выбрал такое время, когда сын был занят на работе.
— И увиделись с Венди.
— Да.
— А зачем, кстати, вам было с ней встречаться?
— Я хотел, чтобы она оставила в покое моего сына. Зачем же еще?
— И она отказалась?
— Да, мистер Скаддер, она наотрез отказалась. — Вэндерпол откинулся в кресле и прикрыл глаза. — Ох, слышали бы вы выражения, которыми пользовалась эта девица! Она насмехалась надо мной, язвила, оскорбляла… Она… Нет, не могу вспоминать, мистер Скаддер. В общем, она ясно дала понять, что не намерена отступаться от Ричарда и что ее вполне устраивает их совместное проживание. Ничего более неприятного, чем встреча с этой особой, у меня не было в жизни.
— Значит, больше вы ее не видели?
— Нет, ни разу. С Ричардом встречался несколько раз по различным поводам, но, естественно, не в
Священник тяжело перевел дыхание; я видел, как трудно давался ему рассказ.
— Справиться с зовом плоти очень нелегко… И в конце концов собственная греховная натура этой особы ее же и погубила. Она наложила на Ричарда плотское заклятие, а в результате оно обратилось против нее самой.
— Послушать вас, так она была просто ведьмой!
Тонкие губы тронула едва уловимая улыбка.
— Ведьмой, говорите? В сущности, так оно и есть. В прежние времена ее непременно обвинили бы в колдовстве и предали сожжению на костре. Сейчас же стало модным разглагольствовать о всяческих неврозах и психических отклонениях. А вот прежде прямо говорили о ведьмах и одержимых дьяволом. Иногда я задумываюсь: действительно ли мы такие просвещенные, какими хотим выглядеть, и что хорошего дает такая просвещенность. По всей вероятности, ничего.
— А что же она дает?
— Простите, я вас не понял.
— Я спросил, есть ли что-нибудь положительное в наше время?
— А, теперь понятно! — Вэндерпол снял очки и устроил их на колене. Раньше я не мог разобрать цвет его глаз, теперь же увидел — светло-голубые, с золотистыми искорками. — Вы не веруете в Бога, мистер Скаддер. В этом, вероятно, и кроется причина вашего цинизма.
— Может быть, вы правы.
— Отвечаю на ваш вопрос. Господь всех нас любит, и эта великая и жертвенная любовь несет в мир добро. К пониманию этой истины непременно придут все — если не в этой жизни, то потом, когда настанет время предстать перед Всевышним.
Лучше бы увидеть добро еще при жизни, подумал я. И спросил, был ли Ричи верующим.
— Последнее время он испытывал некоторые сомнения. Ричард так ушел в процесс осознания самого себя, что у него не осталось времени для осознания Бога.
— Понятно.
— А потом, на моего сына наложила заклятие Венди Хэннифорд. Не смотрите на меня так — я выбираю слова обдуманно и утверждаю: Ричард в буквальном смысле пал жертвой ее заклятия.
— А каким он был раньше?
— Очень хорошим мальчиком, чутким, внимательным, обаятельным.
— У вас никогда не было с ним проблем?
— Никаких. — Он снова водрузил на нос очки. — Знаете, мистер Скаддер, я все время виню себя.
— За что?
— За все. Как это там поется в песенке? «Дети сапожника ходят босыми», да? Замечательная сентенция, как раз подходит к моему случаю. Должно быть, я слишком много времени уделял своей пастве и почти совсем не занимался единственным сыном. Я ведь воспитывал его один. Когда-то мне думалось, что все будет очень просто, а на самом деле…
— А мать Ричарда?
— Я потерял жену почти пятнадцать лет назад.
— Простите, я не знал.
— Это было тяжелым испытанием и для меня, и для Ричарда. Теперь, по прошествии времени, я понимаю, что мне следовало жениться вторично, но тогда… я не смог. Нанял в дом экономку и решил, что мои обязанности перед прихожанами будут способствовать воспитанию ребенка, дадут мне больше возможности бывать с ним, чем любому другому вдовцу. Мне казалось, что этого вполне достаточно.
— Сейчас вы уже так не думаете?
— Не знаю. Я часто размышляю о том, что мы не можем по своей воле сделать что-то, чтобы изменить нашу судьбу, — она не в наших руках. — На губах Вэндерпола промелькнула быстрая улыбка. — Конечно, мистер Скаддер, это удобное объяснение. Или наоборот.
— Да, я вас понимаю.
— А временами мне кажется, что я все-таки должен был что-то предпринять. Ричард был слишком замкнут, погружен в себя, застенчив…
— Когда вы еще жили вместе, он с кем-нибудь встречался?
— Конечно, встречался, у него было много друзей.
— А на свидания он ходил?
— Нет, Ричарда никогда не интересовали девушки — по крайней мере, пока он жил тут, я ничего подобного за ним не замечал. А потом… Потом он попал в сети этой дурной женщины.
— Вас не тревожил тот факт, что Ричард не увлекался девушками?
Этим вопросом я намеревался заставить его задуматься, хотел подтолкнуть его к мысли, что его сын, игнорируя женщин, имел другие влечения. Но даже если мне и удалось достичь цели, пастор ничем этого не показал.
— С чего бы мне тревожиться? — вскинув бровь, спросил он. — Я абсолютно не сомневался, что со временем Ричард непременно повстречает честную, порядочную девушку, которая впоследствии станет его женой и родит прелестных детишек. Поэтому меня совершенно не волновало нежелание Ричарда назначать легкомысленные свидания. Да сами подумайте, мистер Скаддер, причина великого множества бед человеческих лежит в излишней свободе общения людей противоположного пола. Поверьте, мне доводилось на своем веку видеть не только беременных девочек, которым едва стукнуло пятнадцать, но и совсем молодых ребят, страдающих от «дурных» болезней. Едва ли стоит удивляться, что меня несказанно радовало то, что мой сын несколько задержался — в этом смысле — в развитии.
Я снова промолчал, а Вэндерпол задумчиво покивал головой, будто соглашаясь с собственными мыслями.
— И все же, если вдуматься, если бы Ричард… был менее застенчив и невинен, он не попался бы так просто в сети мисс Хэннифорд, не стал бы такой легкой добычей развратницы.
И вновь повисла пауза. Минуты три мы сидели в полной тишине, потом я задал еще несколько ничего не значащих вопросов, ответы на которые меня не особенно интересовали. Вэндерпол еще раз спросил, не желаю ли я выпить чашку кофе. Столь явный намек, что аудиенция затянулась, был понятен даже полному недоумку, к коим я себя не причислял. Посему я начал откланиваться, и он не стал меня задерживать.
Мы прошли в вестибюль. Надевая куртку, я все-таки не удержался и спросил:
— Как я понимаю, вы виделись с Ричардом после убийства. Это так?
— Да.
— Это было в его камере?
— Да, в камере. — Лицо священнослужителя едва уловимо дернулось при воспоминании о последней встрече с сыном. — Свидание было совсем недолгим… Я постарался сделать все, что в моих силах, чтобы успокоить моего мальчика, чтобы он наконец пришел в согласие со своей бессмертной душой. Как видите, я
