воспоминания, он на миг забылся и тут же, поскользнувшись, упал в снег. Гаврош выругал себя за рассеянность и дурацкие мечтания. И так каждый шаг дается с трудом, а он еще, видите ли, размечтался! Сначала Гаврош попытался отогнать давние полузабытые картины и далекие образы. Однако они вновь и вновь всплывали перед ним. Как ни странно, они помогли ему забыть об усталости, о морозе, не думать о том неизвестном, что ждало впереди.
Гаврош остановился и посмотрел вниз. Игман представился ему сейчас гигантским голубым айсбергом, медленно плывущим в молочно-белом тумане. Затем и айсберг, и туман, и протоптанная в снегу тропа исчезли, и Гаврош оказался на белоснежном облаке, которое, легко покачиваясь, медленно плыло в голубой выси. Холодная неприветливая гора осталась далеко внизу. Вскоре Гаврош увидел себя над большим полем, покрытым яркими цветами. По краям поля росли подсолнухи и дикий виноград, а в самом центре голубело озеро. Гаврош понял, что это то самое озеро, на берегу которого он встретил Хайку. Оно ослепительно блестело в ярких лучах солнца. При дуновении легкого, ласкового ветерка, который приятно обвевал Гаврошу лицо, все внизу мягко колыхалось.
Потом поле с цветами и озером сменилось быстрыми синими реками со множеством водопадов. В речной воде он увидел отражение облака, на котором плыл. Вот внизу показалось какое-то кладбище с многочисленными белыми памятниками, окруженное высокими елями и кипарисами. Вокруг кладбища простирались сады и зеленые луга, на которых паслись стада овец и коров. Над лугами дрожало знойное марево.
Кто-то потянул Гавроша за рукав. Он очнулся. Перед ним стояла Рита и что-то ему говорила. Он ничего не понял, потому что в следующую минуту увидел людей. По широким улицам и бульварам, покрытым искрящимся на солнце снегом, шла колонна усталых партизан, а в этой колонне — и он сам. Неожиданно раздался звонкий топот копыт, и из-за угла вылетел прекрасный белый конь с длинной развевающейся гривой. В красиво расшитом седле сидел не кто иной, как отец Гавроша — Ратко Гаврич, в новой офицерской форме, в папахе с красной пятиконечной звездой. Он проскакав вдоль колонны, высоко подняв над головой в знак приветствия саблю. До Гавроша донеслись его слова: «Партизаны, пролетарцы, знаменосцы югославской революции!..»
На приветствие никто почему-то не ответил, колонна в молчании продолжала свой путь.
«Герои, освободители!..» — снова донеслось до Гавроша.
Гаврош, забыв об усталости, бросился за всадником, недоуменно оглядываясь на товарищей и не понимая, почему никто из них не ответил на приветствие его отца.
«Партизаны! — продолжал капитан Ратко Гаврич. — Вы не вычеркнуты из списка живых! Народы Югославии вечно будут благодарны вам за ваш подвиг!..»
Задыхаясь, не разбирая дороги, Гаврош бежал за отцом. Он из последних сил кричал, звал отца, но тот не слышал...
Очнулся Гаврош от сильного удара о ствол толстого дерева. Разбив в кровь лицо, он упал в сугроб. Двое бойцов помогли ему подняться.
Хайка, шедшая впереди, оглянулась.
— Кто-то кричал? — спросила она у Риты.
— Нет, не слышала, — ответила та.
— А где Гаврош?
— Ничего с твоим Гаврошем не сделается.
— Я здесь, Хайка, со мной все в порядке, — отозвался Гаврош, вытирая кровь с лица.
Колонна продолжала свой путь.
20
Два генерала
Посредственным личностям не пристало искать славы, а если они и домогаются ее, то, как правило, не достигают успеха. Одаренные люди также стремятся к ней, но втайне, говоря при этом, что для них она не имеет значения. Чаще же бывает так: люди думают, что они почти достигли славы, но на деле это оказывается всего лишь иллюзией...
Когда генерал Литерс отдохнул и хорошо выспался после длительной поездки, он вызвал к себе генерала Бадера. Бадер подробно изложил Литерсу последние сведения относительно партизанской бригады и высказал предположение, что командует ею опытный человек.
— Почему вы так думаете? — спросил Литерс.
— Наверное, вы знаете, господин генерал, что бригада трижды ускользнула из наших рук, ловко избежав окружения.
— Это, господин генерал, не оправдывает провала ваших операций, — заметил Литерс, прищурившись.
— Я не ищу оправданий, господин генерал, — нахмурился Бадер. — Впрочем, вы сами увидите. Хочу только подчеркнуть, что я не напрашивался в преемники генералу Бёме! Меня назначили, и я честно исполнял свой долг!..
— Безусловно, враг очень хитер, и вы не сообщили мне ничего нового, — ответил Литерс — Однако,
