— Он болен? — поинтересовалась Кэролайн.
— Нет. У него были некоторые проблемы, но сейчас мой визит нужен в основном для подтверждения того, что лечение, которое я провел в Лондоне в прошлом году, оказалось успешным.
— Понятно, — кивнула пожилая леди. — Вы там, в своей клинике, творите чудеса. Я очень расстроилась, узнав, что ты ее покинул.
— Мне надо было немного проветриться, — пояснил доктор. — Как раз в это время мне предложили прочитать курс лекций в Соединенных Штатах, и я согласился.
Оливия внешне никак не проявляла интереса к их светской болтовне. Но даже если бы и прислушалась, то все равно не смогла бы понять, в какой области медицины работает знакомый тетушки Кэр.
Девушка продолжала сидеть, явно погруженная в свои мысли. Все это время она думала об этом человеке — об этом докторе, к которому испытывала совершенно непонятное резкое предубеждение, предубеждение, которое не уменьшилось и после того, как она узнала о его профессии. Она уже не раз заявляла тетушке, что сыта по горло врачами: ведь именно врачи похоронили ее надежду на выздоровление, заявив, что в ее случае медицина бессильна.
Она боялась еще раз ощутить на себе проницательный взгляд этого человека, уже заставшего ее однажды врасплох, и очень хотела сбежать. В то же время — как бы глупо это ни могло показаться — Оливия категорически не желала демонстрировать ему свою хромоту. Ну а, кроме того, тетушка Кэр так рада этой встрече, что было бы крайним эгоизмом испортить ей удовольствие. Если Оливия выразит желание уйти, та сочтет своим долгом сопровождать ее.
В этот момент Кэролайн, вспомнив, что пригласила Гиффорда совсем не для того, чтобы обсуждать с ним общих знакомых, резко сменила тему:
— Оливия, милая, тебе, должно быть, скучно слушать о людях, которых ты и не знаешь совсем. Прости, но с Гиффордом у меня связано так много воспоминаний! Ведь он был любимым учеником моего покойного мужа.
— Ради Бога, не беспокойтесь обо мне, — откликнулась девушка и неожиданно даже для себя самой произнесла: — Не сочтете ли вы невежливым с моей стороны, если я вас покину?
— Бедное дитя, ты совсем устала! — всплеснула руками миссис Морнингтон. — Я не должна тебя так мучить! Гифф, она отнюдь не так крепка, как пытается…
— Я в полном порядке, — перебила ее Оливия. — Ты вполне можешь продолжить беседу с доктором Хардингом. Я в состоянии сама лечь в постель. — С этими словами она встала, мысленно возблагодарив Бога за то, что это удалось сделать без видимого усилия.
Какое-то мгновение миссис Морнингтон колебалась, но потом решила, что таким образом получает замечательную возможность поговорить с Гиффордом не откладывая, и бодро произнесла:
— Очень хорошо, милая. Спокойной ночи. Я вернусь тихонько и не буду тебя будить.
— Спокойной ночи, тетушка. Прости, я действительно в каком-то дурмане. — Оливия протянула руку Гиффорду: — Спокойной ночи, доктор Хардинг.
— Спокойной ночи, мисс Элейн.
Гиффорд стоя проводил ее взглядом, пока она не скрылась в дверях террасы, и повернулся к миссис Морнингтон:
— Она действительно справится?
— Да. Она старается проявлять максимум самостоятельности. Садись, Гифф. Как раз об Оливии я и хотела с тобой поговорить.
— Я и не сомневался, — с пониманием откликнулся тот. — Что с ней произошло? Когда я впервые ее увидел, я был в полной уверенности, что мир скоро будет лежать у ее ног!
— Ты видел, как она танцует?! — в волнении воскликнула миссис Морнингтон.
— Да. Как раз незадолго до отъезда в Америку. Но тогда я не подозревал даже, что она как-то связана с вами. Что с ней случилось? Почему ее больше не лечат?
— Они сказали, что больше ничего сделать нельзя.
— Кто это — они?
