мужчины внезапно превратился в мальчишку, когда держал на весу младенца мадам Жассерон. Вот таким она и будет всегда помнить его, с завитками волос, прилипшими к его влажному лбу, и голубыми глазами, победно сверкающими в осознании, что он одержал верх в неравном сражении.
Мадам Жассерон продолжала поправляться и с каждым днем проводила на кухне все больше времени. Когда же Викки отвезла ее и малыша в первый раз на рынок, это стало настоящим событием. Владельцы деревенских магазинов были очарованы мальчиком, с восторгом глядели на его маленькое пухлое личико и пытались сунуть палец в его стиснутый крохотный кулачок. Кафе, куда они направились позднее, чтобы встретиться с друзьями мадам, тоже наполнилось восхищенными восклицаниями, только они вошли.
И хотя день выдался облачным, Виктор Ги Жассерон, словно маленькое солнце, освещал всех, кто видел его в деревне. А когда на обратной дороге на ферму наконец выглянуло солнце, Викки сказала, что его вызвал малыш.
В этот вечер с виллы позвонил Робер, чтобы сказать, что Сузи сильно простудилась, а Люси, их помощница, уехала поддержать престарелую бабушку, которая была очень больна. Поскольку неизвестно было, когда она вернется, Робер спросил, не может ли Викки приехать присмотреть за Сузи на следующий день, пока сам он будет работать на ферме.
Викки отправилась на виллу следующим утром, закончив работу по дому. Она уже могла оставлять мадам Жассерон, тем более что месье нанял им помощницу по хозяйству. Викки вымыла посуду после завтрака, накормила птицу и собрала яйца. Нанетта и ее козочка подошли к ней приласкаться, а заодно и за кусочком чего-нибудь вкусного, зная, что у нее всегда припасено что-нибудь для них. Маленькая козочка была очень умной и ласковой. Кроме того, она была чистоплотной и какой-то даже утонченной, ничем не напоминая злых, вонючих животных, которыми почему-то считают коз. Викки полюбила ее, как и прочих животных на ферме. Как трудно будет с ними расставаться, с грустью подумала она.
Сузи лежала в постели с красными глазами и носом. Она была уже больна большую часть недели. Доктор Молино приезжал каждый день и каждый раз старался задерживаться, чем смущал Викки, не хотевшую оставаться с ним наедине.
Так она проводила дни на вилле, ухаживая за Сузи, готовила им ужин, оставляя ее вечером с Робером, чтобы вернуться на ферму Жассеронов. Родители Робера уехали вместе с тетками и дядьками, чтобы проводит их в Мантону и побыть там несколько дней. Поэтому они не могли помочь.
В конце недели Сузи поднялась с постели. Бледная, она бродила по дому, как привидение. Доктор Молино закончил свои визиты. Викки очень вежливо отклонила его приглашение поужинать с ним. Маленькие черные глазки доктора замечали слишком многое. Ему немного надо, чтобы догадаться, что она влюблена в его предполагаемого зятя.
Всю ту неделю, пока Сузи была в постели, шел непрерывный дождь. Но вскоре наконец небо очистилось от туч и стало голубым и ясным. Помощница Сузи, Люси, вернулась. Она устроила так, что за ее престарелой бабушкой теперь ухаживала племянница. Викки убедила Робера, что Сузи следует почаще выходить и выезжать куда-нибудь, чтобы окончательно прийти в себя.
И каждый день они стали выезжать на Саре иногда на пикник, а иногда пообедать в ресторане на открытом воздухе, где им подавали свежую, только что пойманную форель и где они сидели, слушая рокот прохладных горных водопадов.
Они даже стали обследовать горы, такие таинственные в тени и такие чарующие при свете солнца. Они наблюдали, как горные ручьи струятся по покрытым мхом скалам. Это была неделя счастливого отдыха для них обеих. Викки такая передышка тоже была полезна — напряжение после лихорадочных дней в то время, когда рожала мадам Жассерон, еще не ушло.
Любимейшим их местом стало маленькое кафе у моста через горную реку. В четверг вечером они были там, попивая кофе под освещенными солнцем листьями деревьев, когда Викки сообщила Сузи, что скоро уезжает.
— Мне будет тебя ужасно не хватать, Вик, — произнесла Сузи, довольно расстроенная. — Но ты ведь будешь часто приезжать к нам, да?
Викки согласилась, а про себя подумала, как она сможет выносить даже короткие встречи, зная, что Ги где-то рядом.
