пещерников, старцев и затворников. Подвижники старцы служили духовным украшением. Они пребывали в безмолвии и вместе в непрестанной молитве, беседуя всегда мысленно с Богом. Они обладали мудрым и тонким познанием сердца человеческого, указуя всякому истинный путь, ведущий ко спасению».
Аскетические традиции иноческого жития, породившие свои самобытные плоды, укрепились на Валааме с приходом в обитель Саровского старца Назария. Как игумен Валаамской обители, он устроил в ней монашескую жизнь по Саровским образцам, завёл три образа жития: общежительный, скитский и пустыннический, что позволяло братии восходить в духовном делании «из силы в силу».
При старце Назарии Валаам стал уникальным монастырем, где для Русской Церкви созревали духоносные валаамские старцы, притягивающие к себе монашествующих со всех концов богохранимого Отечества, чтобы здесь, подвизавшись в умном делании насладиться «сладкой свободой и тишиной», эти святые молитвенники за всё грешное человечество, приносили свои подвиги на алтарь суда Божьего, чтобы молитвой Христовой умягчить волю Спасителя.
По благословению отца Назария Герман поступил на послушание валаамским старцам. Назначение это было промыслительно. Сам же Герман постоянно выводил на проверку свои тайные чувства, и твёрдый, прямой до упрямства характер его, не уступая сомнительному разномыслию, упорно приближал его к единственно правильному решению – выявленное призвание к монашеской жизни подчинить воле Божией и тем увереннее идти по пути, который ему указало Проведение.
Поступая на это высокое святое послушание, Герману открывалась возможность обрести Иисуса Христа в сердце своём: ибо «кроме сердца нашего нигде в ином месте найти Его не можно». Русский подвижник Паисий Величковский сказал словами святого: «Если в твоём доме сокровище зарыто, а ты про то не знаешь, то в таком случае с тобою точно так, как бы оного и не было».
Уже в самом начале пути молодому монаху виделось, что постижение Царства Божиего даётся человеку с большим трудом – «Царство Небесное нудится», дорога к нему скорбная и тернистая. Господь же требует терпеливого крестоношения от всех Своих последователей: «Аще кто хощет по Мне идти, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет» (Мф. 16, 24). Иисус Христос предлагает всем выбирать жизнь или смерть, любовь к Нему или к миру, ибо любовь к миру вражда на Бога и Он любит любящих Его (Притс. 8, 17), «жить духом или пресмыкаться и умирать плотью». «Аще по плоти живёте, имате умрети, аще ли духом деяния плотские умерщвляете, живи будуте» (Рим. 8, 13). «Иже Христови суть, плоть распяша со страстьми и похотьми» (Гал. 5, 24). Вслед за Христом шли, по Его слову и примеру жили Апостолы. «Облекаются Апостолы в крестное всеоружие и предают телеса свои на раны», «Кто отлучит нас от любви Божией, – восклицает один из Апостолов, – скорбь или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?.. Никто нас не может отлучить от любви Божией» (Рим.8, 35). За Апостолами прошёл за Христом сонм мучеников. «Святые мученики препобеждают великую скорбь и болезнь телесную, так что человеческая природа изнемогает пред глубиной их страданий, возмущаемая чудесностью одного только зрелища» (Св. Исаак Сирин, сл. 91). Ни пытки, ни терзание, ни костры не могли заставить их отречься от имени Христа, – с радостью принимая мучения за имя Его, умирая с именем Сладчайшего Иисуса, они как и Апостолы жили для Христа и умирали для Него».
С первых шагов на пути подвижничества, распиная себе мир девством и нестяжанием, послушанием и крестоношением, Герман распял себя миру и получил венец мученический – Крест, – волю, готовую на всякую скорбь. Путь Божий – ежедневный Крест…
Руководствуясь словом Божиим и Евангельскими указаниями в Христоподражательном пути, Герман, хорошо уясняя, что «Прельстишася возомнившие упование на самих себе и возомнивший не обретати нужды в руководителе» – есть исключение для совершеннейших, идущих только под водительством Бога, по особенному Божию откровению очень редкому и нигде не отражённому – не по закону Церкви, а, значит, иметь духовного руководителя для новоначального инока, как необходимость предварительной христианской педагогики важна и полезна, решимость же производить опыты в вещах неизвестных не безопасна…
«Как я могу разуметь, если никто не наставит меня?» – чтобы не повредить своей душе, заботясь о всеобщей благости и по своей неопытности не пойти по каким-нибудь непроходимым и уклоняющимся от истинного пути дорогами. Герман считал за великое счастье иметь величайшего учителя отца Назария. Как новоначальный инок он, подобно пчеле, собирал с учений старцев-подвижников, как с бурно цветущих цветов, духовный мёд, бережно укладывая его в своём сердце, как в улей, помня великую мудрость: «И спрашивать у других св. Антоний считал столь спасительным делом, что и потом сам – учитель всех, он обращался с вопросами к кому-либо преуспевавшему ученику своему. Так, когда он получил от императора Констанция приглашение пребыть в Константинополь, спросил ученика своего Павла Препростого: идти ему или нет? И после того как Павел сказал ему: если пойдёшь, будешь Антоний, а если нет – будешь отец Антоний, он остался».
