служанок из комнаты. Велела мне встать на четвереньки и задрать рубаху. Отметила пару синяков от Хотенеевых захватов и... врезала своим посохом мне сзади по яйцам. Очень сильно и очень точно. Молча дождалась пока я перестану выть и кататься по полу. И изрекла:
-- Будешь морочить Хотенею яйца - порву в куски. Своей властью.
Я мычал и тряс головой - не буду-не буду.
-- Будешь. Но - по моему слову. Не нынче. Нынче - ложись и ублажай.
И удалилась.
Тут же мои служанки проявились, меня - в постель, битое - смазать, слезы - вытереть. И снова - проехаться по ушам.
Господин-то не обогретым не остался, полночи его Корней ублажал, теремные-то все слышали. Ты- то вот целку из себя строишь, так на твоё место народу - только глазом моргни. И уж получше тебя, покрасивей да по-приветливей. А что там Корней у господина выпрашивать будет - один бог знает. Хорошо, если по дурости своей - серёжки золотые как тебе дарены. А ну как сам догадается, или кто надоумит - гнать тебя из наложников. И куда ты? В челядь дворовую, работы работать? А что ты работать можешь? Разве что поставят навоз у коров чистить. Тебя же даже к коням подпускать нельзя. Тебя же коняка какая копытом приложит. Морду на сторону свернёт - хуже Юлькиной будет. А то - голову откусит. Знаешь какие они кусачие? А ты-то малахольный, долго ли в хлеву выживешь? Заболеешь да помрёшь в три дня. А и не помрёшь - всяк тебя пинать да гонять будет...
Да что они все. И без того тошно.
Я опять плакал... От стыда, от обиды, от собственной никчёмности... Юлька дала какое-то успокаивающее. Кажется, снова с опиумом. Но мне уже было все равно. Хотелось умереть. Как жить после такой собственной ошибки, глупости, несуразности своей. Хотелось бросится к Хотенею, прижаться. Чтоб он обнял, простил, пусть мокрый, пусть пахнет... Только бы обнял и пусть делает чего хочет. Лишь бы он пришёл. А если он больше сюда не придёт? Мой единственный, милый, любимый... господин мой...
Он не пришёл. Ни в этот день, ни в следующий. Сказали, что уехал в пригородную вотчину по делам. Наверное, с этим противным Корнеем. Они там вдвоём... А я... Дурак. Какой я дурак... Все валилось из рук, временами я застывал в ступоре, глядя в одну точку, без всяких мыслей, теряя ощущение времени. Временами вдруг начинали течь слезы. Без особой причины. Безостановочно. Я послушно пил Юлькины снадобья, послушно позволял Фатиме мять мои отсутствующие мышцы... Тоска смертная. Утопится бы... Или повесится.
Вывела меня из депрессии Юлька. Традиционным способом. Используя основной инстинкт. Едва отбитое Степанидовым посохом сменило цвет на нормальный, как Юлька притащила знакомую мне желтоватую мазь и начала втирать её в мой член. Фатима бурно заинтересовалась.
-- Это чего?
-- Это для увеличения и укрепления.
-- Так ему-то это без надобности.
-- Ну, Фатимушка, человек предполагает, а бог располагает. Может еще пригодится.
-- Без надобности. Убери.
-- Дура ты, Фатима. Про баб много чего знаешь, а про мужиков - с гулькин нос. У мужиков в заду шишечка есть. Ежели её помять - она слизь такую выделяет. Внутрь тела. Если эту слизь из организма не убрать, то у мужика низок опухает и в голове помороки. Даже помереть может. И в нужнике, как по нужде пойдёт, криком кричать будет.
-- И чего?
-- И того. Вывести это можно только вот этим (она приподняла пальцем моё хозяйство). Я так думаю, хозяин ему эту шишечку своим удом сильно намнёт. Стало быть, и сливать много надоть. А по малой-то соломине - так, по капельке. Или, думаешь, не позовёт его господин?
Фатима хмыкнула, потом обе дамы слазили в мою задницу - шишечку пощупать. Потом Фатима долго вертелась перед зеркалом, пытаясь нащупать шишечку у себя. Почему перед зеркалом - непонятно. И так, и так - не увидишь. Видимо, специфический женский рефлекс: чуть-что - к зеркалу.
