— Да? Рассказала бы друзьям, что сама мастер эмоций. Думаешь, тогда они бы тебя стали слушать?
Время будто останавливается.
Даника в ужасе подняла руку, словно пытаясь заслониться от слов Криса. Мальчик явно говорит правду.
А значит, она все это время врала.
Сэм падает. Наверное, собирался встать и споткнулся. Табурет с грохотом опрокидывается на пол, а сосед врезается спиной в кухонный шкаф. Жуткое выражение лица: он больше не желает ее знать. Меня от этого взгляда передергивает — ведь я боюсь, что когда-нибудь он вот так посмотрит на меня.
Ставлю упавший стул на место, чтобы сделать хоть что-то.
— Нам пора. Кассель, пошли. Идем отсюда.
— Постой. — Даника подходит к Сэму и застывает в нерешительности, а потом оборачивается к Крису и кричит: — Как ты мог?
— Я не виноват, что ты врала, — запинается тот.
Парень сам в ужасе и хотел бы забрать свои слова обратно.
Сэм ковыляет к дверям.
— Я с ним поговорю, — обещаю я Данике.
— Ты тоже врал. — Она в отчаянии хватает меня за руку, так сильно, что я чувствую, как ее ногти впиваются в кожу сквозь рукав рубашки, сквозь кожаные перчатки. — Ты ему врал все время, почему тебе можно, а мне нельзя?
Скидываю ее руку, стараясь не показать, насколько меня задели эти слова. Прямо сейчас я не очень к ней расположен. До сегодняшнего дня и не подозревал, насколько мало она мне доверяет. Единственный знакомый мне мастер эмоций — мама, если Даника хоть чуточку на нее похожа, то и мне не следует ей доверять.
— Я же сказал, поговорю с ним. Сделаю, что смогу.
«Кадиллак» по-прежнему припаркован возле дома, но Сэма нигде не видно — ни в саду, ни во дворе у соседей возле бассейна, ни на улице. Вдруг дверца катафалка открывается: он лежит на спине на заднем сиденье.
— Залезай. Все девчонки дуры.
— Ты что делаешь?
Забираюсь к нему. Немного жутковато. Крыша машины изнутри обтянута серой тканью, сквозь затемненные окна почти ничего не видно.
— Думаю.
— О Данике? — Глупый вопрос, и так все понятно.
— Теперь ясно, почему она не хотела проходить тест. — Голос у него злой.
— Она боялась.
— А ты знал про ее способности? Только честно.
— Нет. То есть сначала подозревал, пока мы не познакомились поближе. Из-за всей этой суеты с «Колдунами». Но потом решил, что Данике просто хочется быть мастером. Как мне самому раньше. Пойми, очень страшно...
— Я не обязан ничего понимать.
До меня наконец доходит, на что похож «Кадиллак» изнутри — на багажник машины Антона. Как тогда, когда я ехал вместе с трупами, завернутыми в мешки для мусора. Хорошо помню тот запах. Нет, надо сосредоточиться на настоящем.
— Ты ей не безразличен. А когда кто-нибудь не безразличен, еще труднее...
— Я тебя никогда не спрашивал, какой ты мастер. — Сэм выплевывает слова, одно за другим.
— Нет, не спрашивал. И я очень тебе благодарен.
— А если бы спросил... Если бы спросил, ты бы рассказал?
— Надеюсь, что да.
Больше он ничего не говорит. Мы молча лежим на заднем сиденье катафалка, как два трупа.
ГЛАВА 11
Нельзя же вечно торчать возле дома Вассерманов. Едем к Сэму, утаскиваем из запасов его отца упаковку пива и распиваем его в гараже, сидя на старом темно-красном диване. Там еще стоит ударная установка — старшая сестра Сэма играла в группе.
— А где она сейчас? — Я отправляю в рот горсть арахиса в кунжуте (нашли пакетик рядом с пивом); орешки хрустят на зубах.
— В колледже Брин-Мар в Филадельфии. — Сосед громко рыгает. — Родители бесятся, потому что у нее девушка вся в татуировках.
— Да ну?
— А что? — ухмыляется он. — Думаешь, в нашей семье все насквозь правильные?
— Конечно, правильные, в таком-то навороченном колледже.
Сэм бросает в меня пыльной подушкой, но я отбиваюсь локтем, и она летит на бетонный пол.
— У тебя самого брат в Принстоне учился.
— Туше, — отпиваю еще немного теплого пива. — Устроим дуэль? У кого больше прав опорочить имя любимого родственника?
— А знаешь, — Сэм внезапно становится серьезным, — я вообще-то весь первый год, как нас поселили в одну комнату, думал, что ты меня убьешь.
От смеха чуть не выплевываю пиво.
— Да нет, с тобой жить — это как... Как постоянно заряженный пистолет. Ты похож на леопарда, который притворяется домашним котом.
Смеюсь еще громче.
— Да ну тебя, не смейся. Ведешь себя вроде как обычные люди, но ведь леопарды тоже пьют молоко и играют, совсем как кошки. Но ты совершенно другой. Отвлечешься на минуту, а ты уже точишь когти или, не знаю, антилопу загрыз.
— Да уж.
Сравнение нелепое, но мне уже не до смеха. Я-то думал, что неплохо маскируюсь в школе, а судя по словам Сэма — притворщик из меня совсем никудышный.
— И Одри тоже. — Сосед тычет в меня пальцем; уже порядком набрался и не успокоится, пока не выложит свою теорию во всех подробностях. — Вы встречались, и ты вел себя так, словно она с тобой именно из-за этого — потому что ты умело притворяешься хорошим парнем.
— А я и есть хороший парень.
Во всяком случае, стараюсь им стать.
— Да ну, — фыркает Сэм. — Ты ее пугал, именно поэтому и нравился. А потом она испугалась слишком сильно.
— Да ладно, давай серьезно. Я ведь никогда ничего...
— А я и так серьезнее некуда. Всем известно — ты опасен.
— Прекрати. — Хватаю еще одну подушку и у тыкаюсь в нее лицом.
— Кассель?
— Ты травмировал мою нежную психику. Больше не надо...
— Какой ты мастер? — В глазах у соседа пьяное доброжелательное любопытство.
Замолкаю на полуслове. Что сказать? Время замирает, мы застыли, как мухи в янтаре.
— Ладно, неважно, можешь не говорить.
Я знаю о его догадках: Сэм считает меня мастером смерти. Наверное, даже думает, я кого-нибудь убил. Сосед у меня совсем неглупый малый, раз догадался раньше меня самого, что я по-настоящему опасен. А значит, и про мое участие в убийстве одного из тех людей, из досье, тоже вычислил. Скажу, что
