преподавал историю и искусство, мать, в конце концов, простила его, и брак не распался, но она попрекала неверного при каждой ссоре, до самой своей смерти. Патрисии исполнилось тогда тринадцать лет. Дочери якобы ничего не знали о происшедшем, но им трудно было оставаться в неведении, когда эта тема постоянно поднималась…
Воспоминания об упреках, которые омрачали жизнь родителей, заставили девушку резко оборвать связь с Рональдом, хотя это доставило ей невыносимую боль. Если она соберется замуж, то хотела бы начать новую жизнь, не омраченную прошлыми прегрешениями, в которых ее можно было бы упрекнуть.
Погруженная в свои мысли, Патрисия брела по тропинке к беседке, прозванной в их семье «Лонг Стронг». Это название она получила потому, что отец никак не мог решить, как постройка должна выглядеть, и долго выбирал рабочие эскизы, потом так же долго строил и перестраивал.
Теперь беседка обветшала в окружении разросшихся кустов роз. Рядом с входом лежала опрокинутая садовая ваза в древнегреческом стиле. Наследница вздохнула: так много нужно сделать, но у нее едва хватало средств на поддержание дома. Доходы агента по авторским правам не столь уж велики, а здание поглощало деньги подобно губке, впитывающей воду.
Посмотри правде в глаза, упрекнула она себя, в настоящий момент дом занимает тебя меньше всего. Ты стараешься не думать о том, что произойдет, если Рональд ответит на письмо Элис. Справишься ли ты со своими чувствами, если увидишь его вновь?
Скорее всего, он пришлет формальный ответ с вежливым отказом. Теперь кумир меломанов вращается в высоких сферах, и у него вряд ли найдется время для какой-то школьницы, занимающейся музыкой. Он возглавляет огромную компанию звукозаписи, специализирующуюся на популяризации классической музыки. Это всегда было его мечтой.
Нет, уж лучше не думать о нем. Черт возьми, почему она не убедила племянницу выбрать другого человека из мира музыки в качестве наставника…
— Привет, Патрисия!
Девушка испуганно подняла глаза и увидела крупную фигуру элегантного мужчины, загородившего вход в беседку. Неужели ее бурные мысли вызвали к жизни образ давно минувших дней?
— Не-е-т… — с замеревшим сердцем, выдохнула Пат. Не может быть, что перед ней Рон. Она не готова к встрече с прошлым!
Красивое и спокойное лицо нежданного гостя на секунду исказила злость, но он подавил ее.
— Нет? — брови самоуверенного красавца иронично поползли вверх. — Отказ, и так быстро, Патрисия? Но я еще ничего не попросил.
Насмешка в голосе мужчины заставила девушку отшатнуться. Возможно, ему весело, но ей, когда он так внезапно появился здесь, в ее убежище, совсем не до смеха.
— Я думаю, слово «нет» вполне подходит в качестве ответа на любой из твоих вопросов, — пришла наконец в себя Патрисия. Голос ее предательски дрожал, а руки похолодели, и она сложила их, словно старалась защититься. — Это слово мы чаще всего использовали при нашей последней встрече.
— Слово, которое ты использовала, — холодно поправил Рональд. — Похоже, ничего не изменилось.
— Да, не изменилось, и я не понимаю, зачем ты здесь? — Голос девушки с трудом подчинялся ей.
— Ты пригласила меня приехать.
— Я пригласила? Ты ошибаешься. Тебе писала моя племянница, Элис Дорст. Я лишь набросала текст для нее.
— Ты забываешь, что мы работали одно время вместе. Я узнал твой стиль. Кроме того, только от тебя она могла узнать о концерте «Прелюдии любви».
Лицо Пат вспыхнуло ярким румянцем.
— Но я не…
— Да, но девочка добавила приписку, в которой говорится, что от моего исполнения «Прелюдий» у нее бегут мурашки по коже. Есть только одно место в мире, где она могла услышать эту музыку, и только один человек мог дать ей пленку с записью.
От волнения у Патрисии пересохло во рту.
