— Убери оружие, Пьер, — предлагает ему Аттия.
Лутрель подчиняется. Голова его идет кругом. Неуверенными жестами он расстегивает пальто, отворачивает его полы, произносит нечленораздельные слова, расстегивает пиджак, втягивает в себя живот и убирает кольт за пояс. В нормальном состоянии операция заняла бы у него одну секунду. Но Лутрель пьян и возбужден своей неудавшейся вылазкой в ювелирную лавку. Пряжка ремня упирается в курок кольта. Пальцы Лутреля обхватывают холодную сталь. Он нервничает и резко нажимает на курок. Внезапно машину сотрясает оглушительный выстрел. Бухезайхе от неожиданности делает резкий поворот. Аттия подскакивает на своем сиденье, быстро оборачивается назад, но ругательство застывает на его губах. Вытаращив глаза, он на мгновение теряет дар речи, затем восклицает:
— Господи!
Кровавое пятно в форме звезды проступает на брюках Лутреля. Кровь стекает на сиденье и коврик. Аттия молча смотрит в глаза Лутреля в течение минуты, которая кажется ему вечностью. Затем радужная оболочка глаз Пьера тускнеет, а лицо становится мертвенно-бледным.
Большой Жо причитает:
— Что ты наделал, Пьер! О Господи!
Пьер отвечает ему стоном, зажимая пальцами рану. Сейчас он переживает те же муки ада, что и Саррафьян перед смертью. Его отяжелевшие веки закрываются, подбородок опускается на грудь. Кровотечение продолжается. Бухезайхе видит в зеркальце побелевшее лицо Лутреля. Он не нуждается в объяснении. Толстому Жоржу все понятно. Он просто спрашивает Аттия:
— Это серьезно?
— Он выстрелил себе в кишки.
— Ах! Скверно! Шлехт! Что будем делать?
Аттия думает. Если отвезти Пьера к Маринэтте, то это ничего не даст, кроме ее слез и истерики, в то время как Лутрель нуждается во врачебной помощи. Бухезайхе неожиданно предлагает:
— Давай отвезем его к врачу, который лечил тебя после Шампини.
— Ты с ума сошел! — возмущается Аттия. — Меня все знают в лицо. Если консьержка увидит меня с умирающим, пиши пропало. Врач тоже погорит. Нет, поедем к Жермене, жене Буржуа. Она живет в Четырнадцатом округе, на улице Ашиля-Люшера. Мы вызовем врача туда.
Машина сворачивает с авеню Версаль на мост Мирабо. Когда она останавливается на улице Ашиля- Люшера, Лутрель уже хрипит. Его брюки и пальто пропитаны кровью.
— Ты думаешь, это конец? — спрашивает Бухезайхе у Жо.
— Я не знаю. В любом случае мы должны поднять его к Жермене. Не оставлять же его здесь!
Улица пустынна, это удача. Друзья осторожно извлекают из машины безжизненное тело и поднимают его на третий этаж. Аттия стучит в дверь ногой, так как руки его заняты. Двадцать часов тридцать минут. Обычно Жермена ложится спать очень рано. Когда она открывает дверь, ее голова в бигуди. Она накинула розовый халат на прозрачную ночную сорочку. Жермене не больше тридцати лет, и она недурна собой, но сейчас, с лоснящимся от крема лицом, она похожа на творожную массу.
— Что случилось? — спрашивает она, пропуская странный кортеж.
— Неприятности, — лаконично отвечает Аттия. — Где телефон?
Не более чем четверть часа спустя появляется Бурели. Он приветствует Аттия и Бухезайхе и проходит в узкий салон, где Лутрель уложен на клеенке. При виде раненого врач испытывает шок. Не снимая пальто, он ощупывает живот Лутреля, затем встает с испачканными кровью пальцами.
— Он не может здесь оставаться, — заявляет он. — Как это случилось?
— Самоубийство, — объясняет Бухезайхе, — но мы не можем отвезти его в клинику, так как полиция будет тотчас же поставлена в известность.
Доктор Бурели кивает:
— Да, верно. Но его необходимо госпитализировать. Я знаю одну клинику. Если он не умрет, то полиция ничего не узнает.
— Ты думаешь, он выживет? — смущенно спрашивает Аттия.
Бурели отвечает уклончиво:
— Пока я ничего не могу сказать. Спускайте его, а я позвоню в клинику. Ждать нельзя, он и так потерял уже слишком много крови.
Клиника находится на авеню Домени. В то время как Лутреля транспортируют в хирургический блок, Жо Аттия заполняет его карту на имя Поля Шаплена, проживающего в Париже, по улице Дюрантен, пять. Все сведения, вымышленные, кроме места и даты рождения: Шато-де-Луар, Сарт, шестнадцатое марта тысяча девятьсот шестнадцатого года.
— Какие жалобы? — спрашивает для проформы служащий приемного отделения.
— Несчастный случай на охоте, — отвечает Большой Жо.
Жо и Бухезайхе садятся в неудобные кресла зала ожидания. Их тревога возрастает по мере того, как проходят часы, но они ничего не говорят. Когда человек находится между жизнью и смертью, то все слова оказываются лишними.
В два часа ночи они слышат стук каблуков по плиточному полу коридора. К ним подходит молодая медсестра.
— Операция закончена. Вашего друга поместили на втором этаже, в палату девятнадцать. Доктор Бурели ждет вас.
Большой Жо и Бухезайхе бросают в пепельницу окурки, берут пальто и поднимаются по лестнице. Лицо Пьера на подушке кажется им совершенно прозрачным. Он тихо постанывает.
— Как дела? — спрашивает Бухезайхе.
Широким жестом Бурели откидывает простыню, обнажая тело Лутреля: из обмазанного ртутью и хромом живота торчит трубка. Мужчины переглядываются, затем Аттия вопросительно смотрит на доктора.
— Это дренажная трубка, — объясняет Бурели, — длиной около метра. Благодаря ей он живет. И благодаря чуду.
— Он выживет, доктор?
— Да.
Аттия доверчиво улыбается. Он знает, что доктор почти никогда не ошибается. Он сказал в свое время, что Жо выкарабкается, и Жо выкарабкался.
КНИГА ТРЕТЬЯ
Опавшие листья
24
«Префектура полиции — управление судебной полиции — кабинет директора — дело Н-сто тридцать шесть-четыреста одиннадцать. Всем службам префектуры полиции — в службу Национальной безопасности, в Национальную жандармерию. Объявляется розыск Лутреля Пьера, родившегося пятого марта тысяча девятьсот шестнадцатого года в Шато-де-Луар (Сарт), по прозвищу Пьерро Чокнутый, обвиняемого в многочисленных убийствах и вооруженных налетах. Работал в гестапо. Вооружен и очень опасен.
Описание примет: рост сто семьдесят шесть сантиметров, глаза карие, среднего размера, волосы каштановые, нос с горбинкой. В случае обнаружения немедленно сообщить в префектуру полиции.
