катастроф и катаклизмов очень скоро будет отброшено вспять. Кончится сырье, откажут станки, износится заготовленное впрок, иссякнут запасы — и рассыплется придуманное нами бесфантазийное общество, обратится в жалкое собрание единиц, обреченных искать спасения и пропитания на лоне природы и, значит, обреченных же со временем снова вскарабкаться на деревья. Когда-то еще любознательность сызнова перерастет в сообразительность, а та, шлифуемая практикой, разбудит мысль и даст толчок — Воображению… Впрочем, довольно, картины регрессирующих цивилизаций многократно и разноаспектно обрисованы в фантастике. Вспомним хотя бы «Сумерки на планете Бюр» и «Формулу невозможного» Е. Войскунского и И. Лукодьянова или «Хищные вещи века» А. и Б. Стругацких. Выходило и много других произведений, которые можно было не принимать всерьез и даже «разоблачать» (что и делалось весьма усердно), пока не стала явью агрессивная бездуховность «балдежей» — с наркотиками и без, «тусовок», ухода в скороменяющиеся разновидности «рока». Псевдожизнь на уровне ощущений с примитивной, вполне как у амебы, реакцией на раздражения. С зауряднейшим матом посредине и — вопреки бодрым заверениям о творческом взлете духа сползанием многих в болото невежества… Но обличителей явных и мнимых недостатков сейчас в избытке и без нас! Вернемся к главному. К недооценке фантазийного начала. А разве же нет ее, этой недооценки? Разве же, поначалу всячески (хотя часто и без осознанности) ориентируя своих детишек на ускоренное развитие воображения, искренне умиляясь первым его проявлениям, мы сами вскоре же-с детсадовского еще возраста наших крох! — не начинаем вдалбливать им (теперь уже вполне осознанно) наше выношенное: не выдумывай… не фантазируй… не в сказке живешь и не на необитаемом острове — среди людей!.. Забота о судьбе малыша понятна, разумеется, и вполне естественна. Забота — деятельная, результативная… Немудрено, что разгоревшаяся было ярким пламенем фантазия ребенка очень скоро идет на спад. В конце прошлого века было подмечено: пик развитости воображения приходится на 15 лет. Именно в этом возрасте максимально незначащи преграды для фантазии, она наиболее сильна и необузданна. Не случайно неоперившийся юнец (тьма примеров тому и в прошлых веках, и в нынешнем) в эти свои такие, казалось бы, несолидные годы может проявить себя неординарным поэтом, композитором, изобретателем… Для него нет авторитетов, нет догм! Даже родительское «табу» на выдумку (самое, по-видимому, существенное из ограничений) принимается — если принимается только внешне: внутренне-то наш отрок все равно ощущает себя как бог и царь — в распахнувшемся навстречу мире! Но — вслед за семьею и воспитательницами детского садика — вступает в дело и дальнобойная артиллерия: начальная, средняя, высшая школа, общество в целом; из самых лучших побуждений огонь ведется по «инфантилизму» и «прекраснодушной мечтательности». К счастью, «детское живет в человеке до седых волос», как сказал когда-то так и не исправившийся романтик Александр Грин: окончательно вытравить это «детское» крайне сложно. Загоняя наше воображение в рамки дозволенного и общепринятого, семья, школа, общество лишь в редчайших случаях добиваются стопроцентного успеха: возможно, срабатывают какие-то неведомые нам (наука ведь до сих пор не определилась со сложнейшим, как выясняется, механизмом воображения!) предохранители, недозволяющие вот так — напрочь — ликвидировать ценнейшее качество. Но вглядимся пристальней в наши дни. Практически в каждом доме не выключается голубой (теперь уже чаще многоцветный) экран. Невероятно возросли скоротечность и многообразие контактов человека с окружающим миром в самых разных его проявлениях. Чудовищной плотности информация прямо-таки с пеленок не- зримым густым облаком окутывает новорожденного! А по новейшим данным, и не родившийся еще гражданин сквозь первоначальную дрему во чреве матери уже вбирает в себя первые позывные внешнего мира… Не ясно ли, почему пик развитости фантазии и еще сместился вниз? Он приходится теперь на 11–12 лет! Однако потребность в воображении не исчезает и в 20, и в 40, и даже в 80 лет! Взрастив и — после массированной обработки — максимально дисциплинировав его, мы, однако, по-прежнему рассчитываем на его поддержку и помощь в нашем быстроменяющемся мире. В мире, где, если верить социологам, каждые 14 лет удваивается количество предметов — что в быту, что на производстве, — сама жизнь, дабы не оказаться на ее обочине, требует развитого, тренированного воображения. И мы, разумеется, всю свою жизнь (опять же едва ли то сознавая) не прекращаем этих тренировок: читаем книги, смотрим кино, ходим в театр, на выставки живописи… Фантастика — наиболее действенное средство для поддержания воображения в рабочем состоянии. Реалистическая ветвь искусства стремится вписаться