вцепилась в него и не потащила танцевать. И еще — о том, чтобы огромные часы под потолком скорее пробили десять.
Он просил Марисалу не ждать его, однако не сомневался, что она ждет. Он вернется домой, отопрет дверь, войдет в гостиную и увидит ее, совершенно обнаженную, на диване с книгой в руках. Она поднимет глаза, улыбнется и…
— Так вот ты где! А я тут все обыскала!
Лайам открыл глаза — и едва не сполз по стене на пол.
Перед ним стояла Марисала.
Боже, как бесподобно она выглядела! Густые волосы распущены по плечам; умело наложенная косметика — никогда еще Лайам не видел Марисалу накрашенной — подчеркивает нежные очертания губ и бездонные зовущие глаза; маленькое черное платье с глубоким вырезом плотно облегает грудь и открывает стройные ноги. На ногах — прозрачные колготки и черные босоножки на высоких каблуках. Боже правый, когда это Марисала носила колготки?! Лайам, по крайней мере, видел это в первый раз.
— Что… что ты здесь делаешь? — пробормотал он.
— Во мне проснулась Золушка. Мне вдруг захотелось на бал.
— Господи, как ты хороша! — невольно воскликнул Лайам, не в силах оторвать от нее глаз.
— Спасибо, — улыбнулась Марисала. — Я решила стать хорошей девочкой. И скажу тебе, сколько стоило это платье, только если ты спросишь.
Лайам невольно улыбнулся.
— А если не спрошу?
— Тогда никогда не узнаешь, что я нашла его в магазине «секонд-хенд» всего за девятнадцать долларов.
Лайаму казалось, что в груди его бьют крыльями сотни крошечных бабочек. Он готов был взлететь от счастья. Каждая клеточка его тела пела в восторге, призывая его утонуть в смеющихся глазах Марисалы.
— Потанцуй со мной. — Это была не просьба — скорее приказ; но Марисала скромно потупила глаза и не стала упрямиться.
Она позволила Лайаму взять себя за руку и вывести на середину зала.
— Как я рад, что ты здесь! — прошептал ей Лайам.
— Я тоже, — ответила Марисала, взглянув ему прямо в глаза.
Они закружились под музыку вальса. Лайам лихорадочно искал тему для разговора: не потому, что его тяготила пауза в разговоре, а потому что боялся — еще миг молчания, и он не выдержит и начнет целовать ее прямо посреди зала.
— После церемонии я ездил в больницу, — заговорил он, — но с Инес мне поговорить не удалось; она еще спала.
Марисала придвинулась ближе и обняла его рукой за шею. Щека ее почти касалась его щеки. Лайам чувствовал чистый, свежий запах ее кожи, и пульс его бился как сумасшедший.
— Гектор тоже был там. — Он откашлялся, но голос все равно звучал хрипло: — Приехал туда сразу после работы. Он сидел и смотрел на спящих жену и сына — и, знаешь, никогда еще я не видел такого счастливого человека.
Боже, что за аромат исходит от ее волос! Слышит ли она, как бьется его сердце? Но, несомненно, чувствует его растущее желание: не зря же она придвигается все ближе.
Люди в зале оборачивались на танцующую пару и шепотом спрашивали друг друга, откуда взялась эта красавица. Мужчины не сводили с нее глаз, но Марисала как будто ничего не замечала. Она смотрела только на Лайама.
— Я разговаривала и с Инес, и с Гектором, — прошептала она, и Лайам почувствовал на лице ее теплое дыхание. — Сказала им, что, если они не найдут себе жилье до первого октября, пусть переезжают ко мне.
Первое октября… Всего несколько недель до разлуки. Первого октября Марисала переедет в собственную квартиру — и он снова останется один…
Лайам не хотел об этом думать. Не хотел об этом говорить. И он заставил Марисалу замолчать.
Поцелуем.
