Он прошел к ближайшему письменному столу и поставил саквояж на пол, затем взял с прикроватной тумбочки лампу, чтобы улучшить освещение в своем импровизированном медицинском кабинете.
— Я в полном порядке! И не нуждаюсь…
— Я нуждаюсь, мисс Реншоу, — перебил он ее. — Мне нужно, чтобы вы вынули стеклянные осколки из моих рук и, как ни странно, из затылка. У Майкла руки как у громилы, так что если вы не возражаете… — Он расстелил белую салфетку и принялся раскладывать на ней пинцеты, длинную металлическую проволоку и небольшой скальпель. — Считайте это практикой.
Нейтральное выражение его лица и тон возымели должное действие, завладев ее вниманием. Она безумно хотела видеть Роуэна, и все накопившееся в ней волнение и отрепетированные извинения — все куда-то исчезло, утонув в повисшей между ними тишине. И что бы дальше ни случилось, этот миг давал ей шанс проявить заботу о нем.
Гейл переместилась на край кровати и переложила инструменты, как ей было удобно, добавив блюдце для осколков. Оглядев комнату, встала, налила в тазик воды и принесла к кровати, намеренная наилучшим образом справиться со своей задачей.
— Не хотите… снять рубашку?
Роуэн медленно закрыл глаза и покачал головой. Потом осторожно поднял выше локтя запачканный кровью рукав и сел.
— Вот. — Он протянул ей левую ладонь. — Она горит, как от укусов пчел.
— Следовало бы взять уксус, чтобы промыть раны, но… — Оторвать взгляд от его руки Гейл не рискнула. — Хотя, может, лучше промыть их потом.
Взяв пинцет, она принялась за болезненные манипуляции, стараясь действовать как можно осторожнее. Ее пальцы чувствовали тепло его кожи, и от удовольствия, что она снова прикасается к Роуэну, Гейл с трудом сдерживала улыбку.
— Попробуй расслабиться, Роуэн.
Поначалу он сидел тихо, пока она работала, но потом заговорил:
— Полиция закончила собирать показания. Твоего мистера Джеймса увезли.
— Он не мой мистер Джеймс! — Взглянув на него из-под ресниц, Гейл поняла, что он пошутил. — Ты так никогда и не думал.
— Не думал. Я знаю, что вы были едва знакомы.
— Верно, но мне льстит его влюбленность.
Она взглянула на растущую россыпь окрашенных кровью стеклянных осколков.
«Если бы только я могла расцеловать его за каждый из этих осколков».
— Что ж, очень хорошо. Я должен спросить: кто такой мистер Честер?
— Поверенный моих родителей. Настоящая жаба, а не человек.
— Хорошо, — кивнул Роуэн.
Непринужденное течение беседы зажгло в ней огонек надежды. Гейл молила Бога, чтобы это благодушное настроение служило добрым предзнаменованием.
— Когда тетя Джейн предложила его кандидатуру, я поняла, что довела ее до отчаяния. Наверно, мне следовало послать несчастному записку с благодарностью.
— И за что вы собирались его благодарить?
— Что он стал моим Рубиконом. Я знала, что раз я отвергла мистера Честера, других предложений не последует. Quid pro quo [4] , — продолжила Гейл, полив его запястье водой. — Я задолжала вам несколько ответов, верно?
— Я никогда не предъявлял подобных требований, и вы мне ничего не должны, мисс Реншоу.
Нейтральный тон его голоса заставил ее поднять взгляд. В глазах Роуэна бушевала буря желания и неопределенности.
— Что ж, в таком случае считайте это подарком, доктор Уэст, — продолжила Гейл. — Тетя Джейн была сестрой моего отца, но я никогда не понимала их отношений. Знаю только, что особой близости между ними не было. Он покинул дом в довольно юном возрасте, чтобы выучиться на инженера. Имя моего отца — Ричард Реншоу. Он создал несколько машин для текстильной промышленности, и его дела шли очень хорошо. Моя мать была единственной дочерью лорда. Когда дедушка умер, его дом и земли в Озерном крае перешли к моей семье. Помню, отец все время подшучивал над матерью, что она вышла замуж за человека из более низкого сословия. Титула, передаваемого по наследству, у нас не было, но, помню, когда я была маленькой и Эмили еще не умерла, отец, чтобы заставить ее улыбнуться, называл ее «леди Роза».
