Нора подошла к одному из шкафов и взяла чашку и блюдце для чая. Оглянувшись через плечо, она спросила:
— А что вам, Мэл? Хотите тоже чаю?
— Да, он меня согреет, — сказала я и, повернувшись к матери, спросила: — Как Дэвид?
— Хорошо. Сейчас очень занят.
— Он что-нибудь слышал? От Де Марко?
— Нет. А ты?
— Нет.
Мы смотрели друг на друга. Я увидела, что у матери в глазах появились слезы. Она моргнула, отогнала их, глубоко вздохнула.
— Ты получше себя чувствуешь, дорогая?
— Да, со мной все хорошо, — солгала я.
Я подошла к плите, выключила горелку под чайником и налила кипяток в заварной чайник, потом начала все ставить на деревянный поднос и, подняв голову, сказала матери:
— Пойдем на застекленную террасу. Там и в самом деле очень хорошо сегодня.
— Куда хочешь, Мэл!
Мы сидели друг против друга за большим стеклянным кофейным столом, потягивая чай.
Выпив чашку, мать поставила ее на стол, поглядела на меня и сказала:
— Скажи мне правду, Мэл, у тебя действительно все в порядке?
— Конечно, мам!
— Я беспокоюсь о тебе и о том, что ты все время здесь одна…
— Я не одна. Здесь Нора, и Эрик заходит почти каждый день, и Анна неподалеку в своем амбаре.
— Но ночью-то их нет с тобой.
— Верно, но со мной все в порядке, честное слово. Старайся не так сильно волноваться, мама.
— Я ничего не могу с этим поделать. Я люблю тебя, Мэл.
— Я знаю, мама.
— А ведь еще уик-энды. — Она замолчала, разглядывая меня некоторое время, затем сказала: — Ты не хочешь, чтобы мы с Дэвидом приезжали в любое время, когда можем?
— Хочу. Когда вам угодно. Почему ты так говоришь? И таким странным тоном?
— Я почувствовала, что некоторое время тому назад ты нас оттолкнула.
— Неправда. Я раньше тебе говорила: я рада тебе в любое время, и Дэвиду тоже.
— Меня беспокоит, что ты так много времени проводишь одна, — повторила она.
— Я не одна. И Сэра здесь все время. Она была здесь в этот уик-энд.
— Я знаю. Она позвонила мне вчера вечером, когда вернулась в город. Она хотела поговорить с тобой о своей кузине Вере, о том, чтобы Вера посмотрела твою квартиру. Значит, ты все же ее продаешь?
— Почему бы нет? Я не хочу там жить.
— Да, — сказала она спокойно. — Я понимаю.
— Вера приезжает в Нью-Йорк через пару недель, так сказала Сэра. Тебе не трудно будет показать ей квартиру? То есть, если Сэра будет занята на работе или уедет в командировку.
— Я буду рада это сделать, дорогая.
— Я думаю, Сэра сказала тебе, что сегодня уезжает в Париж?
Мама кивнула.
— Вам с Сэрой очень повезло, правда? Я хочу сказать, друг с другом, — быстро поправилась она, без сомнения, заметив удивленное выражение моего лица. — Вы так близки…
— Да, мы близки, — согласилась я, прервав ее.
— Быть такими близкими подругами, с детства. Так необычайно любить друг друга. Вы так преданны друг другу и во многом можете положиться друг на друга.
— Мы связаны много лет, мама.
— Да, это редкость, — такая дружба.
— Но у тебя с тетей Пенси тоже дружба?
— До некоторой степени, но мы никогда не были так близки, как ты и Сэра. Я не думаю, чтобы Пенси нуждалась в такого рода близости. Она совсем не похожа на свою дочь. У Сэры намного более привязчивый характер.
— Да. На свете нет таких людей, как моя Сэра, должна я признать. На небесах потеряли форму, в которой отливали ее.
— Она единственная, Мэл, я с тобой согласна. Но недавно я подумала: ты полагаешь, ее одной достаточно?
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, мама, выпрямилась я на стуле и устремила на нее взгляд. — К чему ты клонишь?
— Я не имею в виду твою дружбу, я говорю о твоей боли и горе, твоем отчаянии. Может, тебе нужно больше помощи, чем мы с Сэрой можем тебе оказать? Может, это неплохая мысль — обратиться к профессионалу? Психиатру.
— Психиатр. Ты думаешь, я в нем нуждаюсь, мама?
— Возможно. Для утешения в горе. Многие из них специализируются в этом, и я понимаю, что они помогают вернуть людям силы…
— Я не хочу обращаться к психиатру, — прервала ее я. — Если тебе хочется, иди к нему сама.
— Может быть, мы могли бы вместе пойти.
— Нет, мама.
— Существуют группы, знаешь, там проводят работу с родителями, потерявшими детей в результате преступлений, связанных с насилием.
Я молча смотрела на нее.
Она продолжала:
— Я слышала о молодой женщине, потерявшей ребенка в автомобильной катастрофе. Она была за рулем и осталась цела и невредима. Она стала ходить в группу. Люди, пережившие похожие обстоятельства, потерявшие детей, собираются в группы, чтобы поговорить. Моя подруга Одри Ленг захотела, чтобы я туда походила. Не хочешь ли походить туда со мной, Мэл? Это может тебе помочь.
— Я так не думаю, — сказала я тихо. Я резко замотала головой. — Нет-нет, это не поможет, мама. Я в этом уверена. Я понимаю: ты хочешь мне только добра, но я просто не могла бы… не могла бы разговаривать о Лиссе, Джейми и Эндрю с посторонними, с людьми, которые их никогда не знали. Правда. Я просто не могла бы.
— Ну хорошо, я понимаю, о чем ты говоришь. Но не отвергай этого полностью. По крайней мере, подумай об этом, хорошо?
— Я бы предпочла говорить с тобой или с Сэрой, с Дианой, папой, когда он звонит. С людьми, которые хорошо знали тех, кого я потеряла.
— Да, родная. — Мама откашлялась. — Я так о тебе беспокоюсь. Может, я достану тебе другую собаку?
— Другую собаку! — вскричала я, подпрыгнув, в изумлении глядя на нее. — Я не хочу другой чертовой собаки! Я хочу мою собаку! Я хочу Трикси! Я хочу моих малышей! Я хочу моего мужа! Я хочу обратно мою жизнь!
Некоторое время я глядела на мать, затем повернулась и выбежала через двустворчатую стеклянную дверь. Я вырвалась наружу. Что-то внутри меня сломалось, и я плакала и тряслась от гнева.
Я стояла в снегу, прижав руки к лицу, рыдая, чувствуя, что мое сердце готово вырваться из груди. Дул ледяной ветер, меня засыпал снова начавшийся снег. Момент спустя я почувствовала, как мать обняла меня.
— Иди в дом, родная.
Я позволила ей увести меня обратно на застекленную террасу, дала усадить себя на диван. Она села рядом, оторвала мои руки от лица и посмотрела мне в глаза. Я смотрела на нее, а слезы так и текли по
