это: в обстановке гегемонии пролетариата, или в обстановке гегемонии
буржуазной демократии? Вот где начинается основное расхождение. Тов. Мартынов
еще в «Двух диктатурах» говорил, что гегемония пролетариата в текущей
буржуазной революции - вредная утопия. Во вчерашней его речи сквозит та же
мысль. Товарищи, аплодировавшие ему, должно быть, согласны с ним. Если это
так, если, по мнению товарищей-меньшевиков, нам нужна не гегемония
пролетариата, а гегемония демократической буржуазии, тогда само собой ясно,
что ни в организации вооруженного восстания, ни в захвате власти мы не должны
принимать непосредственного активного участия. Такова «схема» меньшевиков.
Наоборот, если классовые интересы пролетариата ведут к его гегемонии, если
пролетариат должен идти не в хвосте, а во главе текущей революции, то само
собой понятно, что пролетариат не может отказаться ни от активного участия в
организации вооруженного восстания, ни от захвата власти. Такова «схема»
большевиков. Или гегемония пролетариата, или гегемония демократической
буржуазии - вот как стоит вопрос в партии, вот в чем наши разногласия».
(Протоколы IV (об’единительного) с’езда РСДРП, изд. 1934 г., стр. 235). Товарищ Сталин в своей брошюре «Текущий момент и об’единительный с’езд рабочей партии» (1906 г.) обосновывает и развивает большевистские взгляды о характере и движущих силах революции, об отношении к Государственной думе и вооруженном восстании и вместе с тем дает развернутую, уничтожающую критику либерально- буржуазных взглядов меньшевиков:
«Теперь ни для кого не тайна, что народная революция не погибла, что, несмотря
на «декабрьское поражение», она все же растет и стремительно несется к высшей
точке. Мы говорим, что это так и должно быть: движущие силы революции не
утихают; разразившийся кризис все больше и больше усиливается; голод, вконец
разоряющий деревню, изо дня в день углубляется и расширяется, - а это
означает, что близок час, когда грозным потоком хлынет революционное
возмущение народа.
Да, факты нам говорят, что в жизни готовится новое наступление, - более
ожесточенное и могучее, чем декабрьское наступление, - мы переживаем канун
восстания.
С другой стороны, набираются силы, и постепенно укрепляется ненавистная народу
контрреволюция. Она уже успела организовать камарилью; она зовет под свое
знамя все темные силы; она становится во главе «движения» черносотенцев; она
готовит новое нападение на народную революцию; она собирает вокруг себя
кровожадных помещиков и фабрикантов, - таким образом с помпой и треском
готовится сокрушить народную революцию.
И чем дальше, тем резче страна делится на два враждебных лагеря: лагерь
революции и лагерь контрреволюции; тем более грозно противопоставляются друг
другу два главаря двух лагерей - пролетариат и царское правительство, и тем
более становится ясным, что между ними сожжены все мосты. Одно из двух: либо
победа революции и самодержавие народа, либо победа контрреволюции и царское
самодержавие. Кто садится меж двух стульев, тот продает революцию. Кто не с
нами, тот против нас! Жалкая Дума с ее жалкими кадетами как раз между этих
двух стульев застревает. Она хочет революцию примирить с контрреволюцией,
чтобы и волки и овцы вместе паслись, - и таким образом «одним ударом»
утихомирить бурю революции. Поэтому-то Дума до сих пор занимается только
толчением воды; потому-то она никакого народа не сумела собрать вокруг себя и
вынуждена беспочвенно болтаться в воздухе. Главной ареной борьбы опять
остается улица. Это говорят факты. Кроме того, те же факты нам говорят, что в
сегодняшней борьбе, в уличной борьбе, а не в болтовне Думы силы контрреволюции
с каждым днем слабеют и расшатываются, в то время как силы революции растут и
мобилизуются, что сплочение и организация революционных сил происходит под