Родители Робера вернулись домой в пятницу. Они договорились поужинать с молодыми в субботу вечером, и Викки была также приглашена. Она приняла приглашение с мыслью сделать этот ужин для себя прощальным. Она решила сказать мадам Жассерон, что решила уехать. Она скажет, что собирается на днях, а сама тихонько ускользнет раньше.
Мадам Жассерон была огорчена, когда Викки сообщила ей о своих намерениях.
— Было просто чудесно познакомиться с вами обоими, и мне очень не хочется прощаться, но я должна двигаться дальше, — ласково утешала ее Викки.
— Но почему? — недоумевала мадам. — Почему вам не остаться? Здесь у нас живет много писателей, они были бы рады опытной машинистке.
Викки покачала головой:
— Это очень мило с вашей стороны, но я уже все решила. Здесь я не чувствую себя по-настоящему свободной, такой, какой хочу быть. Теперь, когда Сузи замужем, я не вижу причины, почему бы мне не поехать туда, куда хочется. Когда я буду приезжать к Сузи, я, конечно, буду вас навещать.
Сестра позвонила ей с виллы рано утром в субботу.
— Джерард, — сказала она, — захватит тебя вечером, он тоже приглашен.
Викки задумчиво положила трубку. Будут месье и мадам Бриссар, старшие и младшие, и она. Это пять человек. Сузи, внимательная, как всегда, подумала о том, чтобы Викки не оказалась без пары, поэтому и позвали Джерарда.
Всегда охватывает грусть, когда делаешь что-то в последний раз. Без определенных мыслей Викки надела свое белое трикотажное платье. Ее вьющиеся волосы за время пребывания на ферме стали очень послушными. Лежащие вокруг ее маленькой головки густыми волнами, они немного выгорели и стали местами золотыми. Ее карие бархатные глаза глядели мягко. Но весь этот блеск был только снаружи. Внутри она ощущала пустоту, холод, одиночество.
В половине восьмого, когда Джерард должен был заехать за ней, она уже была готова. Когда без четверти восемь его все еще не было, Викки решила ехать на Саре, чтобы не заставлять Сузи ждать. Она въезжала во двор виллы, когда увидела слишком хорошо знакомую, большую зеленую машину, припаркованную возле виллы. Машину Ги. «О нет», — в отчаянии подумала она.
Викки затормозила. Казалось, ее дыхание остановилось. Все спокойствие, которое она культивировала в себе за последнюю неделю, хладнокровие, которое укреплялось вместе с ее решением уехать как можно скорее, — все это вмиг исчезло. Она даже предположить не могла, что Ги может оказаться здесь. Прошло несколько минут, во время которых она была просто не в состоянии двигаться. Затем се охватило острое желание бежать. Ей стоило только развернуть Сару и уехать, уехать подальше, но мысль о Сузи остановила ее.
Все гости уже собрались в салоне, когда она вошла. Месье и мадам Бриссар-старшие расположились на софе, рядом с ними сидела Жанера. Робер и Ги стояли рядом с ними, и у каждого в руке был бокал с напитком.
— А где Джерард? — спросил Робер, тепло поздоровавшись с Викки.
— Его, по-видимому, что-то задержало, — опередила ее Сузи, стоявшая с пальто Викки в руках. — Садись. Вик. Я отнесу твое пальто, а Робер приготовит тебе выпить.
Викки опустилась в ближайшее кресло, довольная тем, что оказалась достаточно далеко от высокой сегодня, как никогда, мужественной фигуры. Автоматически она приняла из рук Робера бокал и стала отвечать на вопросы мадам Бриссар о малыше Жассеронов, заметив, что Ги с интересом прислушивается к ее ответам. Крепко зажав бокал холодными пальцами, она откинулась в кресле, сожалея, что осталась без поддержки Джерарда. Он такой очаровательный, общительный, с ним так легко. Он так отличается от Ги с его жесткими замечаниями, загадочными взглядами и надменным видом.
Жанера, одетая в кремовое трикотажное платье, в туфлях на шпильках, смеялась, обращаясь к Ги с каким-то замечанием, которое заставило и его улыбнуться и поднять в удивлении свои густые брови.
Все ждали Джерарда до восьми тридцати, потом двинулись ужинать. Викки посадили рядом с Сузи, а с другой стороны от нее села Жанера, между ней и Ги. Викки подумала, что это очень хорошо, потому что она