— Ты родом из хорошей семьи, Гейл. Любой скажет, что ты не из Южного Уэльса… и воспитывалась не в волчьей стае.
Гейл покачала головой и занялась правой рукой Роуэна, продолжая развлекать его своим рассказом:
— Но после смерти родителей тетя Джейн, похоже, решила, что я должна найти себе партию получше.
— Как умерли твои родители?
— Мне сказали, что у отца был рак, но, проучившись у тебя несколько недель, я начала думать, что это было что-то другое. Незадолго перед кончиной он удалился в свой охотничий домик и умер там у слуги на руках. Это был не рак желудка, а что-то более постыдное, потому что когда у моей матери стали проявляться симптомы болезни, которую она отказывалась назвать, она покончила с собой. Это случилось спустя несколько дней после смерти отца. — Гейл подтянула выше рукав Роуэна, чтобы удалить последние осколки из его предплечья и локтя. — Я никому не говорила, Роуэн. Даже тете Джейн я сказала, что это был рак, а мама умерла от горя. Люди и без того считают меня странной из-за желания стать врачом, а самоубийство матери сделало бы их упреки еще более колкими. Так что, как видишь, я не из слишком хорошей семьи.
— Твои секреты во мне и умрут.
Гейл кивнула, веря его обещанию, и встала, чтобы осмотреть порезы на голове Роуэна. Раздвигая густые каштановые волосы с рыжеватым отливом, она внимательно выискивала осколки стекла, вонзившиеся в кожу головы во время борьбы с Питером. Применив женскую хитрость, она придвинулась к Роуэну как можно ближе, чтобы он чувствовал спиной ее тепло. Это был бесчестный трюк, но в своем желании отвоевать его обратно Гейл не стеснялась ничего.
— Ты спас мне жизнь, Роуэн. Но как ты догадался, что это мистер Джеймс? Я никогда не думала, что мистер Джеймс способен причинить кому-либо зло. А ты каким- то образом вычислил его. Когда он пришел, и я услышала колокольчик, возвестивший, что ты уезжаешь, у меня возникло ужасное предчувствие. А потом, когда он заговорил о деньгах и об отъезде из Лондона… я испугалась, что меня найдут мертвой.
— По дороге к Блэкуэллам я хотел принять порошок от головной боли, но случайно обнаружил, что это яд. Я поехал к Радерфорду, и Майкл навел меня на мысль, что отравителем может быть кто-то из слуг. И когда я отказался верить, что это может быть кто-то из своих, ведь все они для меня как члены семьи, мне пришло в голову, что не все относятся к слугам так, как я. Последнее время мои коллеги на все голоса убеждали меня, что я слишком сентиментальный и снисходительный… потому что далеко не все такие. Тогда я подумал о Фицрое и решил, что не помешало бы задать ему те же вопросы, что задавал мне Майкл. Тут все стало складываться, а когда Фицрой сообщил, что Джеймс поехал ко мне и что наверняка уже у меня и мы сами можем обо всем расспросить его, я все понял. Я помчался домой, а Майкл — в полицию за помощью. Что касается колокольчика, то дернуть за шнур может любой. Чтобы попытаться отвлечь Питера от его игры, я попросил Картера позвонить, подавая сигнал, что я уехал. Затем я поднялся, чтобы постараться его задержать и дать время полиции приехать и арестовать его.
— И это сработало. Я не поверила, когда услышала твой голос, Роуэн.
Он дотянулся до прикроватного столика и, налив теплого сидра из графина, присланного наверх миссис Эванс, предложил напиток Гейл.
— Я собирался попробовать подкупить его, но тут все пошло не по плану.
Гейл вооружилась проволокой, чтобы извлечь особо упрямый кусок стекла из его кожи на макушке.
— А что насчет «Пресыщенных»? Какое отношение имеют к этому они?
— Это долгая история, мисс Реншоу.
