металлической скрепой из машины и отнести в здание, ничуть не потревожив и не разбудив. Следуя указаниям Питы, она отнесла мальчика в спальню, уложила на кровать и все так же приветливо улыбалась и ровно дышала, словно это было для нее самым обыкновенным делом.
Позднее Пита узнала, что ее зовут Тереза; она отличается легким, жизнерадостным характером. Кроме того, Тереза была одной из самых обязательных женщин, которых Пите случалось знать. Она накрыла к ужину стол, поставила бокалы из венецианского стекла, украсила его букетом из ярких цветов. Множество цветов благоухали также в салоне и на туалетных столиках Элен и Питы. На обеденном столе она разложила кружевные подстилки для предохранения полированной столешницы от горячего и белоснежные салфетки с вышитыми на них инициалами Элен. Пол в этой комнате был выложен серо-белой мозаикой, а стены выкрашены в кремовый цвет. Над камином Пита заметила картину, кажется Тинторетто, а у входа в гостиную стояла греческая бронзовая статуя.
Элен переоделась к ужину в черный, шитый золотом халат, а Пита надела простое белое платье. Несмотря на усталость, Элен улыбнулась.
— Ну, наконец-то мы приехали, — сказала она. — Завтра я покажу вам Флоренцию. По-моему, она не слишком изменилась с тех пор, как я здесь была в последний раз.
— Вряд ли Пол сможет завтра путешествовать, — ответила Пита. — Он страшно устал и измучился к концу нашей поездки. Думаю, завтра ему лучше посидеть дома.
— Дорогая моя, я и не имела его в виду, — несколько раздраженно отозвалась Элен — сын ей порядком надоел за эти дни. — С ним прекрасно справится Тереза. Не стоит забывать, что я привезла вас сюда, чтобы вы составили компанию не только моему сыну, но и мне самой. В последний раз я была здесь с мужем, — добавила она с хорошо сыгранным пафосом.
— Ах, простите, я совсем забыла. — Пита тотчас решила выразить собеседнице сочувствие. — Должно быть, вам здесь не по себе: у вас с этим домом связаны тяжелые воспоминания…
— Ну, я бы не стала утверждать столь определенно, — со странной улыбкой произнесла Элен. — Знаете, он был значительно старше, и у нас было не так уж много общего. Он любил зарабатывать деньги, чем больше, тем лучше, я же любила их тратить. Кажется, именно это нас и сближало. Впрочем, медовый месяц мы провели именно здесь, а это кое-что значит!
Пита слегка покраснела под изучающим взглядом собеседницы.
— Как мне показалось, — сказала она, испытывая некоторую неловкость, — здесь просто великолепное место для… для медового месяца.
— Оно было бы просто идеальным, если бы вам посчастливилось найти идеального мужа, — тотчас заметила Элен.
Пита ничего не ответила. Выпив вина, она подумала, что здесь, в отличие от Англии, можно просто пить вино за едой, а там был единственный такой случай — на прощальном ужине в Дауэр-Хаус.
Элен между тем продолжала:
— Когда настанет время и вы решите выйти замуж, то, надеюсь, сделаете достойный выбор. К примеру, взять этого милого Боба Грешема, который просто рожден, чтобы осчастливить какую-нибудь женщину. Конечно, со временем, когда сможет содержать семью. Сейчас-то он, кажется, находится в несколько стесненных обстоятельствах, поскольку занимается практикой всего года два и не успел накопить денег. Но через год, видимо, станет подумывать о женитьбе.
— Врачи обычно не женятся рано, — ответила Пита просто для того, чтобы поддержать разговор. — Они поглощены своей работой и долго остаются холостыми.
Элен улыбнулась:
— Вот как? А не кажется ли вам, что все дело в том, насколько скоро тот или иной из них сможет влюбиться?
Пита промолчала, и хозяйка усмехнулась:
— Ах, какая вы еще юная! Стесняетесь говорить о таких интимных вещах, как любовь, потому что сами еще не влюблялись. Но однажды найдется человек, который заставит вас потерять голову, и тогда все переменится… Может быть, здесь, в Италии… У меня есть здесь несколько друзей, которые могут показаться вам интересными. Впрочем, судя по всему, вы произвели неизгладимое впечатление на беднягу Боба Грешема.