Читая книги Писания, наставления святых отцов, вникая в суть судеб исторических личностей, перечитывая житие святых подвижников, Герман придерживался собранного им рассуждения: «…Начало всякого блага и всякого зла есть данный человеку разум, и по разуму – воля. Начало спасения: да оставит человек свои желания и разумения и сотворит Божия желания и разумения».
«Прежде закона, в законе и во благодати много обретается спасённых, потому что они предпочли разум Божиий и волю Его паче своих разумений и хотений; и опять во все же времена много обретается погибших, поелику своя хотения и разумения предпочли паче Божиих. Волю же Божию узнать иначе нельзя, как чрез рассуждение, и рассуждение не своё, а утверждённое вопрошением имеющих дар рассуждения и опытных.
Только таким образом узнаем, какие хочет Бог, чтоб мы проходили делания. Если же не так, не можем спастися никак. Без этого даже и то, что мы почитаем благим, не бывает на добро – им потому что неблаговременно, или потому что не нужно. – И тут же св. Петр Дамаскин предупреждает: “Не всякий, кто стар летами, уже способен к руководству; но кто вошел в бесстрастие и принял дар рассуждения”».
С великой заботливостью и внимательностью, по благодати Божией, отец Назарий всем сердцем исполнял волю Божию, направляя сердце своё по воле Божией на просвещение новопостриженного Германа. Как малое дитя, томимый жаждой, предался он расположению отца Назария, повинуясь ему как подающего средства к спасению, привязав к этой любезной поддержке высказывание Преподобного Варсануфия Великого: «Привяжи обременённую ладью твою к кораблю отцев твоих, и они управят тебя к Иисусу, могущему даровать тебе смирение и силу, разум, венец и веселие…»
В ночной тишине монастырской келии, освещаемой тёплой лампадой, инок Герман читал нараспев, как сладкую молитву, стихи Задонского затворника Георгия:
Валаам… Обитель утопает в буйной зелени валаамского леса; белозолотной брошью смотрится на фоне темного бархата – могучих кедров, вековых елей, сосен, – сияя во все времена года и любую погоду золотыми крестами куполов. Особенно хорошо здесь летом. Синь небес, сразу за островом, тонет в лёгкой дымке прохладного Ладожского озера – и весь зелёный остров в разливе благовеста легко и чинно парит миротворно в благодатном спокойствии, устремлённый в молитвенном восхождении к порогу Царствия Небесного. В Большом скиту, в двух километрах от монастыря – Всехсвятском – уединённо. Дремучий лес окутывает чудную тихую обитель. За изящной церковью, келейными домиками ютятся ухоженные огороды, ласкают взор развесистые фруктовые сады.
В молитве и послушании проходит жизнь подвижников-монахов в трудовых буднях.
Обжитый первый Большой скит обнесён высокой стеной. Игумен Назарий, поднимая ограждение от мира, как бы символически защитил обитель от врага духовного. В центре скита изящная, в два этажа, церковь византийской архитектуры: нижний храм во имя Всех Святых – «тёплый»; верхний во имя Всех Небесных сил Бесплотных – летний. Чуть в стороне от церкви – небольшая светленькая часовня в прославление крестных страданий Господа Иисуса. Большой скит находился под благословением игумена Назария, как особое место для уединения нескольких монахов.
После праздника Великой Троицы, в первое воскресение, в скит отправлялся из центрального Спасо-Преображенского собора крестный ход. Вся островная округа наполнялась колокольным звонам. В день Всех Святых, раз в году, разрешалось входить на территорию скита мирянам – паломникам.
Массивный в своём великолепии мраморный крест с