— Однажды Элис слышала эти пьесы и спросила, чьи они. Мне казалось, она обо всем забыла.
— Очевидно, нет. Похоже, на нее музыка произвела большее впечатление, чем на ту девушку, которой посвящалась.
Ах, если бы только это было так! Пат слушала эту запись, когда ей было особенно горько. Волнующая, незабываемая мелодия, записанная без всяких технических ухищрений, будила чувства сильнее любой другой музыки, потому что каждая нотка навевала воспоминания о личном, интимном…
В один из тяжелых для Патрисии дней, когда исполнилась годовщина со дня смерти отца, она поставила кассету, забыв, что племянница должна вот-вот прийти. Присутствие девочки обнаружилось лишь после восторженного «ах!», последовавшего за финальными аккордами. Прежде чем Пат успела остановить Элис, она подбежала к магнитофону и, вытащив кассету, прочитала название, сделанное рукой автора. Она, конечно, не знала почерка, но уловила уникальный стиль исполнения.
— Мне кажется, это Рональд Рассел! — воскликнула девочка. — Но я почему-то никогда не слышала этого произведения!
— Пьесы называются «Прелюдии любви». Один из моих клиентов хочет использовать их в качестве музыкального сопровождения для рекламы на телевидении, — на ходу придумала Пат.
— Вот здорово, это восхитительная музыка! — обрадовалась Элис, поверив объяснению. — Если они ее используют, значит, ты будешь работать с самим Расселом?
— Вероятно, нет. Клиенты купят права на эту мелодию и пригласят музыкантов для записи. Маэстро никогда не согласится участвовать в рекламе.
Элис задумалась, и Патрисия с радостью сменила тему разговора. Делить музыку Рассела с кем-то, пусть даже с такой восторженной слушательницей, как племянница, было равносильно тому, чтобы открыть тайники своей души.
Девушка знала, что Элис запомнит пьесы, но не могла и предположить, что они будут упомянуты в письме к автору. Конечно же, Рассел сразу догадался, у кого можно было прослушать «Прелюдии».
И вот маэстро здесь. Сердце Пат сжалось, словно в тисках, но голос не дрогнул:
— Я полагаю, ты приехал не затем, чтобы ворошить старые угли. Костер давно погас!
Патрисия холодно взглянула на гостя. Сейчас ей больше всего требовалось сохранять дистанцию между ними. Она была уверена, что, если увидит этого человека вновь, все произойдет иначе. И в голову не приходило, что ее опять так же сильно потянет к нему, что само его присутствие вызовет к жизни прежние чувства, казалось, давно похороненные.
Неужели ошибалась?
— Иногда даже в погасшем костре остается одна искра, — прозвучал ответ на немой вопрос. — Порой нужно только раздуть ее, чтобы пламя разгорелось снова.
Рональд сделал шаг внутрь беседки. Старые доски заскрипели под ногами. Патрисия отпрянула к решетчатой стене, помимо воли завороженная чертами красивого лица, приближавшегося к ней.
Ей хватило мгновения, чтобы отметить мельчайшие детали. По сравнению с тем, что она помнила, волосы мужчины слегка поредели, еще больше подчеркивая высокий лоб. Черные брови над столь незабвенными очами были сведены вместе. Яркий огонь пылал в устремленных на нее глазах, которые обладали удивительной способностью менять цвет, становясь то карими, то зеленоватыми. Затаив дыхание, девушка наблюдала, как на нее надвигается прошлое.
Все переворачивалось у нее внутри. Она не хотела, чтобы этот себялюбец дотрагивался до нее. И все же…
Неожиданно его губы скривились, и он отвернулся, но до этого Патрисия успела заметить, как изменилось выражение когда-то милого лица. Сердце ее упало. Неприязнь нельзя было перепутать ни с чем, и это чувство Рон испытывал к ней.
Ее вдруг охватила злость на себя. Почему недостало решимости сразу оттолкнуть его, показав, что в костре не осталось ни искорки. Вместо этого она смиренно ждала, желая его прикосновения. Он сразу все
