побелела не меньше его. Интересно, удалось ли мне сохранить нормальный цвет лица, кто знает? Мой брат сказал, что я прекрасно выгляжу, из чего я сделал вывод, что из нас троих я выглядел наименее виноватым.
— Как тебе нравится Будапешт? — спросил меня Фабьен.
Мне показалось, что он хотел мне задать совсем другой вопрос. Какой же вопрос он хотел мне задать? Может, никакого.
— Очень. И Софи от него в восторге. Это хорошо, ведь платит она.
— Он дурак, — сказала Аннабель противореча моим недавним расчетам. Я отпустил такси, хотя не был уверен, что это обрадует моего брата, но сделать так было необходимо, чтобы он поверил, будто я хочу поговорить с ним, даже если это было и не так. Я хотел послушать анекдоты со съемочной площадки и выяснить сколько раз он ссорился с Аннабель с момента ее приезда в Будапешт. Наверное, не раз, учитывая дивный пыл, с которым она отвечала на мои поцелуи в такси.
— Я поднимусь к себе в номер, — сказала Аннабель.
— Я позвоню тебе из своего, — сказал Фабьен.
Девушка пошла к лифтам.
— Вы что, не в одном номере? — спросил я.
— Ты шутишь? Я же работаю!
— Ты же знаешь, что Аннабель терпеть не может жить в разных комнатах.
— Ты даже не представляешь, сколько вещей она терпеть не может.
Он потянул меня в бар, где, судя но повисшей тишине, которая медленно и плавно накрывала нас как скатерть, я понял, что его узнали. Совсем недавно на экраны Венгрии вышел фильм, в котором Фабьен не только снимался, но и представлял его на телевидении, давал интервью, а газеты печатали его фото па первых страницах. Зазвонил мой мобильник. Это была Софи. Слишком долго я добираюсь от моста Эрзебет. Я сказал, что довез Аннабель до отеля на такси, что встретил Фабьена и что сейчас мы вместе выпиваем в баре. Софи просила поцеловать за нее моего брата и перезвонить, когда я определюсь с планами на вечер. Но мы никогда не целуем тех, кого нас просят поцеловать за них.
— Софи? — спросил Фабьен.
— Да.
— Она не мисс Вселенная, но в ней что-то есть. Она сексуальная.
— Я бы предпочел мисс Вселенную. Ты ее знаешь?
— Женщина, которая целыми днями квасится в кислом молоке, это возбуждает. Сыр — это же кислое молоко, да?
— Вечером ты сам спросишь об этом Софи.
— Сегодня вечером я не выдержу. Не могли бы мы поужинать вместе завтра? А?
Это меня устраивало. Меня все устраивает. Я устраиваемый тип. Свою пайку сахара на сегодня, то есть поцелуи Аннабель, я уже получил и собирался переваривать ее в тишине, сам. Сам означало не с ней. И до сих пор означает.
Я созерцал Фабьена в его имперской красоте, в гармонии с красотой австровенгерского города. У него был маленький нос влюбленной девушки и большие голубые глаза северной одалиски. Высокий, как шлем, трагический лоб, оживленный светлыми бровями. В его лице было пухленькое и заспанное совершенство маленького мальчика, которого будят в школу. Мне также нравились его красивые руки, которые никогда ничего не роняли, и прекрасная устойчивость его длинных ног.
— Как с Аннабель? — спросил я.
— С тех пор как она здесь, дерьмово. Мне не удается сосредоточиться на съемочной площадке. Вечером мы ругаемся. Ночью мы трахаемся. Утром мы ругаемся. Днем мы созваниваемся. За исключением сегодняшнего дня: она была с вами. Вечером мы снова поругаемся. Режиссер прав: играю я с ней, а отдыхаю с ним, когда все должно быть наоборот. Это моя третья главная роль, я не могу ее провалить. Аннабель уже жила с актерами, она должна понимать, что мне нужен покой.
— Ей просто нужно вернуться во Францию.
— Я просил ее об этом. Она утверждает, что у нее не получается. Что ты хочешь, она влюблена. Я никогда ее такой не видел. Это из-за новой квартиры: ее до смерти будоражит, что мы устроимся там вместе, когда я вернусь. Загвоздка в том, что я не намерен жить с ней. Я еще не готов.
— Ты должен ей об этом сказать.
— А ты? Ты сам мог бы ей об этом сказать?
— Если тебя это устраивает…
— Меня это устраивает.
— Хорошо. Сейчас? Я поднимусь в ее номер и все ей скажу.
— И испортишь мне все воскресенье. У меня единственный выходной день в неделю, а с тех нор, как Аннабель здесь, это уже не отдых. Нет, выберем другой момент.
— Ты ее любишь?
— Не знаю. Она мне нравится, это точно. Я чувствую, что она мне нужна. Но есть одна вещь, которую мне не удается в ней контролировать, и это меня путает. Пюви я задумывал как тихую гавань, а с ней это будет поле боя.
Улица Пюви де Шаван превратилась в устах Фабьена в Пюви, что отныне звучало как название городка в департаменте Эссонн или Валь де Марн. Как Мароль. С другой стороны, «задумывала» все Аннабель, иногда с помощью Саверио. Мой брат только оплачивал расходы, но ничего не делал. Богатые думают, что платить — это делать все, но это только и делать, что платить.
Фабьен заказал себе третью порцию виски с колой, закурил пятую сигарету. Аннабель не курила, не пила. Что касается наркотиков, она не знала, что это такое. Она ела и пила как ребенок, постоянно удивляясь этому старому алкоголику и токсикоману, каким в тридцать один год был мой младший брат.
Я встал. Фабьен задумчиво уставился на свой стакан.
— Софи огорчится, когда узнает, что не увидит тебя сегодня вечером, — сказал я.
— Она ничего.
— Если хочешь, давай поменяемся. Я отдам ее тебе, а ты мне отдашь Аннабель.
— По рукам! По крайней мере, она не будет меня доставать. Торговки понимают людей.
— А пресс-секретари?
— Пресс-секретари понимают прессу.
Софи и виду не подала, что огорчена тем, что ужин с Фабьеном отменяется, что навело меня на мысль, что огорчена она сильно. Чтобы ее утешить, я пригласил ее в один из лучших ресторанов Будапешта — Kepiro. Она надела короткое белое платье, которое я бы предпочел видеть на Аннабель, вместо ее неизменных штанов, как в Будапеште, так и в Париже. Официант предложил нам токай, но мы выбрали сухое вино рислинг, чтобы не выглядеть заурядными туристами. Поговорив на разные темы, в том числе о корсиканском сыре, мы завели разговор о Фабьене и Аннабель. Это была прекрасная тема для разговора и для Софи, очарованной моим братом, и для меня, одержимого его невестой. Мы прекрасно провели время, озаряя влюбленными взглядами воспоминания о наших страстях. В Kepiro подают национальные блюда: говяжье рагу с чесноком и луком. Мы взяли
* * *
В семь часов утра меня разбудил телефонный звонок. Это была Аннабель. Она звонила от администратора нашего отеля.
— Я возвращаюсь в Париж, — сказала она.
— Предупреждаю, что «Астория» — не аэропорт.
— Нужно, чтобы кто-то из вас полетел со мной. Я не могу лететь одна. Я плохо себя чувствую.
— Мы улетаем завтра утром.
