разбудить его в разгар такого приступа, он был просто сонным и раздраженным. Один раз жена Джина Кэрен трясла мальчика до тех пор, пока он через силу не открыл глаза. «Милый, — сказала она. — Милый, тебе приснился страшный сон?» Но Фрэнки лишь захныкал. «Нет», — ответил он, озадаченный и недовольный оттого, что его разбудили, вот и все.
Они не могут найти закономерность в этих приступах. Это может случиться ночью в любое время, в любой день недели. Вне зависимости от того, что мальчик ест и чем он занимается в течение дня, и это не связано, насколько они могут судить, с каким-либо физическим недугом. Весь день Фрэнки кажется вполне нормальным и веселым.
Несколько раз они водили сына к педиатру, но и врач ничего толком не может сказать. Доктор Бэнерджи говорит, что физически ребенок здоров. Она добавляет, что для его возраста — Фрэнки пять лет — подобные вещи не являются чем-то необычным. И что чаще всего такие нарушения проходят сами собой.
— Не было ли у него какой-либо душевной травмы? — спрашивает доктор. — Чего-нибудь необычного в семье?
— Нет-нет, — уверяют они дуэтом.
И доктор Бэнерджи пожимает плечами.
— Вам, родители, скорее всего, не стоит волноваться, — улыбается она. — Как бы трудно не было, надо просто потерпеть.
Но доктор никогда не слышала этих криков. Наутро после «кошмаров», как их называет Кэрен, Джин чувствует усталость и раздражение. Он работает шофером в «United Parcel Service», службе по доставке посылок, и весь следующий после очередного приступа день, пока он колесит по улицам в фургоне, ему подспудно, неотступно слышится едва различимый, но навязчивый звон. Он останавливается на обочине и прислушивается. Летняя листва шелестит, задевая ветровое стекло, проносятся по шоссе машины. В кронах деревьев цикады выводят свою дрожащую, похожую на звук работающей пароварки трель.
Что-то скверное давно уже следует по пятам, думает Джин, и вот оно подобралось уже совсем близко.
Когда он вечером возвращается домой, все опять нормально. Они живут в старом доме на окраине Кливленда и иногда после обеда вместе возятся на маленьком огороде, устроенном на заднем дворе, — помидоры, цукини, бобы, огурцы. А Фрэнки тем временем прямо на земле играет в «Лего». Или же они гуляют по окрестностям, Фрэнки — впереди на велосипеде, с которого недавно сняли дополнительные, страховочные колеса. Они устраиваются на диване и вместе смотрят мультики, или играют в настольные игры, или рисуют цветными карандашами. Когда Фрэнки ложится спать, Кэрен садится за кухонный стол заниматься — она учится на курсах медсестер. А Джин отправляется с журналом или романом на веранду покурить, он обещал Кэрен бросить, как только ему исполнится тридцать пять. Сейчас Джину тридцать четыре, а Кэрен — двадцать семь, и ему все чаще приходит в голову, что он не заслуживает такой жизни. «Мне невероятно повезло», — думает он. «Счастливчик», — как обычно говорит его любимая кассирша в супермаркете. «Счастливого вам дня», — улыбается она, вручая Джину чек за оплаченный товар. И как будто делится с ним частичкой своего простого спокойного счастья. Это напоминает Джину, как много лет назад старенькая сиделка в госпитале взяла его за руку и сказала, что молится за него.
Сидя в шезлонге и затягиваясь сигаретой, он, помимо воли, думает о той сиделке. О том, как она, наклонившись, причесала ему волосы, а он смотрел на нее, с ног до головы в гипсе, мучаясь от похмелья и белой горячки.
Когда-то давно он был совсем другим человеком. Пьяницей, чудовищем. В девятнадцать лет Джин женился на девушке, которая от него забеременела, и принялся медленно, но верно разрушать их жизни. В двадцать четыре, угроза для себя и окружающих, он бросил жену и сына в Небраске. Он думал, что тем самым сделал им одолжение, хотя все еще, вспоминая это, чувствовал себя виноватым. Спустя годы, завязав, он даже пытался разыскать их. Ему хотелось признать свою вину, покаяться, пусть поздно, но дать денег на ребенка. Но их нигде было не найти. Мэнди больше не жила в том маленьком городке в штате Небраска, где они встретились и поженились, и неизвестно куда переехала. Ее родители умерли. Похоже, никто не знал, куда она делась.
