Каждый свой отпуск я разбивала на четыре части — по неделе — и старалась проводить эти недели в путешествиях. В глубине души я хорошо понимала, что эта высокая зарплата когда-нибудь кончится, что наступят другие — экономичные времена, и ездить в путешествия станет весьма затруднительно. Об этом мне все время напоминала моя подруга Жози, которая вообще воспринимает жизнь куда более прагматично и трезво, чем я. «Оля, — жалобно говорила она мне каждый раз, собираясь в очередное путешествие, — ты понимаешь, что все это скоро кончится и нас ждет нищая старость?» Я беспечно махала рукой — мне казалось, что это будет так нескоро!
Перед поездкой я позвонила подружке Лариске. Смешно, но мы с ней много лет проработали в одной редакции, а подружками стали после ее отъезда в Италию. История эта сколь драматичная, столь и счастливая, поэтому я отвлекусь ненадолго от газеты «Вич-инфо».
Лариса очень красива. Таких красивых женщин мне нечасто приходилось встречать в жизни. Причем эта красота не была холодной и отстраненной, как это повсеместно встречается. Она была живой, трепетной, одухотворенной и от этого еще более прелестной. В редакции «Собеседника» мы с ней жили параллельными жизнями, но однажды на какой-то редакционной пьянке оказались рядом за столом. Я в тот момент переживала дикий душевный разлад от неразделенной любви — и у Ларисы была похожая ситуация. За столом и встретились два одиночества. Оказалось, что она давно и безнадежно влюблена в художника (ну разве можно влюбляться в художников!!!) А тот, как водится, был влюблен только в себя и в свое гениальное творчество. Моя красивая Лариса бегала за ним, как собачонка, по любому его свистку срывалась и летела через мглу и ночь, а потом заставала крепко запертую дверь… Одно время она хотела просто родить от него ребенка — без всяких притязаний на замужество, но забеременеть не получалось, причем художник обвинял в этом Ларису, а она еще больше тосковала и уходила в депресняк. В один из таких особенно мрачных приступов ее послали писать репортаж с соревнований на кубок Кремля по теннису. И там она познакомилась с итальянцем — представителем спортивной фирмы. Тот не на шутку влюбился в русскую журналистку. Развелся с женой, окружил Ларису любовью и заботой, и ей ничего не оставалось, как выйти замуж — и забыться в объятиях жгучего итальянца. В начале 90-х, в это самое смутное время, уехать в Италию было не просто выходом из положения — это было счастьем. И его Лариса, слава Богу, не упустила. Там, на своей новой родине, она родила двух очаровательных дочек, окончательно успокоившись и по поводу своего женского здоровья.
Через пару лет после ее отъезда мы с подружкой решили совершить вояж на автомобиле по Италии. И я вспомнила про Лариску, нашла ее телефон и позвонила ей уже из Милана. Я опасалась, что она не вспомнит меня — а она не только вспомнила, но так обрадовалась, будто эти два года только и мечтала о нашей встрече. Мы с подружкой держали путь на Флоренцию, все отели по пути следования у нас были забронированы и оплачены заранее, и Перуджио — городок, где поселилась моя синьора, в наш маршрут не входил. Но Лариса примчалась на поезде во Флоренцию, и мы покорно последовали к ней в гости, и даже остались ночевать, пропустив одну ночь в Риме, — в пятизвездочном, между прочим, отеле.
Лариса хоть и была счастлива в своем новом доме с мужем-итальянцем, но все же ужасно скучала… даже не по России, а по общению — журнализм из души вытравить невозможно! Мы проговорили с ней два дня без остановки, и дальше бы говорили, но надо было ехать в Рим — на вечный город нам и так оставалась очень мало времени.
Вот с тех пор мы особенно и подружились. Кстати, чтобы вы окончательно поверили в красоту моей «русской итальянки», расскажу такой случай. По приезде в Италию Лариса поступила в Римский университет. От нечего делать приняла участие в конкурсе на самую красивую девушку вуза — и стала его победительницей! А ведь ей к тому времени было 30 лет — намного больше, чем всем другим участницам.