— Понимаешь, — вздохнула женщина, — когда это произошло, я повезла ее к Блейр-Робертсону, как- никак он один из крупнейших…
— Да-да, — нетерпеливо перебил ее Хардинг. — Я знаю. Расскажите же мне, что с ней случилось?
— Ох, конечно, ты же не знаешь. Она поехала с друзьями на уик-энд за город. И ей нужно было вернуться рано утром на репетицию. Девочка готовилась к своей первой настоящей роли — она должна была танцевать в «Лебедином озере». Это был тот шанс, к которому она стремилась всю жизнь… — Голос миссис Морнингтон дрогнул.
— Ну и?.. — торопил ее Гиффорд.
— Один из хозяев дома вызвался ее отвезти.
— И этот дурак разбил машину?
— Он не виноват. Один молодой негодяй, наверняка наркоман, угнал чужую машину «покататься». И врезался прямо в них на перекрестке. Обе машины — вдребезги, тот, кто вез Оливию, скончался на месте, ее выбросило… Ее, конечно, тут же доставили в ближайший госпиталь. С тяжелым сотрясением мозга и — как там установили — со сложным переломом бедра. Конечно, они сделали все, что могли, но я до сих пор думаю, что, если бы ее сразу отвезли в Лондон, все могло быть иначе. Я начала заставлять ее двигаться, как только это стало возможно. Они убеждали нас, что все пройдет, и Оливия пыталась им поверить, но я жутко переживала. Блейр-Робертсон не показал мне заключения, только успокаивал Оливию. В конце концов он был вынужден признать, что больше ничего сделать не может, дальнейшее улучшение — дело времени, и крайне неохотно сообщил, что с надеждой вернуться в балет ей придется расстаться навсегда. Я не могла с этим смириться, не говоря уж о бедной девочке. Поэтому я повезла ее в Вену, к специалисту, который считается одним из лучших ортопедов в мире.
— И что он сказал?
— Сказал, что нужна еще одна операция. Но честно признался, что шансов на успех — пятьдесят на пятьдесят. Максимум, на что можно рассчитывать, — она сможет нормально ходить. Главная для нее проблема — нагибаться, этого она практически не может. Ну, например, если уронит что-нибудь — ей уже не поднять.
— Понимаю. Я видел это сегодня днем.
— Ты видел ее?
— Да, — кивнул Гиффорд. — Но дело не в этом.
— Как ты мог заметить, — грустно сказала миссис Морнингтон, — нет никакой надежды, что она сможет продолжить свою карьеру. Но, Гиффорд, балет для нее — это вся жизнь! — Губы пожилой леди дрогнули. — Она не просто прекрасно танцевала; она артистка милостью Божьей!
Гиффорд нахмурился:
— Естественно, вам не пришло в голову обратиться ко мне…
— Да, я подумала о тебе совсем недавно. Ты знаешь, я до сих пор получаю все медицинские журналы, которые выписывал Элистер. И я прочитала твою статью, где ты пишешь об открытии, которое вы сделали с Пэйджем Чэмберсом. В прошлом году мы ведь с тобой не виделись. Меня довольно долго не было в Англии, ты уезжал в Америку. Теперь я поняла, что ты стал специалистом, который может творить чудеса!
— Ерунда, — твердо заявил Гиффорд. — Я просто пахал как одержимый, это верно, но к этим результатам мы пришли вместе с моими коллегами, и нам просто очень повезло.
— Я просто хочу знать, — четко произнесла миссис Морнингтон, — можно ли, по твоему мнению, сделать что-нибудь для Оливии?
— Как я могу сейчас судить? — не менее четко ответил вопросом на вопрос Гиффорд.
Взглянув на него, миссис Морнингтон внезапно осознала, насколько изменился этот любимый студент ее мужа с тех пор, как она видела его в последний раз, когда он оставил свой пост в одном из лондонских научных медицинских центров и прикрепил свою вывеску на двери одного из зданий на Уимпол-стрит. Теперь она поняла, с какой целью.
— Разумеется, — продолжил молодой доктор, — я ничего не могу сказать без обследования.
