происходит. В ту же секунду он был смертельно ранен.
— Кто из вас стрелял? — спрашивает Баньель.
— Никто, господин комиссар, клянусь. Мы никогда не видели ничего подобного. В зале было полно работников кино.
— Газеты пишут, однако, что полицейские стреляли в целях самозащиты.
— Это все болтовня, комиссар. Никто в «Таверне» не стрелял. Декюрзье не был даже вооружен, я тоже, равно как и Марио Прост, владелец. У Бухезайхе был пистолет, но он ушел через погреб…
— Но ведь там оставались еще Лутрель, Ноди и Аттия, которые не имеют привычки выходить из дома с пустыми карманами, — ухмыляется Дюрье.
— Что? Кто? — ошеломлен Дешан. — Но их там вовсе не было!
— Как это? — подскакивает Баньель. — Ты утверждаешь, что полицейские Нузея сражались с тенями?
— Именно так. Ни Лутреля, ни Аттия, ни Ноди там не было.
Мы переглядываемся. Патрон сдержанно улыбается. Несмотря на утверждения префектуры полиции, заголовки-дифирамбы газет и заявления самого префекта, штурм «Таверны» потерпел фиаско. Зачем скрывать? Неудача наших коллег доставляет нам бесспорное удовлетворение.
— Если вы поступите со мной по-человечески, — продолжает Дешан, — я сообщу вам сведения, благодаря которым вы поймаете их. Только при условии, что это останется между нами.
— Говори, — подбадривает его Баньель.
— Вот. Я знаю одного парня, который контактирует с Жо Аттия. Его зовут Комар, потому что он карлик, его рост всего метр пятьдесят сантиметров. Он встречается с Жо в бистро «Этан», в предместье Сен-Мартен. Разве это не услуга, господин комиссар?
Баньель делает затяжку, думает, затем принимает решение:
— Борниш, проводите Дешана в «Санте».
Надевая наручники на заключенного, я с удивлением смотрю на своего шефа.
— А протокол? — спрашиваю я его.
— Какой протокол, Борниш? — удивляется он. — Когда имеешь дело с серьезным и интересным осведомителем типа Дешана, не стоит досаждать ему бумагомаранием.
Легко догадаться, о чем думает Дешан. Его взгляд ясно выражает: комиссар — это человек! В то время как я… Впрочем, в машине, везущей нас в тюрьму, он неожиданно спрашивает меня:
— Скажите, что я вам такое сделал? Почему вы хотели потопить меня?
Невозможно объяснить ему, что в данном случае Баньель просто выпендривался. Машина сворачивает к «Сайте», и бретонец заявляет:
— Я забыл сказать вашему шефу об одной интересной детали. Передайте ему, что Лутрель посещает одно кафе на Монмартре… «Солнце Орана» на улице Жоффруа-Мари. Его хозяин — тулузец, один из его приятелей. Вы не забудете?
— Не волнуйся.
Я собираюсь как можно скорее отправиться по этому адресу, но не хочу пока говорить об этом Баньелю. Жильбер Дешан — это единственная частная собственность, которой я обладаю.
Если рост Комара и достигает метра пятидесяти, как утверждает Дешан, то только благодаря туфлям на высоких набивных каблуках. Босиком он не превышает метра сорока двух сантиметров. Это действительно карлик, карманный вор, уменьшенная модель мошенника, мини-жулик. Зато у него большая голова, рыжие волосы и маленький вздернутый нос. Лицо его на редкость морщинистое, напоминающее смятую бумагу. Его левая ноздря постоянно подергивается от тика.
Когда я вхожу в кафе, он стоит на табурете, чтобы дотянуться до стойки. Я быстро осматриваюсь в погруженном в полумрак баре. На стенах висят пожелтевшие фотографии Марселя Сердана, Эдит Пиаф, Роберта Шаррона, Мистен-гетт, Жана Робика, Мишеля Симона, Лорана Детюиля, Рене Виетто, Мари Белль, Мадлен Солонь и Сталина. Прямо над полками, где стоят бутылки с аперитивом.
