– O, my God…
Сверху свесилась златокудрая голова ирландки Мэрил:
– Ольга, у тебя есть прокладки?
– Да.
– Я забыла заказать. Дашь?
– Возьми в тумбочке.
– Лень спускаться, – усмехнулась ирландка.
– А мне лень вставать, – Ольга выпустила в нее струю дыма.
Мэрил слезла, открыла тумбочку, взяла.
– Я видела, ты с этим желтым немцем обедала.
– Да. Он меня пригласил на званый ужин.
– Понравилась?
– Наверно… Забавный старик.
– Говорят, что он их старый стукач.
– А что, нам есть что скрывать?
– Ну… – Мэрил пожала плечами, приспуская штаны и вставляя прокладку. – Многие хотят свалить отсюда.
– Что-то незаметно, – Ольга с наслаждением курила, разглядывая пластиковый низ верхней кровати, на котором она в первый же вечер нацарапала маникюрными ножницами «Fuck off, Ice!»
– Ты новенькая. Поэтому тебе кажется, что все здесь довольны. Все здесь только и мечтают, как бы дождаться отбоя и встать на ворота.
Куря, Ольга задрала ногу и с удовольствием взяла себя за гладкую пятку:
– Мэрил, у меня нет ни сил, ни желания с тобой спорить.
– Значит, я права! – Мэрил шлепнула Ольгу по ступне.
«Ветчина» постепенно наполнялась женщинами. Зазвучали разговоры, запахло дешевой китайской парфюмерией. Кто лег спать, кто сел играть в карты, кто отправился в «Гараж». Зашли мужчины «попить воды». Это был единственный напиток, разрешенный в жилом боксе; в каждом отделении стояли автоматические поилки с иероглифом «вода», наполняющие пластиковые стаканчики ледяной или горячей водой. Воду в бункере пили бесконечно, большими и малыми компаниями, «пропуская стаканчик» попарно и в одиночку. Пленники «Льда» уважали воду и иероглиф, ее обозначающий. На воду приглашали, ею отмечали дни рождения и праздники, ею поминали умерших.
Выкурив подряд две сигареты, Ольга минут сорок дремала под женские разговоры и стрекот ножниц: неподалеку одна литовка стригла другую. Как только стрекот прекратился, Ольга открыла глаза, глянула на настенные часы: половина седьмого. Потянувшись, она встала с кровати, выпила стаканчик ледяной воды и отправилась в библиотеку. В бункере не было ни телевизора, ни просто экрана с видеоплейером. Даже радио не полагалось иметь обитателям бункера. Газет и журналов также сюда не приносили никогда. Зато библиотека была вполне приличная. Пройдя по коридору, Ольга открыла дверь с изображением развернутой книги и оказалась в длинном светлом зале со стеллажами и десятком столов. На стеллажах стояли книги, за столами сидели и читали человек пятнадцать. Выносить книги из библиотеки было запрещено.
Ольга подошла к стеллажам.
В основном здесь стояли книги на английском языке. Попадались немецкие, французские и итальянские издания. Попытавшись ради интереса найти что-то на почти полностью забытом книжном русском, Ольга обнаружила только полное собрание сочинений Льва Толстого. Проведя несколько часов в библиотеке, она поняла ее жесткий принцип: на стеллажах стояла только художественная литература. Книг по технике, медицине, философии, истории, культуре, географии, точным и прикладным наукам не было вовсе. Также не было газет, журналов и периодических изданий. Полностью отсутствовали справочники. Не было поэзии. Зато стояло много словарей. Большую часть подземной библиотеки занимала мировая классика в переводах на английский язык и представленная здесь многочисленными собраниями сочинений. Авторы бульварных и детективных романов были также многотомны и минимум тридцатилетней давности. Современная литература в библиотеке полностью отсутствовала. Книги-одиночки практически не встречались.
Ольга медленно двинулась вдоль стеллажей. Вчера она начала читать «Дар» Набокова, но быстро заскучала и взяла «Убийство в Восточном экспрессе» Агаты Кристи. Читать про обаятельного Пуаро было комфортно, но на шестьдесят второй странице в бункере прозвучал «отбой». Сейчас же возвращаться снова в «Восточный экспресс» ей почему-то не захотелось. Она остановилась возле полок под буквой «Ф». Флобер? В университете она прочитала «Мадам Бовари». Это было в начале мая, когда все цвело. Образ решительной и страстной женщины, горстями поедающей мышьяк, слился с запахом цветущих нарциссов. В памяти осталось странное привкусие, которого сейчас совсем не хотелось. Фолкнер? «Медведя», которого любили ее родители, она так и не дочитала до конца. Фейхтвангер будил в памяти что-то скучно-немецкое. Франс? Она не знала такого писателя. Филдинг? Опять, наверно, англичанин. Фицджеральд! «Ночь нежна» был одним из ее любимых девичьих романов. Она вытянула наугад третий том собрания сочинений Фицджеральда, открыла в середине. Рассказ назывался «Алмаз величиной с отель „Ритц“». Ольга его не знала. Села за ближайший стол и погрузилась в чтение. Читала Ольга быстро. В рассказе прелестным языком любимого с юности Фицджеральда описывалась Алмазная гора, поросшая густым лесом, которую случайно нашел скупой и властный человек. Он поселился на ее склоне. Фантастическое сокровище сделало его чудовищем. Он возомнил себя равным Богу, выстроил на горе чудесный замок. С ним в его фантастическом замке жили две очаровательные дочери – Жасмин и Кисмин – и покорная, похожая на бессловесное растение жена. Ольга представила Алмазную гору, покрытую лесом.
«Алмаз похож на лед… – подумала она. – Но алмаз не тает… Ледяная гора. И мы живем под ней…»
Она подняла голову и посмотрела в потолок. На нем горели маленькие лампы.
– Фицджеральд? Скучно! – женщина, сидящая сзади, бесцеремонно заглянула ей в книгу. – Сироп с
