всякое метательно-зашибательное... наше, родное. И пусть не возвращается -- у нас еще есть. Всегда под рукой. Под полусотней мускулистых трудовых ручонок.
Когда грохот от попадания 'пропеллера' в дверь за моей спиной затих, я сделал шаг вперёд, углядел сидящего верхом на коньке поварни Чарджи, и, поймав его взгляд, стукнул концом своего дрючка по фронтону крыши над крыльцом. Он понял. У нас хоть крыльцо боярское всего из одной ступеньки, но крыша над ним есть. И фронтон есть, из тонких, высохших полешек. Вот в них Чарджи стрелу и посадил. Целевое поленце с громким звоном, переходящим в хруст, развалилось и осыпалось частями за моей спиной.
Народ перед крыльцом начал крутить головами. Тут Чарджи, умница, проявил инициативу и вогнал вторую стрелу прямо в торец конька крыши над моей головой. Стрела вошла и осталась, дрожа и звеня. Теперь уже все начали выглядывать стрелка. Повернулись к поварне. И вовремя. Из открытых дверей оттуда сначала вылетел спиной вперёд один из 'пауков', потом головой вперёд, крича и матерясь, второй. Причина столь приятного для моего сердца явления природы - 'пауки летающие' - проявилась незамедлительно. В дверной проем вышла Домна с ухватом в руке. И встала подбочась. Зевс-громовержец. Громовержка. То она ходить не могла, а то стоит как бетонный надолб под Москвой в 41 году.
Ну вот, Иване, 'народ безмолвствует' - твой выход.
-- День добрый, гости дорогие. Простите что не ждали, не встретили. Столы не накрыли, яств не наготовили. Хорошо ли дошли-добиралися? Не замочили ли вас дожди мокрые, не заморозили морозы лютые? А то уж мы ждали-ждали да и соскучились. Говорить будем или сразу вас порубить-порезать? У того вон доброго молодца полный колчан стрел вострых. Как зачнёт стрелять -- полный двор вас - битых гостей незваных положит. Кто тут главный? Выходи вперёд.
Полный бред, происходящий от острого ощущения возможной в любой момент катастрофы. Мужики начали ворчать. Ноготок демонстративно крутанул своей секирой и сделал страшную морду. Ивашка постарался не отстать. Смердам с воинами драться...
Вот как описывает хронист появление норманнов в одной из западно-европейских провинций: 'стекавшиеся отовсюду многочисленные толпы крестьян вырезались язычниками подобно бессловесному скоту'. Это на Западе. А на Востоке... Две тысячи ветеранов-татабов разгромили миллионное ополчение одной из южно-китайских империй. В тот раз берег Янцзы на несколько десятков километров был сплошь покрыт телами зарубленных крестьян.
Конечно, смерды на Руси -- не китайцы или немцы. Но против двух вооружённых, бронных, а главное -- обученных... Полусотней двоих - затопчут. Но на верхотуре сидит Чарджи. В здешних условиях опытный стрелок с полным колчаном и хорошим луков -- аналог мотострелка с автоматом. Половину присутствующих он положит. А вот сможет ли вторая половина 'затоптать' - вопрос. И еще: для воина важна победа. Воин идет в бой, предполагая возможность собственной смерти. Он к этой мысли привычен. А крестьянин -- нет.
Из толпы высунулся знакомый персонаж: долгомерная утренняя альфа. Видок... Рак речной озлобленный в качестве косметического средства создаёт яркие, незабываемые, хорошо различимые и с трудом излечиваемые...
-- Вот этот! Это он нас там...
Здоровый, матёрый мужик, стоявший рядом, смерил альфу взглядом, потом обратился ко мне:
-- Ты, что ль, ублюдок Акимовский?
-- Я - Иван Акимович. Законный сын Акима Яновича. Отцом своим принятый и признанный. А ты кто?
-- Я-то... Эта... А Аким где?
-- Я тебя спросил, ты не ответил. Ты на подворье отца моего стоишь, а вежества не знаешь. Имя у тебя есть?
