... Было немногим больше часа ночи, когда события стали развиваться быстрее. В это время обычно веки тяжелеют, в ногах появляется усталость и наступление утра ждут как выхода из длинного туннеля.
Кандидо сидел с наушниками, а Фабиен и Сен-Жюст начинали четвертую партию в белот[3], когда в кабинет влетел Риотт.
— Все в порядке! — закричал он.
— В чем дело? — спросил Сен-Жюст, бросая карты.
— Милсент столкнулся с «Игл» на вираже у Красного холма, — Риотт перевел дыхание. — Обе машины годятся в металлолом.
—А гонщики? Риотт улыбнулся:
— Милсент цел. Что касается Костелло — он на своей «Игл» шел третьим после «Игл» Левиса и Стоуна и «Матры» Лабруса, — у него сломано два ребра. Ничего страшного.
— Как это произошло?
— Когда Костелло обогнал Милсента, он, должно быть, чересчур быстро свернул. Короче, передняя часть машины Милсента задела кузов автомобиля Костелло. А потом обе машины врезались в защитное ограждение.
Сен-Жюст спросил взволнованно:
— По-твоему, Милсент это сделал нарочно?
Тот же вопрос, что и несколько часов назад при столкновении с «Феррари». И Риотт ответил так же неуверенно:
— Я ничего не видел. И Готье тоже. По мнению комиссара, который там находился, виноват, скорее, случай.
Сен-Жюст взглянул на Фабиена. Уставившись в землю, нахмурив брови, детектив о чем-то размышлял. Почувствовав на себе взгляд Пьера, он вопросительно посмотрел на него.
— Мне лично, — сказал журналист, — все ясно: столкновение с «Феррари» было случайным, непредвиденным, а с «Игл» — запланированным. Мишень преступников — это «Игл».
Фабиен, казалось, сомневался:
— Ты, наверное, забыл, что Танака приятель Ричардсона?
— Ну и что? Во всяком случае, надо выбрать след и идти по нему. В этом деле надо поступать как в игорном зале: задумать какой-то номер и надеяться, что не ошибешься.
Чтобы окончательно убедить Фабиена и Риотта, Сен-Жюст добавил:
— До того как Милсент спровоцировал аварию — я повторяю, спровоцировал, — положение «Игл» было блестящим: одна машина впереди, другая идет третьей и выжидает. Их положение могло только улучшиться, если бы не вмешались преступники. Стартовало четыре «Игл». В начале вечера одна машина выбыла из состязаний из-за лопнувшей шины. Другая вследствие разных причин шла с большим опозданием. Ее Милсент не стал трогать. А то, что Танака приятель Ричардсона, — это лучший способ отвести подозрения.
На этот раз Фабиен и Риотт, казалось, согласились. Детектив даже добавил:
— Кстати, надо проверить «Игл», у которой лопнула шина. Может, это тоже дело преступников?
Они собирались идти, когда в комнату вошел Ронжье. Увидев на голове Кандидо наушники, он нахмурил брови:
— У вас тайная радиостанция?
Фабнен не отказал себе в удовольствии дать комиссару некоторые объяснения.
— Неглупо, — неохотно одобрил полицейский. Нелегко ему было признать заслугу Фабиена, которого он продолжал считать несерьезным любителем.
Повернувшись к Cен-Жюсту, он заметил:
— Вы могли бы держать меня в курсе. На это ответил Фабиен:
— Я знаю, что вы не принимаете меня всерьез, поэтому я хотел сначала убедиться, что микрофон работает, а потом рассказать вам. У меня тоже есть самолюбие.
Ронжье невнятно пробормотал: «Ладно, ладно» — и вернулся к цели своего визита.
Он придерживался того же мнения, что и Сен-Жюст, — мишенью были «Игл», и одобрил идею осмот реть машину, которая вышла из строя в начале вечера.
Осмотр их разочаровал. Авария произошла при выходе из виража у Красного холма при входе в Унодьерскую прямую. Задняя шина лопнула в момент наибольшего ускорения. Машина поехала зигзагами, задела защитное ограждение и загорелась. Благодаря огнеупорному комбинезону гонщик не слишком пострадал. Но, обследуя сгоревшие остатки машины, трудно было ответить, является это делом рук преступников или нет. Также не было ответа на вопрос, случайно или нарочно Милсент задел «Игл». Эта неуверенность приводила Сен-Жюста в ярость.
— Все знаем, а ничего не можем доказать, — сказал он Ронжье. — Черт знает что!
Комиссар пожал плечами. Бессонная ночь оставила следы на его лице.
— Будем надеяться, что микрофон Фабиена поможет нам разъяснить ситуацию.
Взглянув на часы, он добавил:
— Выпьем крепкого кофе. Сейчас около четырех. Нам это не помешает.
— Через час наступит утро, — сказал комиссар.
Сен-Жюст с мрачным видом пошутил:
— Возможно, тогда нам станет виднее.
XIX
Над трассой занималось утро. Было начало шестого, и трибуны пока пустовали. Оживление начнется не раньше семи. Сен-Жюст это знал: каждый год было одно и то же.
Только около машин, на контрольной вышке и в ложе прессы оживление не прекращалось. Краски потускнели, костюмы еще больше измялись, но сердце гонки билось в ритме моторов.
На трассе оставалось всего двадцать пять машин. «Игл» Левиса и Стоуна уверенно лидировала. Она на четыре круга опережала «Порш» Кремера и на шесть кругов «Матру» Лабруса и Рипа, для которых ночь оказалась тяжелой.
Победа «Игл», казалось, была вне сомнений.
Смертельно уставшая Доротея отправилась спать, Риотт сменил ее у наушников, Кандидо по- прежнему вел наблюдение за рестораном Танаки. Фабиен дремал в кресле.
Сен-Жюст только что вернулся с трибун в комнату детектива, когда примчался Кандидо. Он задыхался — Франк прибыл на трассу и вошел в ресторан Танаки.
Риотт подскочил от неожиданности, когда Сен-Жюст сорвал с его головы наушники, хватаясь за блокнот и карандаш.
Вначале Пьер услышал шум шагов. Затем Танака, которого он узнал по акценту, спросил: «Итак, все идет как вы хотите?»
Голос с парижским выговором, вероятно принадлежащий Франку, лаконично ответил: «Все нормально».
Наступило молчание, затем вновь послышался голос Франка: «Вот, возьмите».
Опять молчание, потом с отчаянием в голосе заговорил Танака: «Ах нет! Прошу вас! Оставьте меня в покое. Я вам помог. Я постарался».
Танака, должно быть, находился совсем близко от микрофона, потому что Сен-Жюст слышал, как он тяжело дышит.
«Для этого здесь Новали. Используйте его».— «Мы не хотим рисковать. Вы можете действовать совершенно спокойно. Франсуа один раз уже сделал дело. Этого достаточно. Все прошло хорошо, но нельзя слишком часто искушать судьбу. Он будет действовать только в случае, если вы потерпите неудачу».
