признаков этого заболевания.
Отравление? Тоже похоже, но чем? Внезапная почечная колика? Или сердечный приступ: иногда он выглядит именно так…
Я упал на колени перед сотрясающейся девушкой и схватил ее за плечи, пытаясь заглянуть в глаза.
Может быть, она в сознании и сама хотя бы скажет, что с ней стряслось. Но голова Зауры бессильно свесилась, а глаза подернулись какой-то мутной пеленой — очень нехороший признак, отметил я.
— Берегись, князь! — раздался сзади меня крик Алеши Поповича, а в следующий миг он подлетел ко мне и попросту опрокинул набок — оттолкнул от Зауры. Более чем непочтительно по отношению к собственному князю, но уже через секунду-другую я понял, что для такого поступка были все основания.
Алеша спас мне жизнь, первым увидев змею.
Примерно метр в длину, с приплюснутой широкой головкой, змея извивалась по шкуре совсем рядом со мной. Она уже приподнялась, готовая к следующему смертельному укусу. Еще секунда — и она кинулась бы на меня.
Отлетев в сторону, я не успел подняться, как увидел Алешу с коротким мечом в руке. Этот меч ему было разрешено носить как оруженосцу князя, и мальчишка очень гордился этим правом. Что ж, теперь пришло время использовать это оружие.
На самом деле меч, как и топор например, — совсем неподходящее оружие против змеи. Тут куда лучше использовать копье или вообще что-либо с длинной рукояткой. Крестьяне в таких случаях бьют змею косой или вилами. Дело в том, что змея может двигаться чрезвычайно быстро и успеет укусить в то время, как ты достаешь ее коротким оружием. К змее вообще нежелательно приближаться.
Но времени не было — ситуация оказалась острой. Не бежать же нам вдвоем из комнаты…
Алексей разрубил змею пополам, но она еще продолжала извиваться. Оставшийся без головы задний обрубок не желал умирать, он складывался кольцами и разгибался снова и снова…
Вторым ударом была отсечена голова, после чего подскочивший Алеша наступил на нее сапогом.
К этому времени комната была уже полна людей, взбежавших следом за нами.
Я склонился над Заурой, но ее уже не было с нами — на шкуре оставалось лишь маленькое бездыханное тело.
Карие глаза девушки безучастно смотрели в потолок и были неподвижны. На всякий случай я пощупал пульс, но, не обнаружив ничего, смирился. Присутствовать при смерти мне доводилось неоднократно. Но при столь внезапной — никогда прежде.
Еще десять минут назад девушка ласкалась ко мне, она была горячей и желанной, а вот теперь…
Столпившиеся люди молчали, подавленные увиденным. Все прекрасно понимали, что произошло — покушение на жизнь князя. Змея была подложена в постель ко мне. Заговорщики просто не учли того, что в постель первой может лечь Заура.
Так что это я должен был умереть этой ночью, совсем как библейский царь Валтасар…
Полицейского следствия вести было не нужно. В тереме все люди на виду, и любой поступок имеет свидетелей.
Сразу несколько женщин видели, как княжна Рогнеда с какой-то корзинкой поднялась наверх, а через некоторое время спустилась обратно. Сразу же нашли и ту самую корзинку — в ней лежал сложенный полотняный мешок. Полотняный мешок — идеальное средство для переноски змей…
Люди рассыпались по дому и дворовым пристройкам — искали Рогнеду, но найти нигде не могли.
Убежала? Но куда?
Это в двадцать первом веке беременная женщина может куда-то убежать. Например, поехать на вокзал и сесть в поезд. Или — в аэропорт, где каждый час вылетают десятки самолетов. Есть еще автобусное сообщение и, наконец, автомобили.
Да хотя бы и на трамвае можно уехать на другой конец города. Вроде бы недалеко, а попробуй найди иголку в стоге сена.
Но куда можно убежать в Киеве десятого века? Да еще ночью? Транспорта нет, да и самих дорог нет. Днепр еще подо льдом, и купеческие суда не плавают.
