Время от времени подпархивала стайка молодых девушек (три-четыре), и их тоже беспрепятственно пропускали.
– Эти-то чем лучше нас? Пигалицы…
– Знакомые, наверно. Потом, должен же там кто-нибудь красиво танцевать, создавать танцевальный фон… В общем, эти парни свое дело знают.
Не умея понять закономерности, по которой одни люди тут проходят, а другие нет (иногда «стеганый» парень милостиво впускал в дискотеку двух-трех человек, которые ждали его милости вместе с нами. Но тогда почему он их предварительно морозил?), ни на что не надеясь и окончательно коченея, мы решили оставить попытку попасть в самую модную и дорогую дискотеку Нью-Йорка и пошли в «Зизайн». Но и там у входа толокся народ.
– Нет, – уговаривал я профессора Белвока, – вы все же попробуйте, скажите, что вот, мол, писатель… Из Москвы…
– В Америке это бесполезно.
– Ну, для интереса… эксперимент…
На здешнем парне не было никакого стеганого балахона, он был одет, как все парни, в джинсы и в куртку. Вот профессор Белвок подошел к нему, что-то говорит. Вот парень посмотрел в нашу сторону, что-то сказал. Вот профессор Белвок возвращается к нам, улыбающийся.
– А вы знаете, сработало. Оказывается, этот парень около года жил в Ленинграде, на студенческой стажировке, даже немного говорит по-русски… У него, естественно, остались воспоминания… Пошли!
Итак, мы переступили заветный порог. В полутемном каком-то холле (но уже в тепле!) мы остановились около небольшого столика, чтобы купить входные билеты. Я подумал, что жестоко было бы наказать и без того сверхлюбезного профессора Белвока, и не дал ему возможности заплатить за всех нас. Все-таки надо было бы заплатить ему тогда 50 долларов (по 12 долларов за билет), а это даже для профессора – сумма. Американцы не привыкли бросаться деньгами, если они не миллионеры, конечно. Впрочем, и миллионеры тоже вовсе не бросаются деньгами. Может быть, это одна из причин, почему они миллионеры. Распределились следующим образом: профессор заплатил за себя, Миша заплатил за себя, а я за себя и за Нинель Николаевну.
В том же полутемном холле мы сдали свои пальто гардеробщице и, спустившись вниз по узкой, отлоговинтовой, совсем уж темной лестнице, оказались в просторном, очень высоком (как если бы театр или цирк), ярко освещенном зале. Да, пожалуй, больше всего это было похоже на внутреннее помещение цирка, но только без амфитеатра, кресел, рядов. В середине помещения и чуть пониже нас располагалась большая (гораздо больше цирковой арены) деревянная, полированная, желтого цвета, округлая площадка. Она-то и была ярко освещена, тогда как пространство вокруг нее оставалось в полутени. Здесь, в полутени, на некотором и, надо сказать, значительном расстоянии от площадки стояли столики для посетителей, за один из которых нас тотчас и усадили.
В этот час дискотека была практически пуста. То есть, может, и было тут кроме нас человек 15—20, но разве мы не сказали бы про театральный зал, что он пуст (или про большой ресторан), если бы в нем находилось двадцать человек?
Столики располагались в полутени, охватывая арену (будем называть ее так) полукольцом и на значительном удалении от нее. Желающим танцевать пришлось бы идти от своего столика до ярко освещенной арены шагов двадцать, причем по наклонной дорожке, вниз.
Мы уселись очень удобно, лицом к арене, и тотчас к нам подошел молодой человек, официант. Мы, правда, уже ухнули 50 долларов за зрелище, которое, неизвестно еще, будет ли уж таким интересным, но без напитков сидеть за столиком было бы неприлично и даже невозможно. Мужчины взяли себе водки со льдом, а для Нинель Николаевны джин с тоником и со льдом же. Заметим, что «одна водка» (грамм 50 на нашу мерку, а остальное до краев стакана забито крошевом льда) стоила в этом заведении 4 доллара 50 центов. Но таковы уж цены в ночных заведениях. Надо знать, на что и куда идешь. Или ложись спать пораньше.
Когда мы вошли и сели, почти все столики были свободны. Но вот то за один столик, то за другой стали усаживаться компании из трех-четырех человек, скажем, одна девушка, двое молодых людей или один молодой человек, три девушки, реже парочки. Одиночек не появлялось совсем.
Приходящие люди одеты были разнообразно, но если сказать одним словом – ярко. Для дискотек любители этого дела покупают специальные платья и костюмы, которые не носят в дневное время, на службе, дома. Или где они там обретаются в дневное время. Тут могли быть и одежды с блестками, и с блестящей втканой ниткой, золотистой или серебряной. Ну и – покрой. Ясно, что современные танцы не допускают ни удлиненных вечерних туалетов с обуженными юбками, ни кринолинов (разумеется), а требуют широких и свободных одежд, которые не мешали бы самым неистовым и резким движениям. Удобнее всего (но я не говорю, что красивее) для этого брюки. Пожалуй, большинство женщин тут и было в брюках, однако не в этих тяжелых, в обтяжку, уродующих женские фигуры, но в легких, свободных, ниспадающих брюках, причем самых ярких цветов. Декольте тоже никаких, в общем-то, не было. А если она в легкой, может быть, даже полупрозрачной кофте, и без лифчика, и без рубашки или если у ее кофточки (пусть не полупрозрачной) расстегнута пара пуговиц, так что во время ее сумасшедших движений все там болтается и сверкает, то это ведь нельзя назвать декольте.
Нет, были, конечно, и в платьях, были и в юбках, были и в костюмчиках (жакет, кофточка, юбка), были даже женщины в пижонских стилизованных мужских костюмах; отутюженные брюки, приталенный пиджак, галстук-бабочка, шляпа, перчатки, трость, было несколько человек (и, кажется, это входит в моду) в ярких различных спецодеждах. Например, один – в ярко-оранжевом прорезиненном комбинезоне, как если бы из противохимической команды, другой в зеленом хирургическом подпоясанном халате и в зеленой же хирургической шапочке…
В целом же все это переливалось, в конце концов, красными, лиловыми, зелеными, желтыми, черными, белымн, розовыми тонами и сверкало золотыми и серебряными блестками. Никаких приглушенных тонов. Сами цвета как бы обнажены, подчеркнуты, распахнуты настежь, вывернуты наизнанку, оголены. С самих цветов как бы содрана кожа, и вот они горят и ослепляют своей оголенной сутью.
Теперь, прежде чем мы начнем глядеть на арену, надо сказать, чем же все-таки отличается дискотека от обычных дансинга, бара, ресторана, в которых тоже ведь иногда танцуют.
Бар… Ну, в барах стоят музыкальные автоматы. Пускают монету в прорезь, приходят в движение рычаги, они берут диск, несут его, укладывают на проигрыватель… Все это может быть громко или не очень громко: одни танцуют, другие пьют пиво, едят, разговаривают. Или оркестрик. Тоже теперь техника – все эти электрогитары, и микрофоны, и аппаратура, усиливающая звук, и сложная электроника, умеющая имитировать завывание бури, кошачье мяуканье, всевозможные утробные звуки, – все это есть, и все это
