Мне было тринадцать лет, когда меня изнасиловал родной дядя. Ну мы с девчонками уже
покуривали, собирались вместе, выпивали. Домой поздно приходили, а иногда и не ночевали.
Вот один раз я пришла домой утром, он стал кричать на меня, разозлился сильно, что я дома
не ночевала, орать стал, бить, схватил и, говорит, сам не понял, как случилось. Мама на работе
была, она на почте, отец - на заводе. Потом отец избил его страшно, сам отсидел пятнадцать
суток, а его посадил в тюрьму.
В четырнадцать лет я познакомилась с одной взрослой компанией. Стояла, ловила такси, и
тут возле притормознула машина. Двое впереди, двое на заднем сиденье, и там еще одно
место было. Довезли меня до дома, взяли телефон. Я вообще больше люблю... мне и сейчас, и
всегда нравились взрослые мужчины до тридцати - тридцати пяти лет. Они как раз такие и
были.
Потом они позвонили, мы стали встречаться, они даже дома у меня были. Правда, потом мать
наорала на меня: «Нечего здесь блат-хату разводить!» Но сделать она ничего не могла, не в ее
власти. Одного из тех я полюбила, его Славиком зовут, ему двадцать семь лет. Стала бывать у
них. В Перове у них квартира трехкомнатная, блат-хата. Там все в коврах, специально для
кайфа оборудовано, чтобы с комфортом. Там ведь как вмажутся, все лежат с полотенцами на
глазах. Так лучше на коврах, чем на простом полу.
Когда я первый раз туда пришла, они как раз гонца посылали к барыге в Новогиреево за
кайфом. Я же ничего не знала, поинтересовалась. Ну дали попробовать, и мне сразу
понравилось. Это был винт, они все винтовые и других наркотиков не признают. Ну вы
знаете, что под винтом с девушкой можно делать все что угодно, она сама кого хочешь
изнасилует, если ее направить, возбудить, слова какие-нибудь сказать, погладить. Но меня
они не тронули. Там еще надо себя поставить, чтобы репутация была. Да, когда я укололась, это был не первый раз. Первый раз когда была, мы там просто напились. Ну и пошли со
Славиком в ванную потрахаться. Он потом в комнату пошел, а в ванную другой входит, за ним
- еще один. Я ему говорю: ты чего? А он: Славику дала, теперь мне дай. Я говорю: нет, дружок, такого не будет. Ну там базар начался, до драки дошло. Но с тех пор они меня
зауважали, не трогали. Я у них зовусь малышом. Даже имени нет, а так: «О, малыш!»
Стала я у них вроде маленькой хозяйки дома. Они с утра уходят на работу... они все игроки, наперсточники, еще там игры есть, чтобы лохов обувать. Как это делается: один играет, другие
вокруг него делают вид, что выиграли, третьи публику изображают, четвертые подальше
стоят, следят за ментами, чтобы вовремя дать сигнал. В общем, с утра уколются - и идут.
Когда под кайфом, под винтом, тогда, говорят, особенно хорошо получается, человек базарит
не переставая, энергии много. Он сам заводится и лохов заводит. Всегда, когда на работу
выходят под кайфом, денег приносят больше, чем обычно.
Мне нравится, как они деньги ложат. Все, что заработали за день, вынимают из карманов и
ложат на стол: «Бери, малыш, сколько надо!» И я знаю, что, если там возьму последнюю
сотню, мне никто слова не скажет.
Когда они мне первый раз сказали: «Малыш, хочешь попробовать кайфа?» - я сказала:
«Попробую. Но если станет хорошо, я остановлюсь». Они мне: «Конечно, малыш, это твои
дела».
Мне сразу понравилось. Правда, первый приход у меня был очень сильный, они боялись, что
сделали передозняк. Но обошлось. Вот с тех пор я и стала колоться. Но сказала: каждый день
не буду. Да я там и не бываю каждый день. Но раз в четыре дня для кайфа - колюсь. Они
меня колют.
