— Ты столько лет работаешь в такой газете, уже пора знать, что дороги любви неисповедимы и замысловаты, что они не поддаются ни законам, ни логике. Ты сам-то…
Я вовремя спохватилась. Все в редакции знали, что помимо мелких любовных интрижек и, само собой, жены Ляльки, у Костылина была давняя, душевная и телесная привязанность — секретарша Женечка. Это прелестное дитя пришло в редакцию «Успеха» на Поликарпова. На работу ее принимал Костылин. Легко могу представить, как он сверкал глазами, шевелил усами и раздувал щеки, чтобы произвести впечатление на прелестную девочку. Девочка влюбилась до беспамятства, Костылин стал ее первой любовью и, наверное, первым мужчиной. Юрка тоже к ней привязался, что было странным, учитывая его предательскую натуру. Более того, он обучил ее всем премудростям рекламного бизнеса, создал для нее отдельное предприятие, купил ей квартиру прямо напротив офиса, машину и даже начал строить дачку в каком-то коттеджном поселке. Костылин эту связь не скрывал — вместе с Женькой приезжал утром на работу, демонстративно под ручку уезжал с ней в ресторан на обед, и в разговоре даже с чужими людьми называл ее «Моя Женька». Поэтому хоть я и не договорила фразу — он меня понял. Удивился:
— А что я? Я бы никогда не стал двигать Женьку в ущерб бизнесу.
— Хозяин тоже так думает, — успокоила я его. — Он же ее идеализирует, и не только как женщину — как журналиста, как руководителя. Ну что я тебе такие банальные истины объясняю?
Мне стало скучно. И грибы. Они сидят там под елками и ждут меня с моей корзинкой, а я сижу здесь и произношу банальности, хотя меня все это совершенно не касается! Помечтать о грибах помешал звонок от Уткина. Впервые он обратился ко мне с просьбой придумать название для нового журнала. Я даже удивилась. Но надо же, черт возьми, знать, о чем будет журнал, какова его тематика и на какую аудиторию он рассчитан. Сказала об этом Уткину. Лучше бы промолчала, потому что своим вопросом поставила его бедного в такой тупик, что даже по телефону почувствовала, как он там вспотел на другом конце провода. Но задание надо выполнять. Собрала своих самых креативных сотрудников, посидели за чашкой чая. Самое приемлемое, что придумалось — «Арбуз». Вроде и запоминается легко, и любую тематику можно впихнуть. Прекрасно понимая, что мои варианты — даже если они будут супергениальными, ни за что не пройдут, я все же отправила «служебку» на имя Уткина. Я же хорошо понимала, что ему она нужна не для дела — а для ВИДИМОСТИ ДЕЛА, он сегодня же вечером при вечерней связи с Америкой отчитается Хозяину о проделанной работе!
Журнал, в конце концов, назвали ВИМ, что расшифровывалось как «Vich-info Magazin». Кому пришла в голову эта богатая идея — не ведаю.
Слава Богу, что меня это не касалось. Слава Богу, что Ясная ушла из коллектива, и прекратились ужасные греческие материалы. Пришла осень — пора ехать в отпуск. В Кисловодск, по купленным еще по весне путевкам.
«Добей, чтобы не мучились»
Никонова в редакцию привела я.
Мы с ним пересекались в «Собеседнике», но постольку поскольку. Саша дружил с Быковым. Дима, как человек увлекающийся, очень любил талантливых людей.
Они с Никоновым прославились в середине 90-х. Первого апреля — в день дурака в качестве эксперимента в «Собеседнике» приложением выпустили газету «Мать». Подоплека понятна: русский язык без мата не может существовать, мат — неотъемлемая часть нашей речи. Газетка была забавной, думали, что первого апреля все сойдет за шутку. Но скандал получился огромный. Блюстители нравственности набросились на авторов — и на «Собеседник» в том числе — со всем своим праведным гневом — дело дошло до суда. Вынесли тогда какое-то общественное порицание…
Потом я Никонова только читала. Писал он всегда хлестко, провокационно и с огромным чувством юмора. За чувство юмора я многое могу простить автору… Интервью с Лаховой в «Огоньке» — это был реальный шедевр. Я так мало когда смеялась — чтобы с первой до последней строчки. Подобные интервью он делал блистательно — выбирал жертву понелепей, приставал с такими заковыристыми вопросами, что жертва падала в изнеможении после первых двух. Вопросы, кстати, были порой смешнее и интереснее, чем ответы.