— Доктор Грешем очень мил, — ответила Пита с явной неохотой, — но с его стороны было бы большой глупостью влюбиться в девушку, которую он видел всего два раза. Полагаю, он не так глуп.
Элен совсем развеселилась:
— Она полагает! Бедная девочка! Да ведь вы полностью лишили его сна и покоя.
Пите этот разговор стал совсем неприятен.
— Если это и так, — с трудом ответила она, — то без всякого намерения с моей стороны.
— Ну конечно, моя милая, конечно! — Хозяйка успокаивающе погладила девушку по руке, заметив, что та мнет кружевную салфетку. — Но надо отдать вам должное, вы довольно-таки эффектны, и я уверена, что, когда вы жили на Ривьере с отчимом, не один молодой человек восхищенно смотрел вам вслед. С тех пор как вы окончили школу, уж наверняка, а может, и до того — если я хоть что-то понимаю в молодых французах!
— В таком случае вы знаете их лучше меня, — тихо ответила Пита, принимаясь за мороженое, которое принесла Тереза. Ей больше не хотелось разговаривать на такие темы.
— Ну, ну, я просто пошутила. — Хозяйка снова легонько погладила Питу по руке и зевнула, притворяясь утомленной. — Не знаю, как вы, а я устала как собака. Пора пить кофе и ложиться спать, верно? Мы провели два тяжелых дня, и у вас явно утомленный вид. Утром можете рано не вставать — Тереза принесет завтрак в вашу комнату, а я вообще всегда завтракаю у себя…
Наутро, правда, Пита завтракала в комнате у Пола. Мальчик совсем побледнел, и глаза его, как показалось Пите, стали еще больше, но встретил он ее радостно, и они вместе погуляли по саду, пока Тереза накрывала на стол. Даже здесь чувствовался запах свежесваренного кофе, а также аромат свежеиспеченного хлеба, но их заглушал пьянящий аромат множества разных цветов, которые здесь росли. Причудливая смесь запахов сочеталась с настоящим буйством красок. Тут и там среди цветов и зелени виднелись изящные гипсовые статуи и вазы. Солнце радостно играло на листьях лимонных деревьев. А над головой у них было удивительное чистое, лазурное небо, обещавшее ясный и жаркий день.
Пита любовалась великолепным садом и вспоминала другой, по которому она совсем недавно бродила в Англии. Он тоже был красив, но совсем иначе. Здешняя почти первозданная и слишком яркая красота порой резала глаза так, что становилось больно. В Англии же красота окружающей природы была тихой и умиротворяющей, особенно в «Грейледиз». Девушка удивилась собственным ощущениям. Годами она жила на континенте и была счастлива и лишь несколько последних недель прожила на родине, и та теперь завладела ее чувствами. Пита была слишком юной и неопытной, чтобы понять, что, должно быть, оставила там свое сердце!..
Но как же быть, когда мысли и чувства заняты прошлым? Предаваться воспоминаниям? Пита вспомнила, как рвала розы в садике, как принесла огромный букет в дом и как ее отчитали за то, что она поставила вазу с цветами на обеденный стол. Она хорошо помнила холодный тон Вентворта и еще более холодный взгляд; впрочем, его глаза порой даже улыбались, в них мелькало что-то похожее на теплоту и симпатию, но затем становились еще холоднее. Этот его взгляд заставлял Питу ежиться, поскольку ей казалось, что ко всем ее действиям относятся неодобрительно.
Потом она вспомнила, как он неожиданно крепко пожал ей руку в бело-голубой гостиной миссис Рамбольд… И та же рука вручила ей маленький сверток в аэропорту, а его серые глаза ободряюще смотрели на нее, смущенную столь неожиданным подарком. Вспомнила Пита и о том, как забилось ее сердце, когда она в самолете прочла подчеркнутые стихи Китса…
К счастью, у нее было мало времени для подобных размышлений, так как Элен настояла на том, чтобы они сели в кеб и поехали за покупками на Виа Торнабуони, которая была не менее, если не более, фешенебельной, чем Бонд-стрит. Пол был поручен заботам Терезы, хотя Пита неохотно оставила его дома: мальчик очень к ней привязался в последние дни. Ей было жаль Пола: он такой беспомощный! К тому же чувствовалось, что мать тяготится им.
Элен решила побывать в одном из огромных современных отелей, где, по ее словам, наверняка остановился кто-то из ее друзей. На деле же ей хотелось, чтобы окружающие оценили ее внешность и