Мужик крутанул головой, явно не желая иметь дела с сопляком. Из-за угла дома появился Аким, поддерживаемый нашим Пауком -- Потаном, с одной стороны, и Долбонлавом -- с другой. Доман, вероятно, еще лежит. А вот где Яков? А Яков уже при деле: вон на крышу амбара Охрим выбрался. С луком и колчаном. Лучший стрелок из Акимовских 'верных'. И сам Яков с напарником возле кузни нарисовались. Уже в тигелях и с мечами. Тянем время. За спиной скрипнула дверь -- высунулась мордашка Любавы.
-- Любава, скажи Николаю -- пусть тащит скамью и шубу побогаче. Аким Янович с народом разговаривать будет.
И старшему из 'пауков':
-- Вели своим от построек отойти, сюда всех собери, к крыльцу.
-- Ты, выблядок, еще раз тявкнешь при старших -- уши оборву.
-- А сельчан своих положить не боишься? Под перекрёстным огнем?
Насчёт 'перекрёстного огня' - зря. Он не понял. Но по моему жесту обратил внимание на второго стрелка. И Акима заметил. Бороду -- в кулак, пара взглядов исподлобья по сторонам. Дошло. Пока инвалидная команда к крыльцу добирается - 'пауки' могут их задавить. Но уйдут только большой кровью. Если уйдут.
Мужик рявкнул, призывно махнул рукой, пошёл общий ропот. 'Да мы чё... да мы не чё... а они чё...'. Ответ недовольно-обиженный. Исполняется хором селян. Общее свойство мужиков необученных -- они собираются в стадо. Это соответствует крестьянскому повседневному опыту оптимального поведения во время конфликтов. Выраженному, в частности, в народной мудрости: 'хором и батьку бить легче'.
Граф Игнатьев описывает манеру резервистов Сибирского корпуса Российской императорской армии собираться кучками на поле боя во время русско-японской войны. Шрапнель противника собирала в таких неуставных собраниях военнослужащих особо обильный урожай.
У меня тут два профессиональных лучника. По эффективности их вполне можно сравнить с ветеранами-автоматчиками, вооружённых 'калашами'. Против толпы с дрекольем. У стрелка колчан на три десятка стрел. Что, примерно, соответствует магазину АК. И темп стрельбы на такой дистанции -- выстрел в 1-2 секунды. Как при верхнем положении переводчика. Переводчика с одиночных на автоматический и обратно.
Лук - прекрасное оружие. Но -- тихое. На охоте, при тайных операциях -- преимущество. А вот когда пугать нужно... Диким кабанам даже звука 'калаша' не хватает для испуга. Нужно гладкоствольное крупнокалиберное. Помповое там или просто тулка с ижевкой. . Хорошо бы типа 'Ремингтона' или нашей 'Сайги'. Хоть что, но чтоб бабахнуло, а не только убило тихо.
Только туземцы этого не понимают. Для вразумления придётся набить полный двор трупов этих... предков. К счастью -- не пришлось. Ещё один демонстрационный выстрел Чарджи в угол конюшни. Прямо перед группой возбуждённых... товарищей крестьян. И демонстративное помахивание Якова мечом. А вот и Охрим положил две стрелы. Одну - в дверь курятника перед носом любителей... белого мяса и бегающих окорочков. Вторую - очень рискованно -- прямо в корзину, извлекаемую из погреба. В корзину на спине 'паука'-идиота. До центральной группы начало доходить. А тут и Николай с Ольбегом обрисовались. Вытащили лавку на крыльцо, Любава какой-то красной тряпкой застлала. Ритуал подготовки к переговорам. Ещё пару минут ожидали подхода инвалидной группы. Потом долго усаживали Акима Яныча. Он демонстративно стонал, жаловался, милостиво здоровался со знакомыми селянами.
Яков успел без шума перехватить группу грабителей и расхитителей, выбиравшихся их конюшни с упряжью в руках и хомутах на шее. Кажется, внутри кому-то и по сусалам надавали. Группа наших конюхов переместилась к воротам. Ещё не заперты, но просто так тащить краденное не получится. И возле Домны пара наших мужиков образовалась.
Наконец Аким решился приступить к дипломатическим переговорам, запахнулся в шубу, вздохнул и жалостливо произнёс:
-- Здорово Хохряк. Ну и чего припёрлись. Сказывайте.
Глава 48
Вождь местных ирокезов начал излагать. Хохряк... Ну и имечко. Вполне соответствует облику. И в
