окружающие Майкла взрослые не могли вынести мысли о поражении — вот что сделало из него то, кем он стал сейчас. Но тогда что же, подумал Хармон, что же сделало из меня то, чем я стал?
— Майкл…
Хармон замолчал. Что он собирается сказать этому мальчику — волшебное слово? А есть ли такое слово вообще? В мире людей нет места волшебству. У нас есть история, чем мы обычно называем политически лояльно выстроенную цепочку событий прошлой политической жизни. У нас есть психология, чем мы называем внутреннюю политику индивидуальной личности. У нас есть социология: наука о результатах применения политики в жизни. У нас есть то, что каждый человек знает о других людях, о том, что возможно сделать с людьми и что из этих возможностей в силах сделать лично он. Политика — этот бородатый анекдот он устал выслушивать на всех выборных компаниях, в которых принимал участие — это искусство распоряжаться возможностями. Которые так и остаются возможностями. Так каковы же возможности Майкла Вайермана? Или Ральфа Вайермана? Или Томаса Хармона?
— Майкл…
— Да, господин Хармон?
Что я делаю? Зачем мне искать для всех нас волшебное решение, если ясно, что такого не существует в природе? Если для поиска ответа недостаточно наших общих сил?
— Майкл… — начал он в третий раз.
— Может, вам лучше присесть, господин Хармон? — встревожено спросил его молодой человек.
— Нет. Нет, не нужно, со мной все в порядке, Майкл…
Внезапно Хармон сообразил, что дрожит от волнения как осиновый лист. Он должен остановиться, должен заставить себя прекратить бессмысленные поиски решения, которое каким-то образом сможет спасти их всех. Ведь их проблема неразрешима.
Внезапно встрепенувшись, он сказал:
— Майкл… Ты можешь подняться сейчас со мной наверх? Прямо сейчас?
— Наверх?
— Я… я вот тут подумал кое о чем. Мне кажется, это может помочь твоему отцу… и мне… решить одну проблему.
Томас Хармон резко повернулся и, неловко скрывая волнение, бросился обратно к лифту — он спешил начать осуществлять задуманное, пока накапливающиеся сомнения не скуют их тяжким грузом по рукам и ногам, пока не придет желание повернуть назад. Он настроил свой разум на разрешение проблемы, и разум его дал ответ, потому что был вполне в силах сделать это. Возможно это был не совсем тот ответ, которого он ждал, но об этом его разум ему пока что ничего не сказал.
Теперь они могут попытаться начать, вот о чем думал Хармон, и возможно, у них что-нибудь получится. Если парень согласиться быть с ними, они могут попробовать. Новый символ, подкрепленный старым именем. Президент может согласиться с этим предложением, в особенности если Хармон добавит, что желает продолжать работу. Йеллина он вытерпит. Он вытерпит все что угодно и чем угодно пожертвует — если только это поможет приблизить победу. Он не может снова дать себе пасть жертвой сомнений и мучительных неопределенностей. Ответ в этом мальчике, иначе не может быть!
Монархическое наследование, в их-то время? Хармон фыркнул. Смешная мысль. Но народ — народ, который так мудр, но всегда с готовностью позволяющий провести себя — сможет ли народ верно угадать в новом Вайермане молодое и энергичное продолжение старого? Но ведь по большому счету, это так и есть. И какое кому дело, если несколько землян окажутся более зоркими и быстроумными, чем остальное подавляющее большинство — не в силах будут эти несколько жалких выдающихся единиц ослабить эффект знаменитого имени! Все, что им нужно сейчас, это время; немного времени и легкое на подъем население с высоким процентом энтузиастов, а после этого все силы ОЦС будут в их распоряжении, десантники и боевые корабли, и старый Вайерман успеет прибыть на место прежде, чем пузырь лопнет. Конечно же парень согласится помочь им, сомнений нет, он будет стараться изо всех сил.
Ни рыба, ни мясо — не просто очередное пушечное мясо, но новая пара молодых плеч в поддержку Вайермана. Молодой, энергичный — определенно в нем есть энергия, она ждет, чтобы ей дали выход в нужном направлении — энергия должна быть — а что самое главное, здесь, без сомнения, есть желание… Да, именно так, это наилучшее решение в рамках предоставленного им выбора.
Вот этот парень. Да. Какая в конце концов разница, кто он такой, каков он? Важно, за кого его будут принимать, пока это будет иметь значение.
— Живее, Майкл!
Он оглянулся. Молодой человек уже шел к нему, еще не знающий что думать, но уже явно заинтригованный, явно жаждущий узнать, что ожидает его впереди.
