импотентности и неспособности к творческому прозрению и загадыванию о будущем еврейская периферия сможет убедиться в окончательном банкротстве старого европейско-мещанского, буржуазно- социалистического мира со всей его великой ложью и самовозвеличивающейся гордыней только из факта внешневидимого крушения последнего мирового порождения и ревниво оберегаемого детища европейского позитивно-материалистического безбожия.
Мы разумеем здесь хронологически еще скрытое за завесой грядущего, но на поверхности доступной нам исторической данности проявляющееся в огромном, все увеличивающемся ряде признаков упадка и разложения, неминуемое, медленно, но неумолимо приближающееся падение коммунистического строя в России, сокрушение главы змия изуверского материализма и деятельного богоборчества. В своем падении среди небывалого в истории позора и смрада, среди ужаса человечества перед впервые открывшимся его глазам чудовищным нагромождением доселе скрытых и неотомщенных злодейств коммунистический Вавилон не только увлечет и погребет под собою веру в ценность, оправданность и истину европейского радикального материализма: в этом падении заодно и еврейско-периферийная, злобноограниченная, анархическая и теокластическая утопия будет окончательно разоблачена, изобличена и посрамлена. И если бы не запуганность и забитость еврейского народа, его неохота и непривычка к самостоятельному политическому деланию — этот плод не столько долгого бесправия, сколько утопически-анархических склонностей и страстей наших периферийных радикалов и ничевоков, — то можно было бы от него ожидать, что хоть в этот критический момент, когда спадут покровы со старых, ложных кумиров и они предстанут потрясенному миру во всей отвратительной наготе, у него хватит мужества и решимости открыто, перед лицом России и всего верующего человечества, отречься от своей воистину постыдной «периферийной» накожной болезни и проклясть ее как свою тяжелейшую вину и грех. Но при действительном положении дел приходится, во избежание впадения в новую форму оптимистического утопизма, честно усомниться в том, что еврейский народ в России сумеет найти при завершении нынешнего исторического периода своего бытия достойные формы и оказательства для такого отречения, не впадая в те крайности человеконенавистнического ослепления и истребительной ярости, с которыми Русский народ в 1917 году, с гораздо меньшим правом и за гораздо меньшую вину, совершил революционный разгром своего правящего слоя, — но и без ложной и сентиментальной снисходительности. Как бы то ни было, тяжелая рука исторического возмездия, которая рано или поздно настигнет лжепророков материалистического утопизма и человекоубийственного богоборчества, не минет и нашей столь много и непоправимо согрешившей, бездушно-изуверской духовно-мертвой периферии, она не избегнет дня своего падения, и будет падение ее глубокое и позорное. Нам, живым, подобает предоставить мертвым хоронить своих мертвецов и предаться размышлениям о судьбе, о жизни и о нуждах живых, изыскивать истинные пути и способы для очищения от утопически-идоложертвенной скверны; для постановки дальнейшего раскрытия и свершения судеб еврейского народа на истинные, т. е. религиозно-культурные и нравственные начала; для согласования исторических путей и возможностей нашего народа с вселенской судьбой и мессианским предназначением России — его земного отечества в решительнейшие минуты истории человечества; для сознательного и свободного вхождения в круг народов — носителей идеи и судьбы ныне в муках и крови рождающегося, единого в многообразии, евразийского культурного мира.
