наблюдали и защищали меня. — Индиго неохотно отстранилась. — У меня еще много работы. Сегодня и завтра придется заполнять кучу бумаг и писать рапорт, а потом, если ты подождешь, я возьму отпуск, и мы поедем забрать твою семью из безопасного места.
— Это было бы здорово.
Она улыбнулась одними глазами и отправилась разбираться с оставшимися из Онтонгарда. Пока Укия смотрел, как ее стройная фигурка движется среди крупных полицейских, Макс подошел и встал рядом.
— Ты и агент Женг, — улыбнулся он. Кроме ребенка, он нес подгузники, детские вещи, банку молочной смеси и бутылочку. — Я все вижу, но поверить просто не могу.
— Она самая красивая и замечательная девушка на Земле.
— Конечно, ведь ты ее любишь. Подержи малыша. У Арна Джонсона оказались с собой детские вещи, он со мной поделился. Представляешь, у них с женой тройня! — Макс покачал головой. — Арн всегда казался таким разумным… — Он поднял подгузник. — Смотри, они такие маленькие, но малышу все равно велики!
— Он вырастет.
Укия положил Память на багажник и понял, что еще не забыл, как надевать на ребенка подгузники.
— Надеюсь, не сегодня?
Юноша пожал плечами и потянулся за маленькой футболкой.
— Ручаться я не буду. Знаешь, с ними все возможно.
На футболке обнаружилась надпись: «На радость папе». Он взял одетого ребенка и поднял на вытянутых руках, тот смотрел на него серьезными черными глазами. Рядом Макс вслух читал инструкцию к молочной смеси.
— Макс, до меня дошло.
— Что?
— У меня теперь ребенок.
— Это точно, — устало рассмеялся Макс.
— Но это… это же навсегда.
Беннетт поймал его испуганный взгляд и успокаивающе похлопал по плечу.
— Не волнуйся. Как-нибудь прорвемся.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Пока хаос у терминала не превратился в порядок, Макс ухитрился ускользнуть от полиции и ФБР. Он решил, что лучше уехать до того, как кто-нибудь догадается спросить, откуда взялся ребенок. Напарники разделились: один вел «хаммер», другой — «чероки», и к тому времени, когда они доехали до конторы, Укия еле держался за рулем. Макс открыл дверь джипа:
— Ты в порядке?
Я умираю от голода, а дома еды нет.
Старший детектив рассмеялся и взъерошил ему волосы.
— Потерпи, совсем немного осталось.
Через несколько минут появился Чино с тарелкой суши из японского ресторана на углу.
— Слушай, ты на мертвеца похож! И Макс тоже. Где ты его нашел? Тебя что, снова убили? Что случилось? Ты слышал о корабле?
— Корабле? — Укия бросал еду в рот, не чувствуя вкуса.
По всем каналам передают! Марсоход сломался и наткнулся на корабль пришельцев на Марсе! А потом он взорвался! Запись показывают по кругу. Слушай, а ребенок откуда? Макс велел купить детское кресло в машину, я решил, что он прикалывается.
— Долго рассказывать. Где Макс?
— Душ принимает. Он сказал, что вы уедете, как только он соберет одежду. В доме полно рабочих и уборщиков, тебе туда лучше не ходить. Я съезжу в «Бэбиленд» на Пенн-авеню, куплю кресло и через пять минут вернусь.
Укия пересел на пассажирское сиденье и немного подремал. Он не проснулся, когда Макс стал нагружать машину чемоданами; разбудил его только приход Чино с горячей едой.
— Я решил, что поесть вам не помешает. — Чино улыбался, пристраивая кресло в машине. — Какой милый малыш. Чей он?
— Мой.
— Укии.
— Ах ты, собака! — Чино был ошарашен. — А кто мать?
Юноша беспомощно поглядел на Макса.
— Потом все объясним. — И детектив захлопнул багажник. — Я завтра позвоню, скажу, что еще надо сделать. Береги себя, тут может быть неспокойно.
— А вы куда?
— Лучше тебе не знать.
Макс выехал из города у зоопарка, миновал Этну, остановился и сменил номера. Они проехали через Эллисон-Драйв, мимо «Макдоналдса», потом — через городок под названием Марс и остановились в гостинице «Резиденс-Инн» в Крэнберри.
— Здесь?
— Тут отдыхают семьями, — Макс надел темные очки, — так что с ребенком мы будем менее заметны.
Он зашел в гостиницу, записал их как трех взрослых, прибавив вымышленную мать; ребенка назвал Джоном Шмидом. Машину они припарковали сзади здания, поднялись на лифте на четвертый этаж. В номере оказались две спальни, крохотная кухонька, гостиная и две ванные. К стальной двери крепился магнит с надписью «не беспокоить». Укия разделся, принял душ, надел шорты и улегся в маленькой спальне. Макс установил детскую кроватку, покормил ребенка, сменил ему подгузник, уложил спать и сам лег в большой спальне.
За окном спальни стоял мощный фонарь, так что с опущенными шторами было невозможно определить, день на улице или ночь. Укии снился сон о том, что он маленький и беспомощный; он свернулся в незнакомой кровати в страхе, что Онтонгард вернется. Потом он полностью проснулся, вспомнил, что выпало на долю его Памяти, и пошел к кроватке.
— Все хорошо, малыш. Ты в безопасности.
Он поднял ребенка и прижал к себе. Касаясь его голой кожи, Укия с трудом мог понять, где кончается тело взрослого и начинается ребенок, настолько он воспринимал Память как часть себя. Кулачки младенца покрывала слюна, на голове остался тальк. Укия чувствовал, как болит вздутый животик малыша, так ясно, как будто больно было ему самому.
Макс с опаской вышел из своей спальни в брюках от спортивного костюма и белой майке, которая не скрывала следов того, что ему пришлось пережить. Он направил «ЗИГ-Зауэр» в потолок, осмотрел комнату, увидел юношу с ребенком и успокоился.
— Я и забыл, как часто малыши едят.
— Я тоже есть хочу.
Макс рассмеялся и убрал пистолет в кобуру под подушкой.
— Сейчас что-нибудь закажу.
Он узнал, какие из китайских ресторанов доставляют еду на дом, оставил заказ и принялся разводить молочную смесь.
—
Макс взял ребенка на руки, похлопал по спинке, и тот срыгнул.
— Надо дать ему имя.
— Давай назовем его Макс.
