авария, он отдал послушать пленку Пат, а потом у обоих возникли более важные дела, чем разбираться с судьбой записи…
Рассел даже не знал, слушала ли ее Пат, и это мало заботило музыканта. Ему никогда больше не хотелось даже прослушать, а тем более исполнять это произведение… Тогда почему же эта девочка — он заглянул в письмо, — Элис Дорст, утверждает, что знакома с «Прелюдиями»? Кто же эта юная почитательница?
Бумага с эмблемой школы не давала никакого ключа к разгадке. Фамилия Дорст композитору явно незнакома. Его мучил вопрос: где и при каких обстоятельствах девочке удалось услышать музыку, посвященную самой дорогой для него женщине в мире, и Рональд почувствовал, что теперь ему не будет покоя, пока не найдет ответ на эту загадку… Он нажал на кнопку переговорного устройства.
— Да, босс? — тут же послышался голос всегда готовой к услугам секретарши.
— Ты все еще здесь?! — Рональд придал интонации строгость.
— Ты разрешил мне уйти с полудня. До двенадцати еще две минуты, — бодро заявила та. — Мне их потратить на работу или на то, чтобы оправдываться перед тобой?
— Плутовка! Ты же сама считаешь, что без тебя не обойтись, — проворчал Рональд. — И вот тебе шанс доказать это. Скажи, не было ли на конверте письма этой девочки, Дорст, обратного адреса?
Тонкий слух музыканта уловил, как Хелен зашуршала бумагами.
— Да, есть. Я его отложила, собираясь написать ответ.
Рассел почувствовал, как внутри у него все напряглось; только благодаря годам концертной практики ему удалось сохранить дыхание ровным.
— Наверное, это адрес школы, в которой она учится?
— Нет, конверт подписан от руки, обратный адрес — какая-то загадочная Сквонегала в Голд Пойнте. Ничего себе местечко!
Нет, не может быть, чтобы это был тот дом, который я помню, с грустью подумал музыкант. Он уже начал кое о чем догадываться, но являлась ли его догадка верной?
— Принести тебе конверт?
— Нет, спасибо, Хелен. Это все, что я хотел узнать.
Дальнейшее лучше выяснять самому. Теперь ему нужно идти по наметившемуся следу и посмотреть, куда он приведет.
2
— Ты уже в третий раз проверяешь почтовый ящик, — проворчала Патрисия. — Чего ты ждешь, выигрыша в лотерею?
Племянница слегка покраснела.
— Я надеялась, что придет ответ от Рональда Рассела. Прошло уже целых две недели!
— Две недели не такой уж большой срок для человека его положения, — попыталась утешить ее Патрисия, не отрывая глаз от пишущей машинки с начатым письмом в страховую компанию. Вдруг ее пальцы замерли на клавишах. О нет, этого не может быть! — Разве ты напечатала письмо не на бланке школы? На какой адрес должен прийти ответ?
Элис смущенно повела плечами:
— Конечно, я взяла школьный бланк, но…
— Что «но»?
Пат едва могла говорить из-за комка в горле: она совсем не собиралась ввязываться в это дело. Всего лишь помогла девочке набросать черновик письма, поскольку та придавала своему посланию большое значение. Племянница и понятия не имела, каких душевных мук это стоило. Даже сейчас, после пяти прошедших лет, Рональд Рассел оставался незаживающей раной в ее сердце.
— Элис! — требовательно повторила Патрисия, когда молчание слишком затянулось. — Что значит «но»?
— Наш учитель все время говорит, что нужно проявлять инициативу, вот я и проявила, — стала оправдываться девочка. — Я добавила от руки приписку, и на конверте — твой адрес. Думала, что так быстрее получу ответ… Ведь я здесь пробуду еще месяц, пока не вернутся мама с папой. Я же не могла воспользоваться нашим адресом!
— Но теперь ему известно, где ты живешь!
Где я живу, чуть не вырвалось у Патрисии.
Элис не могла понять причину беспокойства любимой тетушки.
— Он не какой-то там маньяк или еще что-то. Он знаменитый и уважаемый музыкант. Ничего страшного, что я воспользовалась этим адресом, правда?
Озабоченное лицо тети не позволяло детскому голосу звучать уверенно.
— Что за приписку ты сделала?
Лицо Элис залила краска:
— Я написала, что, когда слушаю его записи, у меня мурашки бегут по коже. Даже не знаю, зачем я это добавила. Ты хорошо составила письмо, но мне захотелось добавить что-то от себя. Ты думаешь, этого не следовало делать?
Чувство вины в набухших от слез глазах девочки заставило Патрисию смягчиться.
— Ничего ты не испортила. Специалисты по психологии рекламы говорят, что постскриптум — самая читаемая часть делового письма. Тут сработала твоя интуиция.
— Правда? Значит, все в порядке? Мне надо было посоветоваться с тобой… Я так рада, что ты на меня не сердишься!
— Я не сержусь на тебя, — успокоила племянницу Патрисия и украдкой вздохнула.
Этот ребенок не подозревал о ее давних отношениях с Рональдом Расселом, когда она занималась авторскими правами его фирмы звукозаписи. В то время Элис и ее родители жили далеко, в Далласе. Девочка не в состоянии была понять чувств женщины к человеку, который так далек от ее круга, что их любовь могла показаться чудом. Для Патрисии он являлся мужчиной мечты, и теперь с трудом верилось, что знаменитость проявила интерес к неискушенной девушке, какой она была в двадцать один год.
Единственным осложнением в их отношениях оставалась его красавица секретарша Хелен Монтрей. Патрисия до сих пор помнила ледяной тон, которым ее встретили в их офисе. В присутствии этой холеной самоуверенной особы девушка чувствовала себя неуверенно. Она остро осознавала, что ее одежда, приобретенная в одном из универмагов, не шла ни в какое сравнение с нарядами мисс Монтрей от лучших модельеров. Кто-то в агентстве сказал Патрисии, что секретарша Рассела из состоятельной семьи. У нее не было необходимости работать секретарем, и то, ради чего — или кого — она это делала, не укрывалось от посторонних глаз.
Интересно, удалось ли Хелен обольстить босса? В светских хрониках не появлялось на этот счет никаких сообщений, но Рассел вполне мог сохранить их союз в тайне.
Острая боль пронзила Патрисию при мысли, что Рональд мог жениться на Хелен. Очевидно, Элис заметила огорчение и печаль в глазах тети.
— Ты чем-то расстроена?
Пат с трудом улыбнулась:
— Все нормально. Просто я слишком долго сижу сегодня за машинкой и у меня разболелась голова.
— Ты же сама мне не раз советовала: «Иди и разомни мышцы, глотни свежего воздуха».
Несмотря на душевное смятение, Патрисия рассмеялась:
— Ты говоришь в точности как твоя мать!
Сестра, которая старше на восемь лет, обожала давать советы Патрисии. Теперь дочь Оливии прекрасно усвоила нравоучительный тон матери.
Тетушка взъерошила светлые шелковистые волосы племянницы, вынула из каретки незаконченное письмо и поднялась.
