– Послушайте, – быстро заговорил он, – это Топтун, друг Гельфанда и наш друг…
– И у меня куча имен… – завел свое Топтун.
– И у него куча имен, но сейчас нам следует сделать вот что… – тут Фрито почувствовал, что сзади над ним нависла огромная туша.
– Ну что, паскуды, платить собираетесь? – раздался из-под копны брысых волос и картонного пятачка скрежещущий голос.
– А, да, конечно, – ответил Фрито, – чаевые у вас здесь, э-э-э… внезапно он ощутил, как здоровенная когтистая лапа полезла к нему в карман.
– Пустяки, птенчик, – прорычал тот же голос, – хватит с меня и колечка! Га-га-га-га-га!
Фрито пронзительно взвизгнул и увидел, как с головы фальшивой свинюшки свалился парик, обнаружив горящие красные зенки и мерзкую ухмылку Ноздрюля! Будто загипнотизированный, хоббот вперился взором в слюнявую пасть огромного призрака, отметив невольно, что каждый клык его заострен, точно бритва. 'Не хотел бы я получать счета от его дантиста', – подумал Фрито, озираясь в надежде на помощь, а между тем гигантский изверг уже поднял Фрито на воздух и обшаривал его карманы в поисках Великого Кольца.
– Ну, давай, давай, – теряя терпение, рычало чудовище.
– Где оно у тебя?
Еще восемь страшенных подавальщиц приблизились, разевая жуткие пасти. Со свирепой жестокостью они схватили трех побелевших от страха хобботов. Топтуна нигде не было видно, только пара дрожащих пяток со шпорами торчала из-под стола.
– Ладно, гони Кольцо, бурундук! – прошипел нечистый дух, воздымая огромную черную булаву. – Говорю тебе – уй-ю-ю-юй!
Ноздрюль взвыл от боли и, уронив Фрито, подскочил к потолку. Острый, зазубренный клинок показался из-под стола. Следом вылез Топтун.
– О, Драконбрет! Гильторпиал! – завопил он с тирольскими переливами, взмахнул, словно безумный, мясницким ножом и с этим несуразным оружием бросился к ближайшему призраку.
– Банзай! – орал он. – Пленных не брать! Торпеды к бою!
И от души замахнувшись, Топтун на добрый ярд промазал мимо своей мишени, споткнулся о собственные ножны и кубарем покатился на пол.
Круглыми, красными глазами девятеро смотрели на бьющегося в корчах маньяка, с губ которого летели клочья пены. Зрелище, являемое Топтуном, наполнило их благоговейным страхом. На миг они застыли, словно лишившись дара речи. Затем одна из окаменевших тварей хихикнула, потом прыснула. Гоготнула другая. К ним с громким фырканьем присоединились еще две, и скоро всех девятерых сотрясал истерический, надрывающий животы хохот. Топтун, разгневанно пыхтя, поднялся на ноги, но при этом наступил на собственный плащ, дернул, и с груди его во все стороны брызнули по полу серебряные пули. Небывалое веселье охватило уже весь ресторан. Двое Ноздрюлей, беспомощно взвизгивая, повалились на пол. Другие, пошатываясь, брели кто куда, по мертвенно-бледным щекам их катились красные слезы, они хватали ртом воздух, и булавы выпадали из их обессилевших рук.
Га-га-га! Топтун со свекольным от гнева лицом снова вскочил с пола. Он взмахнул мечом, и клинок слетел с рукояти. Га-га-га-га-га! Один из Ноздрюлей, держась за бока, уже катался по полу. Кое-как приладив лезвие на место, Топтун могучим замахом вонзил его в цементного хряка. ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА- ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГАГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА- ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА!