На путях осуществления этих великих и новых задач, с тем или иным разрешением которых связан теснейших, и реальнейшим образом вопрос о том, быть или не быть в будущем еврейскому народу в России, в первую очередь нам предстоит вопрос о создании нового «правящего слоя» вместо обреченного на позорную гибель и слом старого — периферийно-интеллигентского. И по нашему глубокому убеждению, ни на одной из старых философско-исторических и социально-политических идеологий не сможет этот новый правящий слой утвердить основы своего духовного лика и творческого делания на благо своего народа и своего отечества. Нашему народу предстоит произвести великое усилие, чтобы выделить из своей среды небольшой численно, но сильный духом и высокий качеством кадр людей, в эмпирических условиях еврейской действительности давным-давно не виданных. Нам понадобятся не те, кто видит конечное и высшее назначение государства в изыскивании способов удовлетворения чрезмерно и безмерно возрастающих, ненасытных потребностей распыленных человеческих толп, но те, кто силой и убеждением личного примера, своей готовностью к воздержанию, борьбе, лишениям, жертвам и подвигам сумеет эти толпы организовать в некое великое, исторически значительное и своеобразное национально-религиозное единство. Вместо одержимых идоложертвенным лжепафосом количеств и множеств пусть придут те, кто сумел оценить творческую активность качественно отборных личностей, опирающихся в своей деятельности и борьбе на органически проявляемое сочувствие и помощь национально-определенной, религиозно-культурной, соборно-личностной среды. Не те, для кого весь прошлый страдальческий путь исторического человечества мыслится грубо-телеологически, как оправдание и пьедестал для грядущих поколений, почему-то наслаждающихся на костях предков «правами», «завоеваниями» и прочими благами «прогресса», а люди, чувствующие себя органическим звеном в живой цепи поколений, осуществляющих таинственные судьбы нации и человечества на тернистом пути раскрытий и свершений, окончательные смыслы которых скрыты в метаисторическом исходе судеб мира сего. Вместо тех, которые с жадно протянутыми руками вожделеют получить побольше земных удовлетворений и полезностей от бесконечно чужого и ненавидимого государства и властей предержащих, должны прийти те, кто может много и щедро давать, давать другим от даров своего духа. Вместо утопически мечтающих растворить в мутной пучине бунтарской анархии извечно антагонистическое натяжение между устремлениями и интересами управляющих и управляемых — пусть придут сильные и смелые люди, глубоко прочувствовавшие имманентную трагику проблемы власти в ее метафизических, потусторонних истоках. Не те, кто будет и впредь замыкаться в гордыне чуждости и отъединения от государственной власти и от иных народов и вер России, не те, кто умеет только вечно требовать для себя уступок и подачек и упражняться в самоокрашивании все новыми мимикрийно-защитными цветами ползучей приспособляемости, — а стойкие и мужественные борцы, осознавшие органическую, предустановленную историческую связь нашего народа с Россией как некий основоположный и неистребимый факт, к которому остальное только рано или поздно «приложится»; которые сумеют претворить этот факт в активно-бодрствующую, дисциплинированную силу, готовую на усилия и жертвы, силу, которая в минуту неминуемой борьбы нового евразийского мира против шовинистических элементов Европы, опять мечтающих о разделах земель и недр, сможет бросить на арену борьбы некое немаловажное и достойное уважения слагаемое.
Отнюдь не претендуя на звание прорицателя и не берясь ставить какие бы то ни было прогнозы будущего, попытаемся определить в самых общих и крупных очертаниях назначение и роль, которую может сыграть еврейский народ в грядущей, чаемо-евразийской России. Основным фактом, из которого должна исходить всякая подобная попытка определения общероссийской роли восточноеврейского народа в категориях теософских и культурно-политических, является, как мы уже имели случай упоминать, расселенность его на крайних юго-западных землях евразийского мира, наиболее уязвимых для нашествия со стороны Европы, для которой эти области в первую очередь явятся притягательным объектом, сулящим размещение избыточного населения и добытие новых рынков для сбыта продуктов промышленности. Наиболее близким соседом этих областей является Польша, в которой живут в весьма трудных национально-политических условиях значительные массы и западнорусского и еврейского населения, и которая, в лице некоторых своих элементов, является покровительницей или даже подстрекательницей всяких самоопределенческих, и самостийнических предприятий на прилегающих к ней территориях нынешнего СССР. Отнюдь не находясь в плену у порожденных завистью лжеучений незадачливых уездных честолюбцев о существовании украинской или белорусской национальностей как совершенно самостоятельных этнических особей и будучи убеждены в единстве русского народа не только как политическом идеале будущего, но и как реальном факте тысячелетней давности, — мы все же не закрываем глаз на тот факт, что махинации самостийных правительств и атаманов, несмотря на недоверчивое и глухо враждебное отношение народных масс, не вызвали, однако же, с их стороны открытого и активного противодействия во имя высших культурных и национальных интересов русского народа — в тех размерах, в каких встретили живое одобрение и отклик социально-максималистские лозунги советской власти. Здесь не место входить в объяснения и истолкования этого явления, отнюдь, конечно, не оправдывающего сепаратистских домогательств, тоже народом не поддержанных; мы устанавливаем только, что здесь для будущности евразийского мира и его способности отстоять себя в обороне против Запада заключена на некоторое время известная опасность, и потому факт расселенности как раз на юго-