Комар недоверчиво смотрит на меня. Он спрашивает низким голосом, почти басом, неожиданным в этом маленьком теле:
— Это ты меня вызвал?
Я киваю. Разговаривая с ним накануне по телефону, я отметил его недоверчивость. Поэтому я сразу перешел к делу и сказал, что хочу с ним увидеться по «поводу Дешана». Описав ему свои приметы, договорился о времени нашей встречи в кафе «Этан».
Комар протягивает мне миниатюрную ручку.
— Тебе что-нибудь нужно?
— Нет, — говорю я. — Не мне. Жильберу. Он взял адвоката Борена. Он просил меня передать тебе, чтобы ты избавился от носков из Молльена.
— Почему? — спрашивает Комар, вытаращив глаза.
— Дело в том, что двое парней, которых полицейские задержали в Мо, раскололись. Жильбер просил передать, чтобы ты был начеку. Если тебя спросят, то ты его не знаешь, и он тебя тоже не знает.
По-видимому, мне удается моя роль, так как недоверчивость Комара улетучивается.
— Само собой! — восклицает он. — Значит, он сидит по делу Молльена?
В голосе его угадывается беспокойство, и я начинаю подозревать, что он тоже участвовал в операции. Мне очень любопытно, какие на нем носки.
— Нет, — говорю я, — только по делу Шампини. В «Санте» он встретил одного парня, которого освободили, и тот связался со мной. К счастью, я в этом не замешан. Кражи — это не моя специфика…
— А ты по какому профилю? — заинтересованно спрашивает Комар.
— Угон автомобилей. Это доходнее и легче сбыть, особенно в провинции. Конечно, встречаются мошенники, но в целом это доходно.
Я вру с легкостью, без всякого риска, так как если я попадусь, я тут же достану удостоверение и отведу Комара в комиссариат. Однако я предпочел бы больше узнать о Жо Аттия. Комар снова становится подозрительным.
— А ты давно знаешь Жильбера? — спрашивает он.
Это ловушка. К счастью, я изучил дело Дешана в архивах судебной полиции.
— Четыре года. Мы познакомились в «Санте» в сорок втором. Он сидел за подделку хлебных карточек, а я — за гомосексуализм.
— Ты и вправду больше похож на гомика, чем на угонщика, — замечает Комар. — Это называется соединять приятное с полезным.
Я проглатываю комплимент и невозмутимо продолжаю:
— Он был в камере пять-тридцать, а я — пять-тридцать пять. Во время войны мы потеряли друг друга из вида, но после Освобождения встретились у Мари-Луизы, на улице Блондель.
— У жены Бухезайхе?
— Да. Совсем недавно, потому что я был до этого на Лазурном берегу. Ты выпьешь чего-нибудь?
— Анисовый ликер, Жанно, — заказывает Комар.
— Два.
Хозяин с торчащими ушами пристально рассматривает меня. Я поворачиваюсь к Комару.
— Меня зовут Дегалтье, Теофиль. Предки наградили меня дурацким именем. Друзья зовут меня Тео, так короче. Я оставлю тебе свой адрес. До полудня я дома. Если тебе что-нибудь понадобится…
Сейчас наступает ответственный момент. Эта преамбула мне нужна, чтобы усыпить бдительность Комара, развеять его сомнения. Члены воровского мира всегда начеку, всегда бдительны и наблюдательны, чтобы не попасть в западни, расставленные полицией. Я осознаю это, когда Комар, сделав большой глоток, прямо говорит мне:
— Странно, что Жильбер никогда не рассказывал мне о тебе.
Я с трудом удерживаюсь от искушения достать свое полицейское удостоверение и продолжить после этого нашу беседу на улице Бассано. Комар не устоит перед воплями Дюрье и бицепсами Гелтеля, это точно. Но он скажет минимум, а его арест только насторожит главарей. «Терпение», — убеждаю я себя.
