новорожденных.
Добсон. Макс, ты же один из нас, ты ведь ни какой-нибудь паршивый пораженец, ты уважаемый человек.
Макс (иронически). То есть как был дурным, так дурным и остался.
Добсон. Я тебе не позволю издеваться...
Берт (пытаясь примирить всех). Успокойтесь. Макс хочет жить тихо, мирно, и он имеет на это право. Пойми, Макс, мы ведь тоже хотим того же: жить спокойно, как нормальные граждане. У каждого из них почтенные профессии. И даже у меня (смеется.), бывшего балеруна, и то уважаемая должность... Ты, если бы хотел, мог бы сделать себе другую карьеру... Да и сейчас еще не поздно.
Макс. На это были свои причины, Берт. Я вел себя, как крот, предпочитая работать по ночам... (как бы разговаривая с самим собой.)... Просто при свете дня мне было жутко стыдно...
Макс действительно очень неуютно чувствует себя на свету. Клаус смотрит на него, как на червя, подходит к нему и торжественно заявляет.
Клаус. А нам не стыдно. Нам выпала честь быть офицерами самого важного подразделения третьего рейха, и если нам суждено будет воскреснуть, мы в точности повторим то, что совершили...
Макс с притворно серьезной миной выбрасывает руку в нацистком приветствии и щелкает каблуками.
Макс. Зиг хайль!
Курт, Берт и Клаус, застигнутые в врасплох, автоматически отвечают на приветствие.
Все. Зиг хайль!
Ухмылка Макса превращает торжественную минуту в фарс. Оскорбленные шуткой, все смотрят на Макса с раздражением. Только Берт, как всегда, очарован Максом. Макс уходит с террасы, почти радостно махнув рукой на прощание.
Лючия поставила пластинку. Это Фламенко. Бросила на кровать платье из скупки, надела испанский наряд. Танцует посреди комнаты, поглядывая в зеркало. Макс открывает дверь, в руках у него покупки, за ним следует посыльный, также с покупками в руках.
Макс. Приходила полиция, тебя ищут по заявлению мужа...
Лючия курит и не проявляет особого интереса к его словам.
Макс. Меня тоже допрашивали. Почему уехала, куда уехала. Кучу вопросов задали. Я вне подозрений. Клаус их убедил, что я уж точно ничего не знаю. Клаус это умеет. Я бросил работу, покинул гостиницу. Только тебя я не хочу покидать.
Звонок в дверь. Макс открывает. Это посыльный с коробкой в руках.
Макс. Поставь туда... Давай счет.
Посыльный ставит коробку на пол и протягивает счет. Макс достает бумажник и платит. Он не успевает положить бумажник в карман, как из квартиры напротив выходит его соседка с собакой. Соседка первой здоровается с Максом, взгляд ее падает на замок в его двери.
Соседка. (Обеспокоено). Так значит что-то произошло! Вы же сменили замок! Из-за воров?
Посыльный прощается, приподняв шляпу.
Макс. Старый уже просто износился. Пришлось поменять.
Посыльный. Я пошел...
Макс. Хорошо, Карл. Не забывай каждое утро подсчитывать расходы и...
В это время собака вырывается из рук хозяйки и пытается вбежать в квартиру Макса. Соседка бежит за собакой и уже готова сунуться в квартиру Макса.
Макс. Собака! Держите свою собаку ради Бога.
Макс резко останавливает собаку, рывком отдает поводок хозяйке и закрывает дверь перед ее носом. Набрасывает цепочку и входит в комнату. Лючия посреди комнаты возится, как ребенок, с всевозможными коробками, свертками, которые принес Макс.
Макс. Это тебе не игрушки!
Макс раскладывает вещи на кухне.
Макс. Какое-то время лучше не выходить из дома...
Лючия. Ты боишься?
Макс. А тебе советую даже не высовываться в окно.
Лючия. И когда это кончится?
Макс. Для тебя хоть сейчас, если ты обратишься в полицию.
Лючия смеется и пожимает плечами. Звонит телефон. Макс вырывает шнур.
Около бара напротив дома Макса останавливается машина, в которой сидят Штумм и Клаус. В машину садится Адольф, а Штумм выходит. Смена наружного наблюдения.
Штумм. Ты опаздываешь!
Адольф. А ты, значит, время засекаешь?
Клаус. Прекратите!
Консьерж из дома Макса переходит улицу и заходит к себе в каморку. Клаус наблюдает за ним.
Лючия кормит кота Макса, крошит печенье в миску с молоком. Макс говорит по телефону.
Макс. Колбасная лавка Грубера? Позовите Якоба... Якоб? Мне так и не доставили то, что я заказывал тебе вчера.
Якоб. Я послал мальчишку, но твой консьерж сказал, что ты уехал.
Макс в ярости.
Макс. Это вранье! Я здесь! Скажи мальчишке, пусть сразу поднимается ко мне наверх.
Якоб. Хорошо, сейчас пошлю, только успокойся.
У прилавка стоит Штумм и смотрит в глаза Якобу. Якоб кладет трубку.
Штумм. Спасибо Якоб.
Якоб (серьезно). Это мой долг.
Макс бросает трубку, пробормотав: «Сукин сын». Потом выходит, хорошенько закрыв за собой дверь.
Он идет ругаться с консьержем.
Дойдя до его каморки, застывает на месте. Там Клаус. О чем они разговаривают, не слышно. Консьерж показывает Клаусу большой снимок в рамке. Это изображение в форме. Клаус смотрит на фотографию и кивает при каждом слове консьержа...
Макс понимает, что консьерж уже на их стороне. Он возвращается домой.
Он возвращается домой, идет в кухню, пересчитывает скудные запасы еды.
Макс. С этой минуты мы должны все стрсго нормировать.
Лючия никак не реагирует.
Санаторий профессора Ганса Фоглера. Это огромный особняк в стиле гостиницы «Отель дель Опера»: и то и другое — творение Отто Вагнера. Санаторий расположен в огромном парке и огорожен высокой стеной. В саду много больных в белых одеждах. Кто-то просто прогуливается, кто-то с детский непосредственностью психических больных играет с медсестрами. Три-четыре медсестры наблюдают за больными. Среди пациентов мы видим Грету, вдову Марио. Она с тупым видом (ее напичкали транквилизаторами и психотропными препаратами) сидит на скамейке.
Ганс прогуливается с Клаусом, который посвящает его в подробности дела Макса.
Клаус. ...Вот уже три недели, как ему доставляют ни грамма съестного...
Ганс. А в доме никто не догадывается?
Клаус. Мы держим все под контролем. Да, мы должны будем как-то отблагодарить консьержа.
Мячик какого-то старичка подкатывается к ногам Ганса, он поднимает его и протягивает пациенту.
Ганс. Генерал, ваша бомба...
Генерал выхватывает мячик из рук Ганса и продолжает вполне серьезно играть. Ганс оборачивается к