Спрятаться в чьем-либо доме? А ты попробуй проникни еще в этот дом: двухметровые глухие заборы из теса и тяжелые ворота, в которые будешь долго стучать. И никто не пустит беглую княжну — люди не хотят лишних приключений ни в каком веке…
Рогнеду нашли довольно быстро и сразу позвали меня. Она не собиралась никуда убегать. Просто сделав свое дело, спустилась вниз к Днепру. Там она легла животом прямо на берег у самой кромки воды. Лед еще покрывал реку в середине, а возле берега лед опустился или растаял, и вода уже была. Рогнеда ножом вскрыла себе вены на руках и опустила их в воду.
Бывшая полоцкая княжна лежала лицом вниз, с вытянутыми вперед руками, и ледяная днепровская вода уносила своим течением вытекавшую кровь.
Уже вторая смерть за эту злополучную ночь! Не будет ли третьей?
— Сдохла, полоцкая гадина, — произнес первым Жеривол. Он подошел и носком сапога, будто брезгуя, перевернул тело лицом вверх.
— Вот она, — сказал он презрительно. — Зачем ты не позволил мне, великий князь, принести ее в жертву богам? Ты спас ей жизнь, а она хотела убить тебя. Если бы ты отдал мне ее в жертву, твоя жизнь не подвергалась бы опасности. А твоя наложница была бы жива.
Жрец размахнулся и сильно пнул тело ногой. Рогнеда застонала…
Дальше нужно было действовать очень быстро, но тут уж я не испытывал колебаний — это была моя стихия.
— Факелы поближе, — распорядился я. — И рвите полотно узкими лентами. Скорее!
Откачивать самоубийц — весьма обыденное занятие для врача «Скорой помощи». Не скажу, что делал это каждый день, но и не редко, так что опыт у меня имеется большой. Правда, здесь не имелось привычных вещей. Если самоубийца вскрыл себе вены, то, скорее всего ему нужно делать переливание крови. А для этого надо иметь в запасе кровь правильной группы — как минимум.
Оставалось надеяться на то, что женщина потеряла не слишком много крови…
Когда перевязка запястий была закончена, Рогнеду подняли и понесли в дом. Это я так велел, потому что до моего приказания люди безучастно стояли вокруг и смотрели на медицинские манипуляции. Никто не собирался помогать полоцкой княжне возвращаться к жизни.
Тем более что неясна была цель спасения ее жизни. Для чего? Чтобы сразу же казнить?
К тому же она беременна на шестом месяце. Если даже Рогнеда не умрет от потери крови, то ребенок в ее утробе наверняка уже мертв. Извлечь мертвого неродившегося младенца я не смогу в любом случае, и никто здесь не сможет. А это означает неминуемое отравление организма матери и гибель. То есть Рогнеда умрет в любом варианте.
Врач обязан спасать жизнь любого человека, даже ненавистного преступника, — этого требует знаменитая клятва Гиппократа. Но никто здесь не слышал о Гиппократе…
Можно сказать, что я действовал автоматически, по привычке. Если есть надежда спасти умирающего человека — это следует сделать, вот и все. А о последствиях я тогда не задумывался.
Рогнеду внесли в дом и положили на ее обычное место, где она спала всегда с тех пор, как поселилась здесь по моему приказанию. Она не приходила в себя, так что спросить ее ни о чем было невозможно.
Хотя о чем спрашивать? За что хотела убить меня? Да какая разница, в конце концов…
Меня внезапно охватило ужасное раздражение на людей этого мира. Кто их разберет, что у них на уме! Уж больно непохожи они на моих современников. Уж слишком странные у них представления почти обо всем в жизни. Временами меня охватывало отчаяние: я словно общался с инопланетянами.
— Завтра она очнется, и мы узнаем, кто дал ей змею, — сказал я перед тем, как идти спать. — Ясно, что Рогнеда действовала не одна. Кто-то ей помогал. Вот завтра и узнаем, кто именно.
— А она не умрет? — спросил Жеривол. — Мне уж показалось, что эта гадина подохла. Столько крови из нее вытекло…
