— Четверг.
— С билетами, вероятно, трудно?
— Все распроданы. Мальчики подумали, может, у тебя есть какой-нибудь блат.
Я вспомнил о Хьюзендале. Ему, наверное, ничего бы не стоило достать пару билетов. И он, вероятно, был бы рад оказать мне эту услугу. У меня, конечно, есть и другие знакомые, которые могли бы помочь, но…
Я сказал:
— Не знаю. Надо подумать. Осталось так мало времени.
Не то чтобы я не хотел увидеть своих сыновей, по крайней мере в ближайшие два дня, но согласиться сразу мне мешало сомнение: в самом ли деле ребята хотят пойти со мной на игру, или я нужен им только для того, чтобы раздобыть билеты?
Я поинтересовался, пройдут ли в нашем городе какие-нибудь другие матчи в ближайшее время.
— Будут. В четверг. Но в этот день у них в школе вечер.
— Знаешь, четверг гораздо удобнее для меня, чем суббота.
— Мне бы не хотелось, чтобы они пропустили школьный вечер…
— На четверг легче достать билеты.
— И что?..
— Думаю, я не смогу купить билеты на субботу, но постараюсь достать что-нибудь на четверг. К тому же в этот день будет более важная игра.
— Вот как ты поворачиваешь! Если я не соглашусь, вся вина ляжет на меня.
— Ну что ж, тогда я кладу трубку.
— Нет-нет, погоди! В четверг так в четверг. Позвони, если достанешь билеты.
Я обещал позвонить.
Странная вещь: мне страшно хотелось нализаться, но к спиртному душа не лежала. Некоторое время я расхаживал по комнате, затем спустился, вышел в парк и сел на скамью. К соседней скамейке с деловым видом подошли два юнца. Они уселись и закурили. Один из них уставился на меня и подтолкнул локтем своего приятеля; исподтишка тот внимательно меня оглядел. Они встали и пошли прочь, то и дело поворачиваясь, чтобы удостовериться, не иду ли я за ними. Я оставался на месте. Нетрудно было догадаться, что один из них собирался продать наркоту другому, но они не решились провернуть сделку на глазах человека, смахивавшего на копа.
Не знаю, как долго я там просидел. Часа два, вероятно. Время от времени ко мне подходили попрошайки. Кое-кому я давал мелочь, которая, очевидно, должна была пойти на покупку очередной бутылки сладкого вина; кое-кого посылал подальше.
К тому времени, когда я оставил парк и пошел по Девятой авеню, Собор Святого Павла уже закрылся — было слишком поздно молиться.
Бар Армстронга, однако, работал. Всю долгую прошлую ночь и весь день я не брал в рот спиртного. Поэтому я попросил подать мне только виски. Никакого кофе.
О следующих сорока часах у меня остались довольно смутные воспоминания. Не знаю, долго ли я проторчал у Армстронга и куда отправился потом. В пятницу утром я проснулся в номере гостиницы в районе сороковых улиц; судя по убогой обстановке, это заведение было из тех, куда проститутки с Таймс- сквер водят свою клиентуру. Я не помнил, чтобы ко мне в какой-то момент присоединилась женщина. Все деньги остались при мне, и, стало быть, я провел ночь в одиночестве. На комоде стояла на две трети опустошенная бутылка бурбона. Я допил виски и, покинув гостиницу, продолжал пьянствовать, лишь время от времени приходя в себя. Очевидно, ночью я решил, что с меня хватит. Поэтому, когда в субботу утром меня разбудил телефон, я был уже в своей гостинице.
Он звонил довольно долго, прежде чем я очнулся и протянул руку к трубке. Я умудрился столкнуть аппарат с прикроватной тумбочки на пол, но к тому времени, когда мне удалось поднять его, я был уже почти в полном сознании.
Звонил Гузик.
— Вас трудно найти, — сказал он. — Я разыскиваю вас со вчерашнего дня. Вам ничего не передавали?
— Я не подходил к администратору.
— Нам надо поговорить.
— О чем?
— Скоро узнаете. Буду у вас через десять минут.
Я попросил его дать мне полчаса. Он сказал, что подождет меня в вестибюле. Я согласился.
Я принял душ — сперва горячий, потом холодный. Проглотил пару таблеток аспирина и обильно запил их водой. Голова была еще тяжелой с похмелья, чего, собственно, и следовало ожидать, но чувствовал я себя вполне сносно. Запой как бы очистил меня. Смерть Генри Прагера все еще тяготила меня — вряд ли удастся когда-либо сбросить это бремя с плеч. Но я сумел хоть отчасти избавиться от чувства вины, которое уже не терзало меня с такой силой.
Я взял одежду, которую носил эти дни, и, скрутив, запихнул в стенной шкаф. Как-нибудь после я решу, можно ли спасти ее химчисткой, пока же мне не хотелось даже думать об этом. Затем я побрился, надел все чистое и выпил еще два стакана воды из-под крана. Аспирин снял головную боль, но после долгих часов пьянства мой организм был сильно обезвожен: каждая его клеточка страдала от неутолимой жажды.
Я спустился в вестибюль еще до появления Гузика. У администратора выяснил, что он звонил четыре раза. Каких-либо других известий или представляющей интерес корреспонденции не было. Я просматривал одно из рекламных писем — некая страховая компания обещала мне совершенно бесплатно прислать кожаную записную книжку, если я сообщу дату своего рождения, — когда вошел Гузик. На нем был хорошо пошитый костюм; заметить под ним револьвер оказалось довольно трудно.
Он сел в кресло рядом со мной и снова пожаловался, что меня очень трудно найти.
— Хотел с вами поговорить сразу после того, как допросил Этридж, — сообщил он. — Занятная штучка! И как меняется! То она, видите ли, дама из высшего света — даже не подумаешь о ней чего-нибудь плохого, а то настоящая, как есть, проститутка.
— Да, женщина она чудная.
— Сегодня мы ее выпускаем.
— За нее внесли залог? А я думал, ее обвинят в убийстве с отягчающими обстоятельствами.
— Залог не нужен. Мы не можем предъявить ей никакого обвинения, Мэт. У нас нет доказательств.
Я смотрел на него, чувствуя, как напрягаются мускулы моих рук.
— Сколько ей это стоило? — спросил я.
— Я же сказал вам: залог не нужен. Мы…
— Сколько стоило ей откупиться от обвинения в убийстве? Я не раз слышал, что даже убийца может выйти сухим из воды, если у него достаточно зеленых. Мне еще никогда не приходилось видеть такого, но слышать — я слышал, и…
Казалось, он был готов врезать мне, и я мысленно молился, чтобы он это сделал, потому что мне нужен был повод, чтобы размазать его по стенке. На шее у него вздулась жила, глаза превратились в узкие щелочки. Но вдруг он расслабился, лицо приобрело обычное выражение.
— Естественно, вы не хотите мне верить.
— Ну еще бы!
Он покачал головой.
— Нам не за что зацепиться, — повторил он. — Вот что я пытаюсь вам вдолбить.
— А как насчет Орла-Решки?
— Она не убивала его.
— Ну, так ее хахаль. Или ее сутенер — не знаю, что их там связывало. Короче — Лундгрен.
— Исключено.