В общем, когда я в доме, готовлю им что-нибудь поесть, они приезжают, едят, посылают
человека за кайфом. Потом мы укалываемся и я ухожу в соседнюю комнату, ложусь, ко мне
приходит кто-нибудь из них, кого под базар разобрало, и мы разговариваем. А остальные там, с одной девочкой или с двумя. Ну да, они каждый раз привозят с собой какую-нибудь девочку
на приход, из старых или из новых. Так и называется: девочка на приход. После прихода
кайфа наступает возбуждение - и ее используют все по очереди, по три человека сразу: в зад, в рот и куда обычно. Потом другие трое подходят, пока все не кончат. Там нас обычно бывает
человек десять, двенадцать иногда.
Ну а что она? Это же винт. Если она первый раз кончает под винтом, он ей дает такое
возбуждение, что она становится как ураган, четыре-пять раз подряд кончает, и все ей мало.
Она там с ума сходит. Бывает, все десять человек на ней кончили, уже не могут, так она
врывается в комнату, где я лежу с каким-нибудь парнем и базарю, набрасывается на него, сосет и садится верхом. Винт с первого же раза так действует, если ее только тронуть, специально возбудить и направить. Начать только, а там уже она с ума сходит, у нее вроде
бешенства матки, так, кажется, называется. Бывает, что приходят постоянные, а бывает -
новенькие. Побазарили с ней на улице, пообещали, что будет кайфово, она и пошла. Но я так
считаю: раз пошла, могла бы и догадаться, что не просто так зовут, не дура, не сегодня
родилась. Говорят, что девочки на приход долго не протягивают, за несколько лет в тряпку
превращаются, в старух. Наверно, это точно. Я одну видела, не старуху, молоденькую, но с ней
такое сделали, что она сразу изменилась. Ее так использовали, что я даже не знаю, что с ней
потом было. Она какой-то трехнутой оказалась, ее с винта под хи-ха-ха разобрало, и она стала
сервизом кидаться. Хохочет и бросается, хохочет и бросается. А сервиз был «Мадонна», даже
для них большие деньги стоит. Она там еще что-то натворила, вот они и набросились на нее, во все щели, да не по трое, а кто куда мог. Такая куча тел, орут все, мне даже страшно стало. А
когда все там кончилось, я посмотрела на нее и не узнала - ну вся изменилась, вся другая.
Грудь у нее такая высокая была - вся грудь опала, и вообще - сразу стала маленькая... Я ее
больше не видела, больше она туда не приходила.
Я старалась не соваться в ту комнату, когда они начинали хоровод. Лежу, базарю с кем-
нибудь, мне хорошо. Чаще всего со Славиком. Правда, он тоже иногда уходил, говорил:
«Пойду встану в хоровод. А я ему: «Только презерватив одень, а то я тебя к себе не подпущу».
Если мне понравится девчонка, новенькая, которую привели, я ее отзывала в сторону и
говорила: «Дура, ты знаешь, куда ты пришла? Знаешь, что с тобой сделают? Вали отсюда, пока цела». Чаще всего не слушались, иногда слушались, и тогда я говорила ребятам, что это
я ее отправила. Они не обижались: «Ну ладно, тогда пойдем под базар».
Что вы говорите? Заманивают, ждут, когда мне шестнадцать исполнится? И мама так говорит.
Ну маме я сразу сказала: «Ты не лезь, это мои дела, я сама буду расплачиваться». А что
заманивают, то это не так. Я их знаю, верю, они меня не тронут. Да и Славик защитит. Я ведь
из-за него туда хожу. Скоро отец и мать на месяц в Питер уедут, так поживем у меня, устроим
временную блат-хату.
Правда, с этим делом, с наркотиками, я хочу покончить вообще. Мне рассказали, что мозги
разрушает, можно дурой стать надолго. С одной стороны, я поняла уже, что это такое, и не
хочется, как говорится, дурой стать. А с другой стороны, мне нравится, и так хочется, чтобы
все вокруг балдели...
Для справки. По анонимным опросам медиков, в Москве каждый третий школьник уже
попробовал, что такое наркотики.
Как вы понимаете, вопрос более чем рискованный.
У врачей, милиционеров, наркоманов я спрашивал, как они относятся к тому, чтобы открыть
свободную продажу наркотиков в аптеках. Что будет, если государство само возьмется
производить наркотики в достаточных количествах и довольно дешево продавать их всем
