перекинуть через плечо, чтобы она потекла по левой лопатке. Так. Достать поясницу. Светлая ледяная вода. 'Будет ли умывальник?' -- спрашивал я у Саши. Неужели я спрашивал, будет ли умывальник?
От тела курится парок, потому что солнце еще не пришло в наше ущелье и мокрая кожа (что естественно) горяча по сравнению с окружающим ее воздухом. Так. Растереться. Надеть сухую рубашку. Таких утр будет двадцать. Всего лишь двадцать?
Лунычкин по физкультурной профессии -- баскетболист. Играл в составе сборной СССР, выезжал для игр за границу. Он кандидат наук (физкультурных?), преподаватель физкультуры в том же институте, что и Саша, то есть в Институте инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии. Он высок, легок, невероятно вынослив, но все же главной его чертой я назвал бы усердие. Горячее усердие. Страстное усердие. Патологическое усердие. Двадцать утр он водил ребят на зарядку, и ни разу не повторилось какое-нибудь одно упражнение. К зарядкам он готовился с вечера, листая книги или конспекты, подходил, что называется, творчески. Нам, детренированным и далеким от спорта людям (особенно Ольге), бешеные зарядки Лунычкина оказались чрезмерными. Кроме того, нагрузка (вспышка нагрузки) падала сразу и на сердце, и на дыхание. Доставалось и мышцам, но как-то беспорядочно и в суете, а я люблю разминать мышцы по порядку и с чувством. Все же я сделал еще одну попытку присоединиться к общей зарядке и попробовать, что это такое. Мы выстроились на линейке, и Саша рассказал, из чего будет состоять наш очередной день.
-- А теперь -- на зарядку. Валерий Георгиевич, уводите.
Лунычкин обвел строй взглядом, в котором рассеивались еще последние остатки сна, задумался на секунду и сказал:
-- Так. Сели друг на друга.
Как-то не получилось у меня психологически сесть на шею Жене Юдину или Лене Цымбаловой. Так же не получилось, чтобы мне сели на шею. Поэтому я скорее отошел в сторону, отдернув за руку Олю, и веселая кавалькада сидящих друг на друге людей промчалась мимо нас от палаток к поляне.
Мы занимались зарядкой с Олей. Попробовали с ней бросать и камень, выбрав полегче. Но ее руки оказались слабоватыми для этого упражнения. Руки были самым слабым местом Оли во все эти дни. Пойманный ею камень оттянул руки вниз, пришибив один палец около ногтя к другому камню, лежащему на земле. Брызнула кровь. Это был у Оли первый горный ушиб в ряду последующих многих ушибов.
В конце зарядки вместо подпрыгивания Оля (прекрасная танцорка) шутя учила меня элементам современного танца, в частности шейка, давая голосом точный ритм.
В девять часов мы построились на линейке в самой легкой форме: шорты, кеды, без рюкзаков. В остальном -- у кого рубашка в клетку, у кого кофта, у кого свитерок. Саша, как всегда,-- в особой форме: в сером, железного цвета, крупновязаном свитере, похожем на кольчугу, и в серой войлочной сванской шапочке. Свитер, наверное, тоже сванский, грубой крестьянской вязки, возможно даже, с плеча Михаила Хергиани, великого альпиниста и Сашиного друга. Он разбился в Альпах, улетев со стены.
Люди (народы), живущие в горах, редко приобщаются к спортивному альпинизму. Может быть, здесь действует тот же самый закон, по которому люди, живущие на берегу моря, очень редко купаются. Или, может быть, горы для тех народов -- сама жизнь, сам быт. Охота, пастбища, нужные растения. За века протоптаны тропы, освоены перевалы. Существуют для передвижения в горах мулы, лошади, ослы. Бессмысленно лезть по горе там, где нет тропы, где ничего для практической жизни не нужно. Ведь и русский крестьянин не полезет на крышу своей избы только для того, чтобы любоваться пейзажем с высокой точки. Разве что починить трубу. Вот почему жители гор чаще всего просто горцы, но не альпинисты. Киргиз, едущий нам навстречу на своей небольшой лошадке, недоуменно смотрит на вереницу людей, нагруженных огромными рюкзаками и отправившихся в горы ни за чем, просто чтобы забраться на гору. Альпинисты, в свою очередь, осуждающе смотрят на местных подростков, которые, разыгравшись вблизи лагеря, лихо, но неграмотно, без должного снаряжения, карабкаются на скалы, хотя им не нужно сдавать зачета, нет соревнований по скалолазанию и вообще -- одно баловство.
