— Это он.
В тот же вечер, на мостках швейцарцев, Павлина узнала, что мальчики встречаются уже несколько лет. С тех пор, как Арису исполнилось шестнадцать.
Павлина тяжело вздохнула, надела купальник, поправила его на груди, медленно встала и начала подниматься в гору по каменистой дороге, ведущей к маяку.
3
— Отчаливаем? Нас уже семнадцать! — крикнула Павлина.
Она балансировала на носу баркаса, держась рукой за ванты, готовая помочь туристам, которые пожелают подняться на борт.
Арис не ответил. Он сидел рядом со штурвалом, закинув ногу на ногу, с дымящейся сигаретой в руке, и смотрел на стоянку извозчиков на берегу.
— Уже полпервого! — нетерпеливо заметила Павлина.
Начало экскурсии было назначено на двенадцать часов. Если медлить дальше, пассажиры могут начать расходиться. Начало июля, туристов на острове пока не очень много. «Два брата» могут принять на борт двадцать три пассажира. Семнадцать клиентов — очень хорошее наполнение. Молчание Ариса становилось необъяснимым.
— Ну так как? — крикнула Павлина.
Она не решилась добавить, что туристы сейчас начнут возмущаться, так как это действительно могло произойти. В ту же минуту женщина среднего возраста встала и покинула лодку. Павлина уже хотела пойти потрясти двоюродного брата за плечо, как вдруг поняла, что его взволновало. Взгляд Ариса был прикован к Танассису. Извозчик, взяв лошадь под уздцы, понуждал ее отойти назад. Он мог бы совершить этот маневр, сев в коляску, с помощью вожжей. Но Танассис не спеша тянул лошадь за узду. Операция длилась добрую минуту, в течение которой он не сводил глаз с Ариса. Взгляд этот казался загадочным. Невозможно было определить, манит, соблазняет Танассис Ариса или посмеивается над ним.
«Можно подумать, он нарочно лошадь придерживает», — подумала Павлина.
Она посмотрела на Танассиса, и сердце ее сжалось. Юноша выглядел великолепно: светлые, кудрявые, очень густые волосы создавали чудесный контраст со смуглой кожей лица. Голубая майка без рукавов открывала потрясающе развитые плечи, крепкие и широкие, с шелковистой золотистой кожей. Борьба с лошадью требовала усилий, благодаря чему ясно обозначились мощные, выпуклые мускулы. На предплечьях от напряжения выступили вены, подчеркивающие всю силу рук молодого человека.
«Да пошел ты к черту», — подумала Павлина.
Это случилось августовским вечером, шесть лет тому назад. Яркое солнце палило весь день без перерыва. В десять часов было по-прежнему нечем дышать. Их четверо, они играют в футбол на площади Посейдона. Извозчик Яннис, сын Гикаса Теодорис, который зимой работает в той же столярной мастерской, что и Арис, и, конечно, Танассис с Арисом. Торсы мальчиков обнажены. Четыре майки брошены на землю, обозначая ворота. Но как отметить высоту ворот, когда играешь в футбол на улице? Мяч, посланный Танассисом, летит очень высоко.
— Выше ворот, да? — спрашивает Теодорис.
— Да, вот насколько! — показывает Арис. — Настоящая свечка.
— Это гол! — вопит Танассис.
Он устал, весь красный, запыхавшийся. Он ищет глазами взгляд Янниса и Теодориса. Поддержки нет. Тогда он бросает:
— Для тех, кто играет честно, конечно!
Арис бросается на него.
— Ну-ка, повтори!
Через долю секунды мальчики сходятся в рукопашной. Арис мал ростом, тонок и очень мускулист, но ловок и стремителен! Настоящий уж. Танассис высок, могуч, слегка неповоротлив, наделен недюжинной силой. Каждый не на шутку обижен на соперника. Они хватают, давят, стискивают друг друга, вкладывая в удары всю свою силу и ярость. Яннис и Теодорис растеряны. Они не понимают, что происходит.
Сначала берет верх Танассис. Он прижимает Ариса животом к земле, садится ему на спину и наваливается всем телом. Арис резко изгибается, ему удается вывернуться, и он одним прыжком встает на ноги. Схватив обидчика за руки, проводит подсечку. Тот падает наземь. Теперь Арис имеет преимущество, а Танассис лежит на спине. Арис изо всех сил старается удержать поверженного на лопатках, а тот, взяв соперника в клещи, прижимает его к себе до хруста в костях. Мальчики покрылись потом, задыхаются, они слились в одно целое… Как вдруг обмениваются удивленными, пристальными взглядами, и вся ярость их куда-то исчезает. Арис отводит глаза. Танассис разжимает руки, мальчики молча поднимаются, полуодетые, взволнованные.
Спустя несколько дней, направляясь по дороге вдоль берега моря к Старому Порту, Танассис говорит Арису:
— Если хочешь, мы могли бы иногда заниматься борьбой. Это очень красивый вид спорта. — Он произносит это, глядя на море.
— Если хочешь, — отвечает Арис, дрожа всем телом.
— В стороне Кунупитцы есть довольно плоская площадка, покрытая травой. Там будет удобнее.
— Хорошо.
— И там никогда никого нет, — добавляет Танассис.
Арис ничего не отвечает.
Они приходят туда через два дня.
— Начнем, — говорит Танассис.
И обнажает торс. Арис дрожит, глядя, как тот раздевается. Танассис бросает майку на землю. Арис в свою очередь снимает майку и бросает ее на майку Танассиса.
Они начинают бороться, но в глазах у обоих уже нет того дикого бешенства, которое охватило их на площади Посейдона. В их движениях больше силы, больше осмотрительности. Они внимательны, осторожны, стараются брать на захват и бросать противника, не нанося друг другу повреждений.
Через несколько минут Арис чувствует, что у него началась эрекция. Он находит возможность зажать в клещи ногу Танассиса. Обхватив ее изо всех сил коленями, он прижимается к бедру противника членом. Танассис понимает, что происходит, начинает двигать бедром взад-вперед, сначала медленно, потом все быстрее, до тех пор, пока на его кожу не начинают извергаться струи семени.
Они не произносят ни слова и держат друг друга в объятиях, пока дыхание Ариса не успокаивается. Потом встают и молча возвращаются в Даппию.
С тех пор они ходят в Кунупитцу каждый день, становятся все смелее, открывают новые позы, делают вещи все более и более рискованные. Они познают наслаждение прикосновений к лицу, телу, члену друга, сначала руками, потом губами.
Они накапливают опыт. Мальчики открывают нежность поцелуя или даже укуса в губы, начинают понимать сладость объятий мускулистого тела, сладость его ласки, сладость борьбы с ним, сладость его сильного запаха. До такой степени, что не могут больше обходиться без этого дурмана.
«Хватит, надоело!» — подумала Павлина и в очередной раз воскликнула:
— Арис! Нас уже шестнадцать!
— Ласка-а-а, — раздраженно крикнул ее двоюродный брат.
Он отвел глаза и резко нажал на стартер «Двух братьев». Ему пришло в голову, что он правильно
