ДС – Я хотел показать, что западная помощь может быть эффективной. Естественные науки были наилучшей областью, где это можно было продемонстрировать наглядно. Советская наука богата выдающимися достижениями человеческого интеллекта в направлении, несколько отличном от направления развития западной науки, и она заслуживала сохранения. Ученые были и остаются на переднем крае борьбы за открытое общество. Кроме того, вероятность успеха наших усилий была высока, поскольку существовали надежные критерии, с помощью которых могла производиться оценка заслуг. К этому могло также быть привлечено международное научное сообщество, что оказало бы дополнительное содействие в процессе отбора.
Мы оказались правы. Программы имели огромный успех. Мы недавно подверглись нападкам со стороны российской контрразведки, а Дума одобрила проведение расследования. Все научное сообщество встало на нашу защиту, и то, что началось как нападение, в итоге окончилось триумфом фонда.
Большинство других фондов в бывшем Советском Союзе действуют также успешно. Особенно сильный фонд действует на Украине. Он добился успеха в роли, которую я хотел бы отвести российскому фонду. Вокруг него выросла сеть организаций, каждая работает в своем направлении. Они все так или иначе связаны с фондом, но при этом остаются независимыми: это – институт, занимающийся профессиональной подготовкой общественных работников, частный университет, фонд развития юридической культуры, центр средств массовой информации, центр современного искусства, экономический институт, институт приватизации. Фонд помогает Украине развивать инфраструктуры, необходимые современному государству и открытому обществу. Если Украина выживет в качестве независимого государства, в этом будет вклад и нашего фонда.
КК – Что заставило вас сосредоточиться на Украине?
ДС – Разные факторы. Я понимал важность независимой и демократической Украины. Пока процветает Украина, не может быть империалистической России. Я сумел помочь Украине, поскольку рядом со мной были очень компетентные и надежные помощники: Богдан Гаврилишин, он вышел в отставку с поста декана коммерческой школы в Женеве для того, чтобы организовать бизнес-школу в Киеве, и Богдан Кравченко, профессор из Канады, который отправился на Украину для проведения исследований. Я пригласил их на работу, и они создали фонд. Мы начали довольно рано и организовали фонд Возрождения Украины еще в 1989 г., задолго до того, как страна стала независимой в 1991 г. Когда пришла независимость, мы решили двигаться вперед с максимально возможной скоростью. Наша цель состояла в том, чтобы проложить путь другой западной помощи, которая, мы надеялись, должна была последовать. И мы снова добились цели.
Я должен признать, что начал с весьма двойственными чувствами в отношении Украины. Я знал о судьбе венгерских евреев, депортированных на Украину во время второй мировой войны, – один из них вернулся и учил меня боксу, когда мне было около 13 лет. Его истории произвели на меня огромное впечатление. Когда украинский писатель Иван Дзуба, позже ставший министром культуры, просил меня организовать Фонд открытого общества на Украине, я возразил ему, пересказав эти истории. Он сказал, что целью фронта должно быть построение иной Украины, где не могли бы произойти такого рода жестокости. Я принял это как стоящую цель.
КК – В Праге, в Чешской республике, вы потерпели неудачу практически во всем. Так ли это?
ДС – Как я уже сказал ранее, я поддерживал диссидентов из Хартии 77 через шведский фонд с 1980 г. Всего я выделил им около 3 млн. долл. Фонд был основным источником их поддержки. Когда произошла «бархатная революция», я предложил Франтишеку Яношу, управлявшему фондом в Швеции, и принцу Карлу фон Шварценбергу, который возглавлял Международную хельсинкскую федерацию по правам человека в Вене, организовать фонд в Чехословакии. Мы встретились в Праге в декабре 1989 г. Я помню, что фон Шварценберг, член королевской семьи Чехии, с трудом получил визу, поскольку чешское посольство в Вене еще не совсем приспособилось к новой ситуации. В Праге была чудная, мирная рождественская атмосфера, которой я никогда не забуду. Однако организованный нами фонд не сумел найти своего места в новом обществе. На помощь извне смотрели с подозрением. Возникло недовольство со стороны тех, кто получал поддержку от Яноша, но еще большее недовольство – со стороны тех, кто ее не получал. Люди не знали, что я поддерживал Хартию 77 задолго до революции. И никто не понимал, чего же хочет добиться этот странный человек. Проблема заключалась в том, что моя поддержка поступала через эмигрантов, а эмигрантам не доверяли. Еще были свежи старые ссоры, и вместо того, чтобы жить настоящим, люди были в основном заняты решением старых споров.