Исключение, говорят, составляют сваны, которые очень легко приобщаются к альпинизму как к спорту. Ну а Михаил Хергиани был лучшим и даже великим альпинистом.
Недавно группа восходителей на пик Победы обнаружила завернутую в целлофан книгу Саши Кузнецова 'Внизу -- Сванетия'. На второй странице обложки восходители прочитали: 'Восхождение на пик Победы посвящаю памяти моего отца Свитова Михаила Ивановича и памяти Михаила Хергиани, человека, посвятившего всю свою жизнь альпинизму.
Восхождение совершено с ледника Дикий через пик Важа Пшавела по маршруту М. Хергиани 1961 года в составе экспедиции ленинградского 'Локомотива'. Привет следующим покорителям Победы. Просьба передать книгу автору Александру Кузнецову, которого я считаю лучшим нашим писателем по альпинизму.
16 августа 1971 г. В. Свитов'
Сама книга тоже посвящена Хергиани. Кузнецов в предисловии поясняет: 'Эта книга не могла быть написана без участия Михаила Хергиани -замечательного человека и спортсмена с мировым именем. После его трагической гибели я не стал вносить в текст изменения: пусть для читателей, как и для нас, его друзей, Миша останется живым'.
Вот почему сванская шапочка на голове. Вот почему грубый, словно железный, свитер -- вязаная кольчуга. Благодаря рыжеватой бороде Саша и сам похож на свана.
Линейку он вчера в первую очередь приказал обозначить камушками. Ребята протянули по мелкой траве цепочку из камней с куриное яйцо, а то и с ладонь. Теперь мы стоим на линейке, касаясь этой ровной цепочки носками наших ботинок.
Мне все неудобнее называть Сашу Сашей. Для студентов он преподаватель, доцент, руководитель нашего сбора. Для них он -- только Александр Александрович. 'Саша' в присутствии студентов стало резать мне слух самому. Тем более что я и сам сейчас его рядовой ученик. Тем более что меня при студентах он называет всегда по имени-отчеству.
Александр Александрович прошелся перед нами вдоль линейки, тихо заговорил:
-- Никаких занятий сегодня не будет. Сегодня мы совершим небольшую прогулку, поднимемся к кладбищу альпинистов. Там в лесу мы наберем дров и спустим их в лагерь. Альпинисты в горах ходят только строем. Я буду всегда идти первым. За мной -- Владимир Алексеевич, за ним девочки, потом все остальные. Замыкающим -- Валерий Георгиевич. Постепенно мы отработаем травянистые склоны и осыпи, скалы, снег и лед. Сегодня я скажу только несколько слов о движении вверх и вообще. Альпинисты вверх идут тихо. Вам это покажется непривычным. Что главное при движении вверх? Экономия сил. Когда работает одна нога, другая должна быть предельно расслаблена. Мышцы отдыхают. Доля секунды. Но таких долей будут десятки тысяч. Из них сложатся часы. Если камень возвышается над другими хотя бы на десять сантиметров, не становитесь на него, проносите ногу дальше, не делайте лишних вертикальных усилий. Подняв свое тело на десять сантиметров (а с рюкзаком вы будете весить все сто килограммов), вы совершите один килограммометр работы. Но за время подъема наберутся многие тонны. Особенно это важно при движении по моренам, то есть по очень крупным камням. Один камень выше, другой ниже. Линия движения ваших ног может быть более ровной и более зубчатой. Старайтесь, чтобы она была более ровной. Если на пути во время подъема лежит небольшой камешек, старайтесь, чтобы он оказался под каблуком, а не под носком. Стопа встанет более горизонтально, и мышцам ноги будет легче. В отряде не должно быть 'гармошки', когда часть отряда то отстает, то догоняет, или когда между идущими образуются разные интервалы. Мы должны идти ровно шаг в шаг. Пятьдесят минут движения, десять минут отдыха. Это правило, от которого возможны небольшие отступления. Скажем, пятьдесят минут прошло, а впереди, в десяти минутах,-- водопад. Отдыхать приятнее около водопада. В этом случае я могу удлинить время марша. Или на очень трудных участках можно идти по схеме: сорок пять и пятнадцать. И последнее: горы не допускают никаких одиночных действий. Если одному человеку необходимо вернуться в лагерь, его должен сопровождать другой человек.
Потому что если он сломает ногу или его ударит камнем, то одному ему будет... неприятно.
Александр Александрович чуть-чуть помолчал и потом еще тише, чем говорил до сих пор, без малейшей командирской интонаций, нарочито буднично и как бы даже с сожалением произнес:
-- Пошли.
Первые мои шаги в альпинистском строю. Впереди Александр Александрович, сзади -- весь строй.