в уже известное нам, опирается на наш собственный жизненный опыт, именно на его базе создает свои сотрясающие нас, очищающие эмоциональные взрывы. Фантастика же впрямую обращается к воображению. Даже просто представить выдуманное писателем «небываемое» требует его воображения — усилий. И пускай это «небываемое» сконструировано из отдельных черточек сугубо земных образов и явлений — оно, если и становится оттого узнаваемой, так только для тех, кто уже изрядно поднаторел в фантастике. А ко многим ли она попадает — издающаяся у нас в лучшем случае 100-тысячным тиражом (а ведь тираж зачастую бывает и 30 тысяч и даже 15) новая книга — свежая фантастика? Да лишь к счастливцам из огромной минимум в несколько миллионов — армии любителей НФ, ее ревностных поклонников и собирателей. А на дворе-то у нас, между прочим, конец XX века! И в разгаре научно- техническая революция… В США — другой великой индустриальной державе — ежегодно выпускается в свет тысяча новых книг фантастики (при наших сорока, от силы пятидесяти в год). Курс научной фантастики там преподают в подавляющем большинстве колледжей и университетов; существует даже специальная премия преподавателей НФ — одна из весьма престижных в развитой системе литературных наград западной фантастики… Но капиталист в массе своей отнюдь не чудаковатый Килгор Траут из романов Курта Воннегута; будучи сверхпрактичным (и, добавим, достаточно дальновидным), просто так, из платонической любви к фантастике, деньги на ветер он не выбросит! Подразумевается обязательная отдача: систематически читающие фантастику инженеры изобретают быстрее, больше и эффективнее; командиры производства смелее и обоснованнее принимают решения; рядовые рабочие быстрее и безболезненнее для себя и хозяев осваивают новую технику. Мир-то вокруг действительно становится в немалой степени эфемерным: «человека связывают с вещами все более кратковременные отношения», утверждает известный социолог Олвин Тоффлер, и с ним трудно не согласиться. Промышленные изделия и даже сооружения, не успев обветшать, уже устаревают, требуют замены, окружающее меняется на глазах, и притом нарастающими темпами, тут без поддержки тренированного воображения и впрямь немудрено отстать, оказаться на обочине прогресса… Не хотелось бы, разумеется, быть понятым превратно. Развитие воображения, поддержание его в рабочем состоянии — далеко не самое главное в фантастике, хотя и исключительно важное с точки зрения практических нужд общества. Будучи разновидностью художественной литературы и осознав это, фантастика переросла старое определение, где ей предписывалось иметь предметом изображения «научное изобретение, открытие, еще не осуществленное в действительности». Главное сегодня и в фантастике — человек, а не машины, не изобретения и открытия. Фантастика успешно выполняет ныне чисто художественные функции. Она воспитывает своего читателя нравственно, учит его простым, но вечным истинам: человек должен быть добрым, гуманным, терпимым. Причем делает это часто едва ли не эффективнее, чем остальная литература, ибо герои фантастики традиционно отличаются активным характером, неординарными поступками. Смелые, сильные, волевые, они обычно по-старомодному благородны. Тогда как в «большой» нашей (а тем более зарубежной) прозе многие герои, увы, негероичны, являют собой пассивных страдальцев, затертых неблагоприятным стечением обстоятельств… А не фантастика ли в отроческие годы формирует и наши представления о будущем? Учебных-то пособий о нем — для младшего и среднего школьного возраста — покамест вроде и не предусмотрено, готовить же своих детей к встрече с грядущим мы обязаны. Будущим, разумеется, занимается не только фантастика: существует огромная специальная литература прогностического характера. Но когда еще дорастет до таких книг и брошюр наш совсем не гипотетический ребенок? Фантастика же проглатывается залпом и вместе с тем небесследно. Ибо успевают отложиться в памяти юного человека наиболее осязаемые, зримые детали, «подсмотренные» писателем в будущем… Эти добавочные плюсы фантастики мы лишь констатируем, хотя, быть может, именно о них и следовало бы сегодня трубить максимально громко. Тем не менее даже и сказанное подводит нас к неизбежному выводу. Не нужно бояться фантастики! Пусть подросток читает ее какое-то время даже, может быть, и в ущерб классике. Обычно «запойное» чтение фантастики непродолжительно: утолив по возможности жгучую эту жажду, наши подросшие дети в массе своей уже через несколько лет без особого сожаления расстаются с книжным Материком Мечты — другие заботы влекут их. Но если при этом встретились на их читательском пути не одни только ремесленнические поделки (коих в фантастике в процентном отношении, по- видимому, не меньше, чем в «обычной» литературе, и вот тут-то бы и побеспокоиться нам, родителям, о