К этому времени Фрито, обнаружив, что никто не уделяет ему никакого внимания, подобрал одну из оброненных Ноздрюлями тяжеленных булав и принялся неторопливо прогуливаться по ресторану, вколачивая в пол подвернувшиеся головы. Срам, Мопси и Пепси последовали его примеру и тоже пошли по залу, награждая попадавшихся по дороге призраков пинками – кого в пах, кого в брюхо. В конце концов продолжавший биться в припадке Артопед случайно перерубил веревку, на которой подтягивали к потолку ресторанную люстру, и последняя грохнулась прямо на валявшихся под ней в полубеспамятстве черных призраков, погрузив ресторан во мрак. Обрадованные временным затемнением хобботы, волоча за собой Топтуна, вслепую бросились к двери. Рассыпая вокруг удары и стараясь побыстрей прошмыгнуть мимо тлеющих во мраке глаз, они выскочили наружу и, задыхаясь, пронеслись боковыми улочками, мимо храпящих привратников, через подъемный мост и вон из селения. Фрито, пока он бежал по улицам, чувствовал, как обитатели городка провожают его самого и перепуганных его компаньонов удивленными взглядами. Надеюсь, думал Фрито, они не донесут на нас посланцам Сыроеда. И с чувством глубокой признательности он увидел, как горожане, не проявив к бегущим особого интереса, возвращаются к своим мирным вечерним занятиям, продолжая разжигать сигнальные костры и отправлять в дальний полет почтовых голубей.
Оказавшись за городом, Топтун запихал хобботов поглубже в осоку и велел им сидеть тихо и не высовываться, чтобы не попасться на глаза агентам Сыроеда, которые непременно скоро очухаются и, оседлав своих скакунов, кинутся в погоню. Хобботы не успели еще отдышаться, как обладавший чутким ухом Артопед подкрутил регулятор громкости на своем слуховом аппарате и приник к земле.
– Умолкните и внимайте! – прошептал он. – Я слышу, как Девять Всадников скачут дорогой, выстроившись в боевой порядок. Несколько минут погодя, мимо них уныло протрусила пара кастрированных бычков, но – следует отдать Топтуну должное – на головах их, действительно, могли со дня на день прорезаться смертоносные рога.
– Гнусные Ноздрюли наложили на мои уши колдовское заклятье, пробормотал Топтун, с виноватым видом заменяя батарейки в слуховом аппарате, – ну да ладно, во всяком случае, покамест мы можем, ничего не страшась, двигаться дальше.
Именно в этот миг громовые удары свиных копыт страшным эхом разнеслись по дороге. Путешественники едва успели пригнуться, как мимо них промчались мстительные преследователи. Когда бренчанье доспехов стихло вдали, из кустов, гремя зубами на манер дешевых кастаньет, снова выставилась пятерка голов.
– На волосок пронесло, – вымолвил Срам. – Еще бы самую малость и остался бы я без последних штанов.
Посовещавшись, решили, пока не встало солнце, двигаться к Заварухе. Луна окуталась тяжкими тучами, когда они добрались до этого величественного горного пика, одинокого гранитного перста у южных отрогов легендарного Гарца, на который редко кому выпадало взбираться, кроме случайных бездельников. Топтун неслышно шагал, обдуваемый прохладным ночным ветерком, лишь звякали у него на ногах оцинкованные шпоры. Близнецов словно притягивала к себе перламутровая рукоять меча, который он именовал 'Крона, Дюжинами Разящая'. Любопытный Мопси пристроился сбоку к тощему, так и не снявшему маски человеку, и попытался завести разговор:
– А ничего у вас ножичек, господин Артопед, правда? – спросил он.
– Угу, – ответил Топтун, прибавляя шагу.
– На серийную модель, вроде, не похож. Небось на заказ делали, так что ли, сударь?
– Угу, – ответил рослый мужчина, в раздражении чуть подрагивая ноздрями.
Мопси, стремительный, как древесная крыса, попытался выдрать оружие из ножен:
– А можно взглянуть?
Однако Топтун, не поведя и бровью, двинул Мопси грубой работы сапогом, и юный хоббот заскакал по дороге, как теннисный мячик.
– Нельзя, – отрезал Топтун, возвращая клинок на место.
– Он не хотел вам нагрубить, мистер Артопед, – сказал Фрито, помогая Мопси подняться на негнущиеся ножки. Затем наступило неловкое молчание. Срам, весь боевой опыт которого, был приобретен в детстве, когда он мучил домашних кур, тем не менее принялся напевать обрывки заученной некогда песенки:
Роздором правил Барандил,
И меч его врага разил,
Покуда ржа меча не съела,
А Сыроед докончил дело.
