захваченные ими самоуправно под огороды.
Вскоре Петренко умер. Остался Синица, затаивший злобу на разоблачительницу Волошину. Недаром как-то при встрече с председателем он невзначай кинул:
— Вашей Волошиной давно пора язык прикусить. До всего ей дела больше всех.
Все это вспомнилось Клименко во время обыска в доме Петренко. Но огнестрельного оружия в доме не нашли.
И вот однажды раздался звонок Степана Коваля. Он сообщил, что во дворе школы в земле ребята нашли старый австрийский револьвер, обернутый в цветастую тряпку.
Следователь немедленно выехал на место. Земля была рыхлой, влажной. Без труда удалось установить, что револьвер спрятан сюда недавно. Клименко отдал его на экспертизу.
Через несколько дней пришел ответ: бороздки в стволе револьвера и царапины на пулях, попавших в Бирюка и Волошину, свидетельствовали о том, что в них стреляли именно из этого оружия. К тому же Коваль нашел в селе и свидетеля, который видел у Петра Синицы револьвер. И когда ему предъявили несколько револьверов, он сразу сказал:
— Вон тот, с барабаном, черный. Я точно помню, что он. Держал его в руках. Хотя револьвер австрийский, Синица стрелял из него патронами от пистолета «ТТ», он их как-то приспособил.
Впервые за все время следствия Юрий Петрович почувствовал некоторое облегчение. Все говорило о том, что ход мыслей его был верным. Чутье подсказывало ему — нитка тянется к Синице.
И тогда Клименко решил сделать обыск у Петра Синицы. Дверь ему открыла мать Петра. Сына дома не оказалось, она пригласила Клименко с понятыми зайти в комнату. Проходя через сени и кухню, Юрий Петрович профессиональным взглядом мгновенно и точно схватывал все, что было вокруг него. И вдруг сердце его дрогнуло. В сенцах, в куче вещей, наверное, приготовленных матерью для стирки, он заметил знакомый цветастый материал. Точно такой же, в котором был завернут найденный револьвер.
Клименко попросил дать ему цветастую тряпку. Старушка, словно почувствовала что-то недоброе, нехотя протянула ему кусок тряпки, оказавшейся рваным платком.
И снова экспертиза. И снова в руках следователя заключение экспертов. В нем говорится, что края тряпки, в которую был обернут револьвер, и платка, взятого у матери Петра Синицы, совпадают.
На допросе Синица все отрицал. Прищурив колючие глаза, он насмешливо глядел на следователя. Носком ноги, обутой в сапог сорок второго размера, он пристукивал по полу, как бы выражая нетерпение.
— Так значит, вы не признаете себя виновным? — спросил Клименко.
— Я уже ответил, что нет.
— Что ж, если вы скрываете правду, вас могут обвинить в убийстве двух человек, — спокойно заметил следователь.
— Как так двух?! — подскочил Синица.
— А вот как. Мы все уже знаем.
Клименко, глядя на сереющее лицо преступника, сообщил ему все, что было известно, и об убийстве Елены Волошиной, и о револьвере, и о цветастой тряпке, и о пулях, выпущенных из одного и того же оружия в Федора Бирюка и Волошину.
— Я все объясню, я все напишу, — засуетился сразу Петр, не я стрелял в Бирюка. Другой стрелял, а револьвер отдал мне, когда отрезали у нас землю. Это ведь все была ее затея, Волошиной. Дядя просил отомстить ей. Я обещал ему…
…Свет настольной лампы ложится круглым ярким пятном на листы бумаги… Юрий Петрович наконец дописал свой рассказ. В нем жили, смеялись и любили хорошие, веселые люди. Какие и должны жить в этом мире, под этим солнцем.
«ДИССЕРТАЦИЯ» ИГОРЯ БОРИСОВИЧА
Прокурору одного из районов Прикарпатья было поручено расследовать дело о хищениях в отделе рабочего снабжения леспромхоза. Первое, что бросилось ему в глаза, — это фамилия начальника орса — Логачев. Прокурор хорошо знал его, пару раз они ездили вместе на рыбную ловлю.
Долго не могла прокуратура района закончить расследование по этому делу. В конце концов следователь собрал много существенных доказательств злоупотреблений в орсе. В частности, было установлено, что орс получил со Львовской галантерейной базы неучтенное гардинное полотно и кое-какие другие товары свыше чем на тридцать пять тысяч рублей. Невольно возникал вопрос об источнике таких излишков и о том, почему они не были учтены.
Прокуратура района не стала углубляться в этот вопрос, и дело было принято к своему производству областной прокуратурой.
Исследуя документы, старший следователь прокуратуры области установил, что работники базы вступили в сделку с работниками гардинной фабрики в Коломые.
Было решено немедленно начать ревизию на гардинной фабрике; что-то уж больно подозрительны были связи работников базы с директором фабрики.
На следующее утро ко мне зашел прокурор следственного отдела Самойлович.
Игорь Борисович был одним из квалифицированных следственных работников. Он много лет работал в прокуратуре, отличался исключительной скромностью и добросовестностью.
— Вы знаете, — говорил он, докладывая дело, — в свое время прокуратура города неправильно прекратила дело в отношении экспедитора, подозреваемого в хищении двухсот метров гардинного полотна. Того, кто вывозил, осудили, а того, на кого ссылался осужденный, — экспедитора, выдавшего ему это полотно, так сказать, не заметили, и дело о нем прекратили. Я отменил постановление о прекращении дела и думаю, что вы со мной согласитесь.
— Странно, — подумал я, — только вчера мне докладывали о гардинной фабрике и вот сегодня опять… Не иначе, как там орудуют воры.
Постановление я, конечно, подписал и посоветовал проследить, чтобы дело доследовалось с особым вниманием. Мне при этом припомнилось, что по некоторым сведениям директор гардинной фабрики Гурский скупал золото и изделия из него… Имелись и другие данные о том, что Гурский живет явно не по средствам.
Объединив оба дела, мы решили произвести обыск у лиц, в отношении которых имелись достаточно веские сведения о том, что они совершают преступления.
Начали с Гурского.
Но прежде чем рассказывать о самом расследовании, мне хотелось бы вкратце познакомить читателя с биографией этого человека. Она небезынтересна и вместе с тем поучительна.
Когда-то Гурский влачил полуголодное существование, перебиваясь работенкой портного где-то в Прикарпатье. Пришла в эти места Советская власть. Изменилась жизнь Гурского. Его выдвинули на ответственную работу. Сначала он относился к работе добросовестно, упорно трудился. Но полная бесконтрольность, лесть и подхалимство подчиненных привели к тому, что он зазнался, у него появилась самоуверенность, стало выявляться чрезмерное самолюбие. Особенно же его охватило стремление к наживе, желание во что бы то ни стало стать богатым. Это и привело Гурского в конечном итоге на скамью подсудимых.
От жизни в глухом селе над Днестром до жизни в одном из красивейших городов Прикарпатья! От жалкого существования местечкового портного до поста директора фабрики! Таков его путь.
Гурский не оправдал доверия. Став на путь преступления, он не только крал сам, но и растлевал сознание многих людей путем подкупов, лести, обмана. Теперь пришел час расплаты…
Кто-то долго возился с дверными запорами, и когда, наконец, они были открыты, появилась заспанная женщина:
— Что надо?
— Разрешите войти? — спросил высокий мужчина в прокурорской форме. Это был младший советник юстиции Игорь Борисович Самойлович, возглавлявший группу по обыску в квартире Гурского.