Великий Тонино
Я хоть и собралась в отпуск, но наметила себе дело. Проблему, как сказал бы мой муж. Он почему-то считает, что я люблю создавать себе проблемы. Из каждого отпуска я стремилась привезти хоть маленькую, но заметку в свою газету — и практически всегда мне это удавалось. А теперь мы летим в Рим — и мне захотелось познакомиться с самим Тонино Гуэрра — великим художником, писателем, философом. Именно он написал сценарии к лучшим фильмам Федерико Феллини, Микеланджело Антониони и многим другим, неоднократно номинированным на «Оскар». Я знала, что Тонино живет высоко в горах — в деревушке Пенобилли региона Кастильо-Романо, где когда-то, 88 лет назад, он родился. И я дала Ларисе поручение — дозвониться маэстро и договориться об интервью. Потрясенная Лариска перезвонила мне на следующий же день — она дозвонилась с первого раза и разговаривала с женой Тонино. Лора — личность фантастическая, не странно, что много лет назад они с великим Гуэрра нашли друг друга в заснеженной Москве. Лора легко согласилась принять русских журналистов, попросила только «не сильно утомлять маэстро, который незадолго до этого перенес операцию и пока еще несколько слаб».
И вот мы едем в Пенобилли — Лариса везет нас на своей машине, от Рима это далеко, от Перуджио — гораздо ближе, поэтому мы встретились по пути, в прелестном городке Ареццо, куда мы с мужем добрались на поезде. Дорога петляет по горам все выше и выше, покрытие становится все хуже и хуже, Лариса несколько раз останавливается и спрашивает дорогу, и колоритные итальянцы — вот откуда Феллини черпал образы для своих фильмов! — неспешно-подробно объясняют, как проехать в дом маэстро Гуэрра.
Он живет на самой вершине горы — дом скорее похож на саклю, прикрепленную к горе, чем на дом итальянского классика. В доме все предельно скромно, а самая большая ценность — картины самого мастера да его друзей — Сергея Параджанова, Рустама Хамдамова, Федерико Феллини… Позолоченные статуэтки «Оскаров», полученные маэстро в разное время за разные фильмы, свалены в кучу под этажеркой — Тонино к ним равнодушен и держит исключительно для того, чтобы демонстрировать гостям.
Что такое великий человек — я поняла именно здесь. Ему, казалось, абсолютно безразлично внешнее благополучие — удобства его дома, комфортность и вообще всякие блага. Он хотел жить на родине — и забрался высоко в горы, в места, где родился и которые обессмертил в своих фильмах. В этой маленькой деревушке все было пронизано духом маэстро — он смастерил милые скульптурки, украсил ими фонтаны и улицы, он создал целый сад, в котором нашлось место памяти всем ушедшим великим друзьям — и наш Андрей Тарковский среди них. Он все создал бескорыстно, без денег — откуда у маленькой деревеньки средства рассчитаться с великим художником?
Его дом знает каждый житель Пенобилли. И нам его указала кривая старуха с клюкой, и даже просилась в провожатые — но мы пожалели ее больные ноги. Дом легко найти — перед входом в него громоздятся какие-то аллегорические скульптуры, калитка в сад распахнута и вся земля засыпана опавшим с деревьев миндалем — не зря маэстро назвал свои владения «Садом миндаля». Сад и дом раскрыты нараспашку — и нигде никого. Мы стоим в изумлении и восхищении, потому что все это так похоже на декорации к фильмам итальянского неореализма! По двору ходят кошки — их десять-пятнадцать, они лениво потягиваются и трутся о наши ноги.
В верхней части сада я замечаю Лору — она сидит на лавочке и как будто загорает на солнце. Я кричу ей снизу «Мы приехали, мы ждем!», а Лора отвечает, что сейчас занята, что у нее общение с солнечными лучами и просит нас погулять в одиночестве по саду. В этот момент в калитку вкатывается целая компания колоритных синьоров. — все в одинаковых серых кепках и все без исключения что-то одновременно говорят друг другу. Среди них, естественно, я сразу узнала Тонино, но одет он был, как все, — и жестикулировал тоже, как все. Наконец, синьоры заметили нас и все одновременно замолчали. Тонино попросил подождать — пока он с синьорами не закончит обсуждать очень важное дело.
А обсуждали он, как потом нам рассказала Лора, возможность восстановить в деревне театр — да-да, был здесь когда-то именно театр! Но с тех пор деревня опустела, молодежь уехала — спустилась с горы, как тут говорят, — и в театр некому стало ходить. Но сейчас жизнь налаживается, люди стали возвращаться в свои дома, и теперь позарез надо восстановить театр. А кто как не Тонино, должен поучаствовать в этом светском мероприятии, несмотря на свои 88 лет! (В 2010 году Тонино исполняется 90).
