— Какие могут быть сомнения! Она брюнетка, сильная и властная, а вы — блондинка, хрупкая и пока не очень уверенная в себе. То, чего недостает одной, есть у другой. По-моему, это идеальное сочетание.
— Главное, чтобы оно стало идеальным для Пола, вот и все, — ответила Пита, размышляя о том, как скверно с его стороны вот так вот грубо дать ей понять, насколько неприятен был для него ее приезд. Надо же, как он самоуверен: считает, что она должна разделять все его оценки!
— Итак, во Флоренцию, к новой жизни, — продолжал Вентворт. — По-моему, вы очень мудро поступаете, и я желаю вам всяческих успехов.
— Благодарю вас, — ответила Пита. К горлу у нее подступил противный комок. — Даже если у меня не будет успехов, я обрету независимость.
— Совершенно согласен. К независимости стремятся как мужчины, так и женщины. Но тем не менее я готов быть вашим банкиром. Если у вас возникнет нужда в средствах, не колеблясь дайте мне знать, и я тотчас снабжу вас деньгами. Это мой долг, поскольку вы — приемная дочь Майка. В общем, если миссис Рамбольд будет платить вам меньше, чем нужно…
— Миссис Рамбольд будет платить мне вполне приличное жалованье, — перебила его Пита, — а к вам я никогда больше не обращусь. Никогда!
Джеффри слегка поднял брови и поглядел на девушку с насмешливым любопытством:
— Но почему?
— Потому что, по-моему, лучше уж голодать, — ответила она звенящим голосом.
— В самом деле? Но мне было бы неприятно узнать, что вы голодаете.
— Вы об этом никогда и не узнаете! — выпалила Пита в ответ.
— Понимаю. Кажется, я доставил вам огорчение, — продолжил он как ни в чем не бывало, — но вы, в свою очередь, излишне эмоциональны. Помнится, вы как-то заявили, что со мной не все в порядке, поскольку я не в восторге от цветов на обеденном столе. Возможно, вы правы. В основном все люди любят цветы и домашних животных, у меня же, если не считать лошадей и собак, почти нет времени на четвероногих друзей. И это вовсе не потому, что у меня аллергия.
Пита отвернулась и закусила нижнюю губу.
— Я хотела бы, если не возражаете, воспользоваться вашим телефоном, — произнесла она еле слышно. — Я обещала миссис Рамбольд позвонить.
— Конечно, — ответил он. — И не забудьте выразить признательность Элен от моего имени. Она обещала мне помочь в деле с вами и, как я вижу, постаралась на совесть.
Вскоре все устроилось. Миссис Рамбольд получила сообщение, что вилла уже почти готова к их приезду. Если не считать неизбежных проволочек с получением паспортов и решением валютных вопросов, их почти ничто не задерживало в Англии.
Последнюю неделю перед отъездом Пита, по настоянию Элен, провела в Дауэр-Хаус. Хозяйка считала, что им нужно подробно обсудить планы на будущее, а также решить все проблемы с одеждой. У Питы, впрочем, проблем не было: за последнее время ей доставили несколько новых платьев — этого вполне достаточно для поездки в Италию. Но у Элен запросы были гораздо большие, и потребовалось некоторое время, чтобы сделать все так, как она хотела.
Вечером перед отъездом она устроила в Дауэр-Хаус небольшой прием, на который пригласила доктора и Джеффри Вентворта. Боб Грешем опоздал, так как его в последний момент вызвали к больному, но хозяйка сохранила для него место рядом с Питой, куда он и уселся по приходе с довольной улыбкой: девушка была особенно хороша в светло-сером платье из жоржета. В Англии загар ее почти сошел, и бледность придавала ей что-то уж очень неземное. Глаза ее казались темными и печальными в свете высоких свечей, но губы были алыми, и она искренне улыбалась своему соседу.
— Знаете, — заметил доктор, также улыбаясь, — жаль, что миссис Рамбольд увозит вас так скоро. Вы ведь только-только почтили нас своим присутствием. Я хотел бы выразить свой протест по этому поводу.