Возник также конфликт между фондом и Хартией 77: Хартия считала, что фонд должен принадлежать ей. Эти конфликты и поглотили всю энергию фонда. Я много раз просил Яноша отбросить прошлое и посвятить себя настоящему. Но это не дало результатов, и я прекратил поддерживать фонд в Праге. Это было самым сильным разочарованием во всей моей филантропической деятельности.
КК – Вы не только поддерживаете фонды, но финансируете Централь-ноевропейский университет. Вы считаете, что этот университет необходим?
ДС – Одно время я возражал против создания постоянно действующей организации, я никогда не хотел вкладывать в кирпичи и известку. Но после революции 1989 г. я понял, что нужна организация, которая бы сохраняла и развивала дух этой революции. Революция была незавершена. Она разрушила коммунизм, но не дала толчка к созданию новой формы социальной организации. «Бархатная революция» произошла в духе открытого общества. Но концепция открытого общества не была разработана ни в теории, ни на практике. Интеллектуальная потребность в этом была, и я организовал Центральноевропейский университет в надежде на то, что он может помочь ее удовлетворить. Это означало не пропаганду идей открытого общества, а их практическое воплощение. Цель создания университета заключалась не только в том, чтобы воспитать новую элиту, но в том, чтобы достичь нового понимания.
Университет был создан революционным путем – без специального плана и без должной юридической структуры. Занятия начались в сентябре 1991 г., через несколько месяцев после того, как было принято решение об организации университета. К настоящему времени из хаоса уже возник порядок, и университет превратился в солидную организацию. У нас выдающийся преподавательский состав, широко известные имена стоят рядом с именами, которые станут известны в будущем, первоклассный президент и исключительный попечительский совет. Я действовал очень активно в период создания университета, лично принимал многие решения, но потом передал все полномочия попечительскому совету. Присуждаемая нами степень была признана штатом Нью-Йорк, и уровень образования оказался таким высоким, что студентам за первый академический год позже была присуждена степень магистра. Оглядываясь назад, я вижу, что это уникальное достижение в истории образования: всего шесть месяцев для того, чтобы начать программу, дающую степень магистра.
Университет будет получать от меня примерно 10 млн. долл. в год на текущие расходы в течение по меньшей мере 20 лет. Осенью 1995 г. занятия начнутся в центре Будапешта, в прекрасном новом здании, которое мы построили.
КК – Первоначально планировалось, что университет будет иметь отделения в Будапеште и в Праге. Неужели ваши планы организовать Центральноевропейский университет в Праге опять потерпели пе-УДачу?
ДС – Это длинная история. Я стремился организовать университет в Венгрии. Поскольку я сам венгр, университет тотчас стал бы венгерским. Чешское правительство предложило нам здание, и я с благодарностью принял его. После выборов 1991 г. новое правительство отказалось от обязательств, которое взяло на себя предыдущее. Отчасти виноват в этом и я, поскольку не уделил должного внимания юридическим документам. Многие влиятельные голоса возражали против идеи создания университета, включая Вацлава Клауса, нового премьер-министра. И, не имея достаточной поддержки, я решил закрыть отделение в Праге. Я поступил так не из-за денег. Университет в Будапеште стоил намного больше. Я чувствовал, что университет в Праге не имел достаточной поддержки. В принципе я не хочу навязывать свою филантропическую деятельность, я хочу помочь участвующим в ней людям развить чувство ответственности и проявить способность защищать себя.
КК – Почему Клаус возражал против идеи создания университета?
ДС – Это сложный вопрос. Университет был инициативой предыдущего