А я удивлялся. Вот, оказывается, дикое средневековье, а о простате имеют представление. Правда, Юлька как-то интересно смешивает её с геморроем. И вообще, учитывая несколько маньяческие свойства... Но хоть представление есть. А вот средство для увеличения размера... Это и в моё время было отнюдь не поголовно. Преимущественно для азиатов. А тут 12 век. Чудеса. Или это из серии: ' поверь и полегчает'? Сказано же: 'вера размером в горчичное зерно двигает горами'. Медицина вся... Что такое 'плацебо' - знаете? Юлька-то своим клиентам не просто так свою мазь продаёт. Ещё и приговор с наговором. Типа: 'выйду - не поклонюсь, подпрыгну - не завалюсь...'. У того, кто верит - выросло, а раз не выросло - нарушил предписанные процедуры. А с другой стороны - успешная трепанация черепа у строителей Стоунхеджа - это как?
И снова: или мне в эти наговоры-заговоры-приговоры верить и будет у меня... 'испекли мы ... каравай. Вот такой вышины, вот такой толщины'. Так верить, что будет со мной как с тем зайцем, которому слоновье хозяйство по ошибке пришили: 'Все хорошо, но на поворотах заносит'. Верить в торжество средневековой медицины, она же народная, сакральная, природная. Для которой обе палочки - что кишечная, что туберкулёзная - гнев божий и наказание за греховность помыслов?
Или не верить и ждать нормальной медицины. Пирогова со Склифосовским. Скоро будут -- лет через восемьсот.
'Ох, господи, не доживу'. Кому эта фраза -- рефрен из анекдота, а кому суть собственного реала.
Тут пришёл кузнец. Делать мне операцию. Косметическую. Ага, ну кто же кроме кузнеца может тут морду подправить. Мне подправлять не надо. У меня все просто - хозяин серьги подарил - надо уши проколоть. Потому что не носить господский подарок... Лучше сразу в петлю.
Кузнец достал шило, продезинфицировал. В огне свечки. Приложил к уху брусок деревянный, с другой стороны ткнул раскалённым шилом. Впечатлений... Потом второе. Аналогично. В смысле впечатлений.
Дамы ругались меж собой: дырки не там, размер не тот. А кузнец меня узнал. Сначала ошейник, который он когда-то мне одевал, а потом и меня.
-- А, холопчик коротицкий. Ну как, вложил тебе Саввушка ума-разума?
Успокаивать стал:
-- Не боись, пару деньков по-болит и перестанет. Главное, серьги носи - не снимай. Не то зарастёт дырка - снова колоть придётся. Я-то думал - здесь княжна персиянская, плакать будет, ломаться. А тут холопчик молоденький. Терпи паря, не велико дело - в ухе дырка.
Фатима услышала, замерла как охотничья собака перед белкой. И к кузнецу.
-- Боярыня велела к ней идти. Да не потом, а сразу. Сама и отведу...
Мужика потащила чуть не за шиворот... Вернулась через полчаса, довольная. Юлька к ней:
-- Что? Чего?
А эта... боди-гарднер... характерно так - пальцем по шее.
-- За что?! Почему?!
-- Узнал. Княжну нашу персиянскую.
Вот так. Был человек. Вроде неплохой. Мне никакого особого вреда не делал. Жил себе, работу свою работал, приказы господские исполнял, поди, и семья есть. Вдова осталась, сироты. И нет человека. Просто как результат моего существования. И это люди? Одним из которых я стать хочу?
А с другой стороны, новость приятная. Раз Степанида кузнецом толковым пожертвовала, значит план её еще в силе, значит я Хотенея увижу, буду с ним хоть рядом. А уж как его к себе любовь вернуть- усилить... Думай-думай. Может, только один шанс и будет. И не по твоему хотению, а по Хотенееву.
Ну надо же как-то менять ситуацию. Иначе плохо будет. Всем нам. Что-то такое, от чего Хотеней снова ко мне вернётся. Что-то такое... чтоб его... соблазнить. Никогда не соблазнял мужиков. И они меня. Я по ориентации - лесбиян. В смысле - люблю женщин. И они меня - бывало. В смысле - соблазняли. Ну-ка, специалист по оптимизации сложных систем, вспоминай как тебя 'оптимизировали'?
Мда... Интересные картинки вспоминаются... Приятные. А вот общей закономерности... Ан есть. И не одна.