Марисала обхватила его руками и призывно приоткрыла губы. Она таяла, растворялась в его объятиях, а он жадно вбирал ее нежность, всем сердцем ощущая ее ответную страсть и торжество. Для этого Марисала и приехала сюда: она явилась на бал, чтобы соблазнить Лайама, сломить последний рубеж его обороны.
И Лайам не сопротивлялся. Даже не пытался отразить нападение. Едва увидев ее в бальном зале… нет, раньше: сегодня утром, выходя из дому, он ясно понимал, что проиграл.
— Поехали домой, — прошептал он, крепче прижимая ее к себе. — Хочу снять с тебя платье и любить тебя, любить всю ночь напролет!
— Надеюсь, сейчас я не услышу «но» и тысячу причин, по которым это невозможно? — тихо спросила Марисала.
— Никаких «но». Сдаюсь. Ты победила. — Он рассмеялся. — Ты победила… но в выигрыше оказались мы оба.
Лайам снова прильнул к ее губам — медленно и нежно, словно обещая скорое и немыслимое наслаждение. Марисала, часто и прерывисто дыша, трепетала в его объятиях. Они были вдвоем в целом мире, переполненный зал словно бы растворился в пространстве по мановению волшебной палочки.
— Знаешь, сегодня я звонил Сантьяго.
Марисала взглянула на него удивленными, широко раскрытыми глазами.
— Я объяснил ему, что не могу быть твоим опекуном. И он догадался, почему.
Несомненно, Сантьяго понял, что они с Марисалой вот-вот станут — если еще не стали — любовниками. И, кажется, обрадовался этому, несмотря на то, что Лайам отверг его предложение.
— А он… — Марисала осеклась и, глубоко вздохнув, начала снова: — Он не уговаривал тебя…
— А как же! — кивнул Лайам. — Предложил мне жениться на тебе и обещал огромное приданое.
— Нет! — воскликнула Марисала, сжав его руку.
— Но я отказался. Вежливо объяснил ему, что не нуждаюсь в деньгах. А теперь пойдем-ка отсюда. — Он взял ее за руку и повлек прочь из зала.
Марисала не могла разобраться в своих чувствах. Она ощущала облегчение… и в то же время — непонятное разочарование. «А чего ты ожидала? — спросила она себя. — Что Лайам тут же поведет тебя под венец? Да ты ведь и сама не хочешь замуж!»
Чинным прогулочным шагом они вышли из зала в огромный холл. Марисале хотелось бежать, но она сдерживала себя. Пусть Лайам видит, как хорошо она усвоила его уроки.
Как удивительно красив он в смокинге! Пиджачная пара сидит на нем как влитая, а торжественный черный цвет подчеркивает золото волос и океанскую синеву глаз…
Все так же чинно они шли через холл. Марисала едва сдерживала свое нетерпение. Она хочет домой! Скорее! Сейчас же! Вихрем выскочить на улицу, прыгнуть в машину и рвануть с места, распугав всех окрестных собак! А потом…
Не дойдя до двери, Лайам свернул на маленький балкончик. Здесь никого не было, никто не мог им помешать. Здесь он снова прильнул к ее губам.
О, что это был за поцелуй! Страстный, жадный, пламенный! Марисала стонала и извивалась в объятиях Лайама. Она не могла больше ждать. Она хотела идти до конца.
— Я хотел бы перекинуть тебя через плечо и понести домой, — прошептал Лайам, — но тогда, боюсь, все догадаются, почему я ухожу так рано.
— По-моему, они и так догадываются, — ответила Марисала. Она прекрасно заметила, какими завистливыми взглядами провожали ее местные дамочки!
— Я всегда знал, что ты невероятно красива, — говорил Лайам, ведя ее к выходу, — но сейчас, в этом платье… Мара, забудь о медицинской школе. Тебе прямая дорога в фотомодели!
— Разумеется! Фотомодель — именно то, что нужно женщинам Сан-Салюстиано в борьбе за свои права!
