Управление судебной полиции. Тюрбиго девяносто два-ноль-ноль и Одеон сорок три-восемьдесят, почтовые индексы двести восемьдесят, триста пятьдесят семь, триста шестьдесят, триста шестьдесят один, триста семьдесят семь. Париж, четвертое октября тысяча девятьсот сорок шестого года, Директор судебной полиции Дево».
Закончив чтение, дивизионный комиссар Жилле кладет циркуляр на массивный письменный стол. Его жесткий, высокомерный взгляд строго устремляется на сотрудников бригады, собравшихся в полном составе. С минуту он молчит, затем продолжает резким тоном:
— Как вы обратили внимание, циркуляр датирован четвертым октября. Сегодня десятое ноября. На распространение документа ушло тридцать восемь дней, хотя до набережной Орфевр от улицы Бассано всего пятнадцать минут ходьбы. Объяснение здесь одно: префектура полиции рассчитывала сама справиться с нейтрализацией гангстерской банды, руководимой Лутрелем. Ей это не удалось. Именно поэтому наши коллеги обращаются за помощью к другим ведомствам, главным образом к нам, в службу национальной безопасности, Сюртэ. Министр требует быстрых результатов от нашего директора, господина Валантена. Таким образом, это будет своеобразной проверкой кадров на соответствие занимаемой должности.
Комиссар снова строго смотрит на нас, затем поворачивается к невысокому молодому человеку, элегантному, рафинированному брюнету, стоящему справа от него.
— Комиссар Дени, — представляет он. — Он будет заниматься этим делом с группой из десяти человек. Совместно с коллегой Баньелем. В его распоряжении будут машины в любое время суток. Я не потерплю никакого смехотворного и глупого соперничества внутри бригады. Я ожидаю полнейшего сотрудничества. Министр требует от нас Лутреля, и он его получит. Отныне Лутрель становится нашей целью номер один. Это все, господа.
Жилле разворачивается, двери секретариата закрываются. Немного позднее Баньель и Дени распределяют задания в соседнем с нашим кабинете. Инспектора средних способностей подготовят архивные сведения. Остальные будут вести наблюдение и слежку. Каждый из нас получает разрешение на ведение следствия и фотографию убийцы. Настоящий цирк!
Когда вечером я прихожу в бар «Этан», зал почти пуст. Хозяин с мрачным видом стоит за стойкой, не скрывая своего разочарования.
— Привет, — говорю я, взбираясь на табурет. — Рюмку анисового ликера.
Хозяин молча достает с полки бутылку, ставит передо мной рюмку, наполняет ее, ставит на прилавок графин с водой. Я закуриваю сигарету и спрашиваю его:
— Комара не видел?
Хозяин поднимает на меня свои бесцветные глаза.
— Комара? Вот уже два дня, как его забрали, — грустно отвечает он.
Новость ошеломляет меня. Мои конкуренты оборвали один из немногих следов, которыми я располагаю. Я спрашиваю:
— Как это случилось?
— Он был в розыске в течение полутора лет за участие в ограблении в Туре. Рано или поздно это должно было случиться. Я думаю, он не скоро выйдет оттуда.
Я снова расплачиваюсь за свою неопытность. Комар был у меня в руках, и я упустил его, ничего из него не вытряхнув. Даже не потрудился заглянуть в картотеку, настолько я был уверен, что всегда найду его в «Этане». Я допустил промах и проклинаю себя за глупость: снова упустил свой шанс.
Выйдя на улицу, я зябко ежусь и поднимаю воротник пальто. Я решаю наведаться в кафе «Солнце Орана» на Монмартре, на которое мне указал Дешан. Восемь часов вечера.
Я подхожу к станции метро «Монмартр», поворачиваю направо, на углу улицы Жоффруа-Мари. Кафе «Солнце Орана» находится слева. Запотевшие стекла окон не дают мне возможности различить силуэты в зале. Вытянув шею, я несколько раз прохожу мимо двери, откуда доносятся голоса клиентов. Войти или нет? Я колеблюсь. А пока, чтобы не привлекать внимания, я перехожу на другую сторону улицы и хоронюсь в тени грузовика, почти напротив кафе.