— Простите, Боб, — заметила хозяйка, улыбнувшись ему улыбкой Моны Лизы, — но с этим вам придется примириться. Впрочем, почему бы вам однажды не навестить нас в Италии, сбежав на неделю от своих пациентов? Вы могли бы также уговорить и Джеффри поехать с вами — пусть отдохнет от своих процессов. Места на вилле много, и мы, конечно, будем очень рады видеть вас обоих. Как вы, Джеффри? — обратилась она к Вентворту. Погрузившись в собственные мысли, он, казалось, не следил за ходом разговора.
— Итак, надо ли понимать ваши слова как приглашение? — уточнил он.
— Да, и мне хочется услышать, что вы его принимаете.
— Простите, дорогая, но я терпеть не могу мороженого, а Италия, представляется мне, состоит из одного мороженого. — Он с насмешкой поглядел на свою подопечную. — Я никогда не понимал психологии сибаритов, но готов оставить вам ваши лимоны, кипарисы и все соблазны лени и праздности с тем, чтобы вы оставили мне то, чем люблю заниматься я.
— Вы имеете в виду только Лондон и «Грейледиз». — Голос Элен вдруг стал резким. — В Лондоне вы работаете, а в «Грейледиз» якобы отдыхаете. Но я не верю, что вы умеете отдыхать, а потому вам не помешает легкая встряска.
— То есть мне не помешает стряхнуть с себя то, что вы называете самоудовлетворением?
— Вы не просто уверены в себе, вы до отвращения довольны собой!
— Благодарю. — На этот раз Джеффри насмешливо поглядел на Элен, и Пита заметила, что та слегка покраснела. — По крайней мере, меня это устраивает.
— Зато всегда есть опасность переоценить себя.
— Не думаю, — ответил Вентворт, поднимая бокал. Поскольку ужин был прощальным, собравшиеся пили шампанское. — Давайте выпьем за ваше завтрашнее удачное путешествие. Я же попробую уговорить Боба на время забыть о своем долге и действительно навестить вас. Но может быть, вас и не придется долго уговаривать? — добавил он, заметив, что доктор не сводит глаз с Питы.
— Что? — рассеянно спросил тот. — Ах да, конечно, не придется. Я навещу миссис Рамбольд при первой возможности. В отличие от Джеффри я люблю мороженое и очень люблю праздность.
Пита благодарно улыбнулась доктору, а он уже вовсю строил планы на будущее. Только бы поскорее родили две будущие мамы из числа его пациенток…
После кофе в бело-голубой гостиной Джеффри собрался уходить. Он встал и пожал хозяйке руку, поблагодарив ее за прекрасный ужин. Потом приблизился к Пите, которая, сидя за пианино, перелистывала нотную тетрадь, и протянул руку ей. Она быстро встала — ведь им предстояло попрощаться, и, может быть, навсегда!
— Ну что же, Пита, — Вентворт чуть заметно улыбнулся. — Вот уже месяц прошел с тех пор, как я встретил вас в Лондонском аэропорту. С тех пор вы определенно повзрослели.
— Конечно, на целых четыре недели, — попыталась отшутиться она.
Джеффри проигнорировал ее тон.
— Может быть, — продолжал он, — тут сказалось влияние нашей замечательной Элен. Во всяком случае, не относитесь к жизни в Италии слишком серьезно. Будьте праздной, если вам этого хочется. Мы бываем молоды только однажды, и вы вольны получать удовольствие от жизни, если у вас есть такая возможность.
— Не забывайте, — возразила Пита, — что я еду туда как гувернантка Пола.
— О нет, я ничего никогда не забываю. — Он взял Питу за руку, и, к своему удивлению, она вдруг почувствовала, что ей не хотелось бы, чтобы он ее отпускал. Очень странно, тем более что она рада расстаться с этим человеком, который получает удовлетворение, унижая ее, даже навсегда. Если бы он был похож на Майка… Впрочем, очень хорошо, что он совсем не похож на Майка.
— Кажется, нам пора прощаться, — сказала она Джеффри. — До свидания, и спасибо вам за… за все, что вы сделали!
— Не стоит, — холодно ответил Вентворт.
Он пожал ее руку, да так легко, как будто все это происходило во сне. Не говоря больше ни слова, Джеффри повернулся и вышел из комнаты.
Пита же машинально стала листать ноты дальше. И вдруг почувствовала себя такой одинокой, какой,