Кэрен не знала всей этой истории. К счастью, она не проявляла любопытства к прошлому Джина, хотя ей было известно, что он пил и у него бывали тяжелые времена. Она также знала, что он прежде уже был женат, но не вникала в подробности. Например, не знала о еще одном его сыне. Не знала, что однажды ночью он бросил семью, даже не собрав вещи, просто уехал на машине, с фляжкой между колен, как можно дальше на восток. Она не знала и об автомобильной аварии, катастрофе, в которой он едва не погиб. Она не знала, каким отвратительным типом он тогда был.
Она славная, Кэрен. Может быть, немного замкнутая. И, по правде говоря, ему было стыдно — и даже страшно — представить, как она отреагировала бы на правду о его прошлом. Стала бы она по-настоящему доверять ему, узнай всю ту историю? И чем дольше они были вместе, тем меньше он был склонен к откровенности. Джин думал, что сумел избавиться от своего прежнего «я». И когда Кэрен забеременела, незадолго до их свадьбы, он сказал себе, что появился шанс начать все заново, все исправить. Вместе, он и Кэрен, купили дом, и этой осенью Фрэнки пойдет в детский сад. Он описал полный круг, вернулся как раз к той точке, где его прежняя жизнь с Мэнди и их сыном Ди Джеем полностью развалилась на куски. Он смотрит, как Кэрен подходит к двери и обращается к нему через сетку от насекомых. «Думаю, пора спать, любимый», — ласково говорит она, и он отбрасывает прочь эти мысли, эти воспоминания. Джин улыбается ей.
В последнее время у него странное состояние. Его вымотали несколько месяцев регулярного вскакивания по ночам. Ему трудно снова заснуть после приступов, которые случаются с Фрэнки. Утром, когда Кэрен его будит, он часто какой-то заторможенный, оглушенный — как те, кто участвует в голодовке. Он не слышит будильник. Когда Джин с трудом встает с постели, ему требуется время, чтобы взять себя в руки. Внутри у него все сжимается от раздражения.
Он больше не тот, каким был прежде, и уже давно. Однако все же не может не беспокоиться. Говорят, что после нескольких лет «спокойного плавания» может нахлынуть вторая волна влечения; пройдет пять или семь лет, и все вернется, без предупреждения. Он уже подумывает, не начать ли снова ходить к «Анонимным алкоголикам», хотя не бывал там довольно давно — с тех пор, как повстречал Кэрен.
Не то чтобы он вздрагивал всякий раз, когда проходит мимо винного магазина, или чувствовал себя не в своей тарелке в обществе приятелей, весь вечер довольствуясь содовой и безалкогольным пивом. Нет. Проблема возникает ночью, когда он спит.
Ему стал сниться старший сын, Ди Джей. Возможно, это связано с его тревогой о Фрэнки, но вот уже несколько ночей подряд ему является Ди Джей, в возрасте пяти лет. Во сне Джин пьян и играет в прятки с Ди Джеем на заднем дворе дома в Кливленде, где они живут сейчас. Там растет толстая плакучая ива, и Джин видит, как мальчик появляется из-за нее и бежит по траве, счастливый, беззаботный, как бежал бы Фрэнки. Ди Джей оборачивается через плечо и смеется, и Джин, спотыкаясь, пускается за ним вдогонку, самодовольный, глупый, пьяный папаша. Видение настолько реально, что, даже проснувшись, он все еще чувствует себя пьяным. И избавляется от этого только несколько минут спустя.
Однажды утром, после того как Джин в очередной раз, особенно ярко, увидел все тот же сон, Фрэнки, пробудившись, жалуется на забавное чувство. «Вот здесь», — говорит он, показывая на лоб. Нет, это не головная боль. «Это похоже на пчел! — поясняет малыш. — Жужжащих пчел». Он трет рукой бровь: «Там, внутри головы». Он на минуту задумывается. «Ну, как будто пчелы бьются в окошко, когда залетят в дом и хотят оттуда выбраться». Такое объяснение ему нравится, он стучит себя пальцами по лбу и гудит для наглядности: «З-з-з-з-з-з-з-з».
— Тебе больно? — спрашивает Кэрен.
— Нет, щекотно, — отвечает Фрэнки.
Кэрен с тревогой смотрит на Джина. Она укладывает Фрэнки на кушетку и просит закрыть глаза. Через несколько минут малыш с улыбкой приподнимается и заявляет, что все прошло.
— Милый, ты уверен? — беспокоится Кэрен. Она откидывает назад волосы и прикладывает ладонь ко лбу сына. — Жара нет, — говорит она.
А Фрэнки нетерпеливо вскакивает: ему просто необходимо найти игрушечную машинку, которая