Мне холодно. Я прячу замерзшие руки в карманы. Чтобы разогреть ноги, я обхожу грузовик, пританцовывая. Двери кафе открываются. Я вижу невысокого брюнета, бросающего на землю окурок. Ничего общего с Лутрелем. Я снова перехожу улицу и останавливаюсь у дверей соседнего с кафе дома. В этот момент я начинаю сожалеть о том, что оставил для себя информацию Дешана, не посвятив в нее шефа. Это глупо. Мы могли бы нейтрализовать это пристанище мошенников. Один я ничего не могу, у меня нет на это ни смелости, ни средств. Завтра я поставлю в известность Баньеля и Дени. Мы подсоединим бар к подслушивающему устройству и, воможно, получим какую-нибудь информацию. Я решаю отказаться от наблюдения и вернуться домой в тепло. Не успеваю я повернуть за угол улицы Жоффруа-Мари, как сталкиваюсь с мужчиной в баскском берете, с удивлением оглядывающим меня. Не обращая на него внимания, я продолжаю свой путь. Дойдя до площади Шатоден, я неожиданно поворачиваю назад, повинуясь интуиции. Человек к баскском берете подбегает ко мне, показывая блестящую бляху:
— Полиция! Ваши документы!
Сзади меня уже стоит здоровый малый в шляпе с мягкими полями и плаще.
— С кем имею дело? — спрашиваю я.
— Судебная полиция! — отвечает мужчина в берете. — Проверка документов.
Заинтригованный, я показываю свое удостоверение.
— Я тоже из полиции. Что-нибудь случилось?
Человек в берете выглядит растерянно. Тем не менее он с подозрительным видом изучает мое удостоверение. Достав из кармана фонарик, он сверяет мое лицо с изображением на снимке.
— Ваше удостоверение не в порядке, — говорит он наконец. — Мы должны проверить…
Я задыхаюсь от ярости.
— Как это, не в порядке? Я получил его в бригаде вместе с бляхой!
— В таком случае покажите вашу бляху.
Я нервно роюсь в карманах пальто. Тщетно. Я вспоминаю, что оставил ее утром на буфете в столовой. Я бормочу:
— Это глупо, но у меня нет ее с собой. Я вас уверяю, что…
— Ладно, хватит, — говорит человек в баскском берете. — Следуйте за мной.
Полицейский, захваченный полицейским, — это трагикомедия, и такое могло случиться только со мной! Несколько минут спустя я оказываюсь на скамье комиссариата предместья Монмартр, охраняемый инспектором в шляпе, в то время как его коллега исчезает в кабинете. Выйдя оттуда, он говорит мне подозрительно:
— Я посмотрел ваше удостоверение на свет: в нем имеются помарки.
Это правда. Год рождения — тысяча девятьсот девятнадцатый служащий по ошибке изменил на тысяча девятьсот двадцатый. Однажды вечером мы с Марлизой подтерли дату бритвой и поставили правильную дату китайскими чернилами, которые немного растеклись. Я как-то забыл об этом. Я пытаюсь объяснить это моему коллеге.
— Хорошо, — говорит он. — Я позвоню в вашу бригаду, чтобы за вами приехал кто-нибудь из ваших коллег и подтвердил это.
Я возражаю. Я стану посмешищем на всю оставшуюся жизнь, если только меня не выгонят. Кроме того, мне придется объяснить шефу, что я делал в этом сомнительном квартале в это время. Мой охранник подходит к мужчине в берете.
— Я могу быть свободен, господин Нузей?
Таким образом, я имею дело со старшим инспектором Нузеем. Герой Шампини кивает и поворачивается ко мне.
— Что вы делали у «Солнца Орана»? — спрашивает он. — Мы наблюдали за вами минут тридцать.
— У меня было свидание с девушкой, но она не пришла, — отвечаю я.
