Много дней отряд продвигался к югу, избрав в проводники зоркий глаз Скитальца Артопеда, острое ухо хобботов да мудрую проницательность Гельфанда. В конце второй недели пути они вышли на большой перекресток и остановились, чтобы обдумать, в каком месте лучше всего пересечь Мучнистые горы. Артопед прищурился, вглядываясь вдаль.
– Вот он, мрачный пик Карабас, – произнес он, указывая на большой камень – километровую веху, торчавшую у дороги в нескольких ярдах от них.
– Значит, пришла нам пора поворотить на восток,- сказал Гельфанд, ткнув волшебной палочкой в солнце, что, покраснев, опускалось в пришедшие с моря тучи.
Над головой их с оглушительным граем промчалась утка.
– Волки! – крикнул Пепси и напряг острое ухо, вслушиваясь в замирающий звук.
– Лучше всего остановиться здесь на ночь, – сказал Артопед, сбрасывая с плеч тяжелую котомку, которая, рухнув на землю, расшибла в лепешку мирного аспида. – Завтра будем искать перевал. Через несколько минут отряд уже сидел прямо на перекрестке вкруг яркого огня, на котором весело румянился кролик из сценического реквизита Гельфанда.
– Хоть у настоящего костерка посидим, – говорил Срам, подбрасывая в весело потрескивающее пламя гремучую змею. – Я так понимаю, знаменитые волки господина Пепси вряд ли к нам нынче ночью полезут.
Пепси фыркнул.
– Очень нужен волку пустоброд вроде тебя, – сказал он и запустил в Срама камнем, который, всего на фут промазав мимо Срамовой головы, оглушил тем не менее пуму.
Кружа высоко-высоко над странниками, незримый для них предводитель разведотряда Черных Ворон разглядывал их в полевой бинокль и, отрывисто чертыхаясь на языке своего племени, клялся, что в жизни больше в рот не возьмет спиртного.
– Где мы сейчас и куда направляемся? – спросил Фрито.
– Мы на большом перекрестке, – ответил Маг и, вытащив из-под одежд помятый секстант принялся определять возвышения луны, ковбойской шляпы Артопеда и верхней губы Гимлера.
– Вскоре мы перейдем через горы или через реку, не помню, и окажемся в неведомых землях, – добавил он.
Артопед приблизился к Фрито.
– Не надо бояться, – сказал он и сел прямо на волка, – мы приведем тебя куда следует.
Заря следующего дня занялась ясная и яркая, что нередко случается, если нет дождя, и настроение путешественников значительно улучшилось. Скудно позавтракав молоком и медом, сплоченный отряд двинулся вслед за Артопедом и Гельфандом. Замыкающим шел Срам, подгоняя впереди себя вьючного барана, к которому он питал редкостной теплоты чувства, – нередко, впрочем, посещающие хобботов при общении с любым мохнатым животным.
– Эх, хоть бы капельку мятного соуса, – жалостно повторял Срам.
Отряд прошел множество лиг по широкому, гладко вымощеному шоссе, приближаясь к пахучему изножью Мучнистых гор, и уже под вечер добрался до первых невысоких пригорков. Здесь шоссе внезапно исчезло под грудами мусора и руинами древней городской тюрьмы. За развалинами виднелась недлинная, угольно-черная долина, круто взбиравшаяся к скалистым горным склонам. Артопед знаком приказал всем остановиться, и спутники его подтянулись поближе, разглядывая отталкивающий ландшафт.
– Боюсь, недоброе это место, – сказал Артопед, подскальзываясь на липкой черной краске, покрывающей каждый вершок земли.
– Это Черная Долина, – торжественно молвил Гельфанд.
– Мы что, уже в Фордоре? – с надеждой спросил Фрито.
– Не упоминай этой черной земли в этой черной земле, – туманно ответил Гельфанд. – Нет, тут еще не Фордор, но, похоже, и этой земли уже коснулся Враг всех Людей Доброй Воли. Пока они стояли, разглядывая страшную долину, сзади послышался вой волков, рев медведей и перебранка стервятников.
