преследовавших шпионаж, не было во всей Австро–Венгрии. Всякий, кто по подозрению попадал в руки Редля, знал: обмануть умного и упрямого майора не удастся.
Редля побаивались даже его сослуживцы.
Его талант не могли не оценить и органы российской разведки. Он представлял для них чрезвычайную опасность: русские агенты не раз попадали в сети, умело расставленные Редлем.
Необходимо было обезвредить Редля, найти способ «перекрыть» его, а в идеале — заставить работать на Россию.
Имя русского агента, которому удалось завербовать Редля, до сих пор покрыто тайной.
Утверждают, что агент этот одному лишь ему доступными путями узнал об одной слабости Редля, которую тот должен был скрывать от людских глаз, если хотел по–прежнему носить военный мундир.
На служебном пути Редля встречалось множество женщин, так или иначе связанных с делами, которые он расследовал. Были среди них и блестящие красавицы. Не раз они пытались обольстить его. Но майор был непоколебимо тверд и не поддавался женским чарам.
Во всем этом была какая?то тайна.
И русский агент нашел ее разгадку.
Вовсе не стойкостью характера Редля объяснялось его равнодушие к женщинам. Тайна состояла в том, что страстью майора были лица его собственного пола.
Жертвою этой страсти он и пал.
Вместо женщин его стали «ловить» мужчины. «Ловля» эта продолжалась несколько месяцев, и когда у русского агента накопилось достаточно неопровержимых улик, он приказал доложить о себе Редлю.
Кабинет, в котором Редль принял русского агента, описан в очерке журналиста Эгона Эрвина Киша.
Очерк этот был опубликован в номере «Новой берлинской газеты» от 25 февраля 1924 года.
«Каждый секретный посетитель этого кабинета, того не подозревая, подвергался фотографированию в профиль и анфас с помощью объективов, расположенных в рамах картин, висевших на стене, — пишет Эгон Эрвин Киш. — Точно так же каждый оставлял дактилоскопические оттиски на сигарном ящике, из коего майор предлагал гостю сигару, или на коробке конфет, которыми он любезно угощал посетительниц, на спичечнице, пепельнице, — словом, на всем, до чего гость миг лишь дотронуться рукой. Поверхность всех этих предметов была покрыта специальным составом.
Если пришедший не курил или дама отказывалась от конфет, майор Редль извинялся и просил разрешения выйти на несколько минут — якобы по неотложному делу.
Посетитель оставался в одиночестве, и, если он был причастен к шпионажу, то прежде всего, разумеется, поддавался искушению заглянуть в папку, оставленную майором на столе. Конечно же, на ней стоял гриф «совершенно секретно», — предусмотрительный Редль знал, как поймать своего гостя. Поверхность папки также была обработана. Любопытствовавший, естественно, оставлял на ней следы.
На стене кабинета висел небольшой ящик, похожий с виду на домашнюю аптечку. В этом ящике помещалась слуховая трубка: с ее помощью происходящий в кабинете разговор записывался на фонограф, который был в соседней комнате. Там же сидел стенографист, ведший письменный протокол».
Редлю не понадобилось пускать в ход все эти остроумные приспособления своего рабочего кабинета, когда он принял явившегося к нему русского агента.
Что за разговор происходил между этими двумя людьми, никто не знает: Редль отключил слуховую трубку.
Известно лишь одно: через несколько часов австрийский офицер, дотоле верный слову присяги, стал русским шпионом.
За это агент передал ему кипу бумаг, в которых подробно описывались его гомосексуальные похождения за последние месяцы.
Почему Редль не приказал тотчас же арестовать своего гостя?
Ответить на этот вопрос нетрудно: майор прекрасно понимал, что информация об его «странных» склонностях все равно выплывет наружу и ему придется распроститься с военной карьерой. А это уже было выше его сил: слишком владели им честолюбие, азарт, жажда власти. Да и деньги, предложенные ему за сотрудничество с Россией, были немалые. Проживший жизнь в бедности, Редль давно сгорал от зависти к сослуживцам, позволявшим себе траты, о которых он не мог и мечтать.
С этого дня Редль стал поставлять русской разведке все сведения, которые она запрашивала.
Работая в генеральном штабе, он имел доступ к планам австрийских крепостей, пограничных и полевых укреплений. Все это он тщательно фотографировал, делал копии и пересылал в Россию.
Одна из страниц шпионской деятельности Редля заслуживает отдельного рассказа.
В 1903 году русская разведка потребовала у него выдать план мобилизации австро–венгерской армии, выработанный генеральным штабом на случай войны. План этот, естественно, держался в особой тайне: имея его на руках, Россия могла нанести противнику ошеломляющий удар.
Редль сумел сфотографировать этот секретнейший документ и за огромные деньги передал его русской агентуре. Однако дальнейшие события развернулись для него неожиданно.
Дело в том, что на службе у австро–венгерской разведки давно находился один русский офицер, работа которого отличалась особой ловкостью и находчивостью. От него?то из Варшавы в Вену и поступили сведения о том, что в руки русских попал детальный план австрийской мобилизации. Новость эта как гром с ясного неба поразила армейское командование.
Каким образом этот сверхсекретный документ мог попасть в руки противника?
Значит, где?то здесь, под боком, в самом генеральном штабе находится шпион, предатель, имеющий доступ в тайная тайных штаба?
Естественно, поручение разыскать этого предателя было дано начальнику отдела майору Редлю.
Круг замкнулся.
С одной стороны, такой поворот дела, конечно же, вполне устраивал Редля, — значит, ни о каких подозрениях в его адрес не может быть и речи, — а с другой…
С другой — он понимал, что замять эту историю никак не удастся, и ему необходимо найти кого?то, на кого он сможет свалить собственную вину.
Если он не найдет виновного — едва ли его оставят на столь высокой должности. Дело было слишком серьезным, и он обязан оправдать доверие тех, кто ему его поручил.
Редль активно занялся «розыском», пристрастно допрашивал множество людей.
В один из дней он внезапно исчез, причем, где он находился в то время, никто не знал.
Появившись через некоторое время на службе, он доложил начальству, что имеет предположительные сведения о виновных, назвал их имена.
Первым среди названных был старший аудитор Гекайло.
Незадолго перед этим Гекайло был обвинен в растрате казенных денег. Чтобы уйти от ответственности, он бежал в Бразилию, где появился с русским паспортом на чужое имя.
Редль, утверждавший, что Гекайло повинен в выдаче мобилизационного плана, напал на его след. Необходимо было любыми средствами заполучить Гекайло. Но просить бразильские власти о его выдаче на основании подозрений о шпионаже было бессмысленно, — это противоречило международной конвенции. Другое дело — уголовное преступление, здесь Бразилия не могла ничего возразить.
Так и было сделано: власти Австро–Венгрии потребовали выдать Гекайло как растратчика. Напрасно аудитор взывал к защите русского консула: бразильская полиция нашла в его чемодане австрийский мундир, и это окончательно погубило его.
Привезенный в Вену, Гекайло сознался на суде, что помимо хищения денег он занимался шпионажем в пользу России. Единственное, что он напрочь отвергал — это выдачу мобилизационного плана.