Конечно, в «Виче» я не могла не вспомнить про Никонова. Нужны были свежие авторы, незамыленные темы, неожиданные повороты — все это появилось в газете благодаря колонкам Никонова.
Тогда его любимой темой были сорокалетние женщины. Как только он не издевался над нами, как не глумился! Пафос был такой: сорокалетки — и все кто старше — больше не могут возбуждать и интересовать мужчин, главную детородную функцию тоже уже выполнили, а, значит, их нужно сослать в какое-нибудь гетто, чтобы они там жили вместе и не болтались под ногами у настоящих мужиков. Добивать их, чтобы не мучились, он, конечно, не призывал, но план расправы с ними тоже был довольно жесткий.
Никонов часто продумывал главные мысли своих колонок — и предлагал их редактору. Но и дежурный по номеру редактор нередко подбрасывал или советовал Никонову ту или иную тему — чтобы наш любимый автор не зацикливался так сильно на сорокалетках. Однако даже заданную и обговоренную идею неиссякаемый Никонов мог вывернуть так, что она мало походила на первоначальное задание.
Цель этих колонок была проста: спровоцировать читателей на возмущение, а значит, на горячие отклики. Читатель провоцировался — да что читатель, планерки часто превращались в обсуждение одного-единственного материала — колонки Никонова. Я была довольна: раз сотрудники так горячо спорят над его часто нелепыми идеями, значит, и читатель не останется равнодушным.
Скандал, который разразился не так давно по поводу идеи Никонова (он по традиции высказал ее в своей колонке) убивать детей-инвалидов, вышел за рамки читательской аудитории. Я уверена, в самой редакции ликовали: наконец-то газету рекламируют совершенно бесплатно по центральным телевизионным каналам: ведь Никонов буквально неделю не сходил с экранов разных каналов ТВ! Но реклама эта… как-то дурно пахнет.
Я написала в своем жж-блоге, что Никоновым двигало вовсе не желание обратить внимание на проблемы детей-инвалидов (хорошенькое решение проблемы — убивать их при рождении!) Подоплекой всех этих провокационных выступлений было желание прославиться — и встать вровень с Быковым. А Дима сейчас — известный писатель и публицист, получил за свою книгу престижную литературную премию, и к тому же не вылезает с телеэкрана — и как ведущий, и как гость разных программ. Мне все казалось, что Никонов втайне завидует своему более успешному другу (Быков резко не согласился со мной и отписал мне в ЖЖ гневную отповедь). Но позвольте и мне остаться при своем мнении.
Зато теперь и Никонов знаменит. Так же, как и Быков, возлюблен всеми телекомпаниями, мелькает на голубом экране. Даже программа «Время» в течение пяти минут показывала симпатичное лицо Никонова, с пеной у рта доказывающего, что детей-инвалидов надо-таки убивать.
Мне другое было непонятно. Когда газета печатала этот материал, никто из редакторов не подумал о матерях, которые воспитывают таких детей, — эти мамочки и их дети нечто неконкретное, виртуальное. Но рядом в кабинете за соседним столом сидит молодая журналистка — их коллега, которая день и ночь молотит заметки в газету, чтобы оплатить лечение своего сына, больного церебральным параличом. Ей-то как коллеги-редакторы в глаза смотрят?
Самая большая сложность работы в желтой прессе — чувствовать вот ту самую грань, где кончается желтизна и начинается пошлость, воинствующее хамство да и просто уголовно наказуемое действо: публичные призывы к насилию пока еще являются таковыми.
В отпуске