– Как тут тихо, – сказал Гимлер.
– Слишком тихо, – сказал Ловелас.
– Здесь оставаться нельзя, – сказал Артопед.
– Нельзя, – согласился Бромофил, бросая над серым пространством страницы взгляд на толстую половину книги, по-прежнему сжатую правой рукой читателя. – Нам еще эвон сколько идти.
После более чем часового подъема по крутому, усесянному каменьями склону, утомленные и измазанные черной краской путники добрались до длинной каменной полки, шедшей между крутым обрывом и прудом, поверхность которого сплошь покрывала плотная маслянистая слизь. Большая ширококрылая птица из водоплавающих на глазах у путешественников с мягким всплеском опустилась на нечистую воду и немедленно растворилась.
– Поспешим, – поспешно сказал Гельфанд, – перевал уже близко.
Сказав так, он повел отряд в обход каменного выступа, уходившего в воды пруда и заслонявшего всю остальную гору от глаз. Огибая этот выход скальной породы, полка все больше сужалась, постепенно замедляя продвижение отряда. Наконец, перед ними открылась гладкая поверхность горы, на сотни фунтов уходящая вверх . В этой скальной стене был пробит проход в какую-то пещеру, коварно прегражденный огромной деревянной дверью с кованными петлями и колоссальной дверной ручкой. Всю поверхность двери покрывала некая странная заповедь, грациозно начертанная хиромантическими рунами гномов, и столь волшебно было устройство двери, что с расстояния в сотню футов тончайшая щель между деревом и камнем оставалась совершенно невидимой.
Артопед задохнулся.
– Черная Яма, – вскричал он.
– Да, – сказал Гимлер. – Баснословный Карат Чун моего предка, Фергюса Фанабера.
– Страшная Андреа Дориа, проклятье живых грудей, – сказал Ловелас.
– А перевал-то где же? – спросил Фрито.
– Лик земли переменился с тех пор, как я последний раз бродил в этих местах, – быстро отозвался Гельфанд, – и нечто, быть может, сама Судьба, провела нас обманным путем.
Фергюсу принадлежат эти слова и тако рек он: Вот в чем моя вера, и отныне жизнь моя станет блистающим примером добродетели и совершенства, достойным того, чтобы оный леляли в Небесах как образчик для всех, у кого достанет мудрости, дабы последовать за мною. Вероучение же мое, подобно Галлии, разделяется на три части. Во-первых, мне долженствует не совать носа в чужие дела. Во-вторых, я обязан стараться во всякое время и во всяком месте поддерживать нос свой в чистоте наиболее сообразными с оной целью средствами. И в-третьих, яко же и в последних, надлежит мне всегда заботиться о том, чтобы руки мои не блудили черт знает где.
– По моему разумению, – сказал Артопед, – самое правильное это снова искать перевал. Он должен быть где-то рядом.
– Еще три сотни верст переть за здорово живешь, – с некоторой робостью сказал Гельфанд, и тут узкая полка, связывавшая их с долиной, с негромким урчанием соскользнула в пруд.
– Ну так, этот вопрос решен, – брюзгливо заметил Бромофил и крикнул: Йо-хо-хо, иди сюда, попробуй, съешь нас!
Низкий голос отозвался издалека:
– Моя большой зверь, моя так и сделает.
– И впрямь мрачная Судьба привела нас сюда, – сказал Артопед, – или дурак-волшебник!
Гельфанд невозмутимо откликнулся:
– Нам надлежит отыскать заклинание, открывающее эту дверь, да поскорее. И так уж смеркается.
Он поднял волшебную палочку и вскричал:
Юма пало альте напо ерин ходит браэ
Тергин корряга кремора оле.
Дверь осталась недвижима, а Фрито между тем нервно вглядывался в маслянистые пузырьки,
